Водитель все так же молча вернулся за руль и, ничего не спрашивая, тронулся с места. Видно, Марина объяснила ему все заранее.

– Может быть, перейдем на «ты»? – предложила новая знакомая.

– Да, конечно, – Лиза рассматривала мелькающие за окном машины двухэтажные домишки, окруженные высоченными соснами. Впрочем, дома вскоре кончились, и остались одни деревья, вернее, лес, в котором была проложена прямая, как стрела, дорога. – Так что случилось, почему Глеб не смог меня встретить?

– Он очень хотел … – девушка замолчала. Потом, словно очнувшись, добавила: – Давай вначале заедем ко мне, попьем чаю. Не стоит волноваться, может быть, все закончилось, и он уже дома. Узнает, что ты приехала, и немедленно примчится.

Было видно, что Марина старается говорить бодро, даже весело, но дается ей это с трудом. Лиза не знала, что и думать. Расспрашивать дальше было бы бестактно, и она принялась украдкой разглядывать новую знакомую. Ничего особенного – худенькая шатенка с вьющимися длинными волосами. Одета в легкие шелковые брючки и белую кофточку. А вот руки были красивыми – ухоженными, с покрытым светлым лаком короткими ногтями.

– Я работаю медсестрой в нашей больнице, – заметив взгляд Лизы, сообщила Марина. – А ты? Глеб говорил, что ты журналистка.

– Да, пишу статьи для московского журнала.

– Для какого? У нас его продают?

– Вряд ли. “Огни Москвы”. Слышала?

– Нет… У нас в поселке только одна газетка, да и та дохлая. Рудничная многотиражка.

Машина на полном ходу вписалась в крутой поворот, и Марина воскликнула: – Вот, смотри, красота какая!

Красота и в самом деле была потрясающая. С уходящего вниз крутого склона открывался вид на извивающуюся среди зеленых лугов и скал реку. В солнечных лучах она казалась сверкающей серебряной змеёй.

– Говорят, когда-то тут было огромное соленое озеро, поэтому деревья в низине почти не растут.

Лиза попросила водителя остановить машину и сделала несколько снимков.

Вдали крошечной букашкой полз по небу вертолет. В оглушающей тишине чирикали птицы. Марина пнула ногой камень, и он полетел вниз, застревая в траве.

– Надо ехать. На наши пейзажи ещё успеешь полюбоваться, – почти раздраженно пробормотала она.

Минут через двадцать они подъехали к оборудованному милицейскому посту – вот уж чего не ожидала Лиза встретить в этой глуши. Тяжелый шлагбаум был опущен, на обочинах высились бетонные блоки.

– Документы, Митрич, документы, девушки, – подошел к ним на удивление худой сержант.

– Поселок режимный, – объяснила Марина. – Абы кого сюда не пускают.

Лиза достала журналистское удостоверение, которое сержант с интересом изучил.

– Об изумрудах наших, стало быть, будете писать? – поинтересовался он.

– И об изумрудах, и о людях, – улыбнулась Лиза.

– Люди у нас тут хорошие, плохих почти не осталось. Навел порядок Степан Алексеевич. Пишите, пишите…

“Спасибо, что разрешил”, – фыркнула про себя Лиза.

Да, Глеб рассказывал о том, что поселок режимный. Но она отнеслась к этому, как к преувеличению. И запрос от редакции отправляла, полагая, что он поможет забронировать ей номер в гостинице, заказать билеты. На гостинице она сама настояла. Глеб не стал возражать, хотя вскользь упомянул, что живет в отдельной квартире – но только упомянул, и предложений вроде "поживешь у меня" не стал делать. Лиза оценила его деликатность.

Через двести метров после милицейского поста въехали в Шигазино – «поселок городского типа», как значилось на дорожном указателе.

Девушка была слегка разочарована – она ожидала увидеть старинные избы, колодцы и бегающих в траве круглощеких детишек. А вместо этого появились обшарпанные панельные пятиэтажки, потом такие же обшарпанные двухэтажные дома, какие-то невзрачные магазины и типовой Дом культуры с белыми колоннами и гранитной скульптурой непонятного мужчины в кепке. «Если это Ленин, то почему без бороды?» – подумала Лиза. Но спросить ничего не успела, потому что машина свернула в проулок, кряхтя, запрыгала по ухабам неасфальтированной дороги и остановилась.

– Свободен, Митрич, – объявила Марина.

– А как же гостиница? – забеспокоилась Лиза

– Она в двух шагах. Я потом тебя провожу. Или Колька. Чуть позже.

– Хорошо, – кивнула Лиза, забирая сумку из открытого водителем багажника.

– Вот тут я живу, – Марина кивнула на приткнувшийся к пологому склону дом. Желтая краска на нем живописно облупилась, обнажая прежнюю зеленую масть, и поэтому двухэтажное здание больше всего напоминало десантника в камуфляже.

В квартире Марины царил какой-то непонятный беспорядок, словно она наспех рылась в собственных вещах, да так все и бросила. Полированный стол был завален папками, коробками и пустыми пакетами из-под чипсов.

Они прошли на кухню, и Лиза получила чашку крепкого горячего чая. На столе появилось печенье «Юбилейное», батон и начатая пачка масла.

– Есть хочешь?

– Нет, я обедала в самолете, – покачала головой гостья. – Мне бы в гостиницу. Устала я…

– Ладно, тогда я попробую ещё раз позвонить Глебу.

Марина схватила с подоконника телефон и принялась лихорадочно тыкать в кнопки.

– Не отвечает… – Она как-то сразу сникла, ссутулилась и села к столу, зажав ладони между колен. – Не отвечает, – повторила она с отчаянием.

– Да что случилось? – не выдержала Лиза.

– А вот что случилось, – Марина внезапно вскочила и рванула дверцу холодильника так, словно рвала на груди рубашку. – Вот!…

И на кухонный стол, застеленный веселенькой клеенкой с Винни-Пухами, летящими на воздушных шариках, рядом с надорванной пачкой печенья и начинающим таять маслом шлепнулась кисть человеческой руки в полиэтиленовом пакете. Отдельная. Сама по себе. С очень неаккуратно обрубленным краем.

– Что это?! – взвизгнула Лиза и отпрыгнула к плите. Чашка грохнулась на пол и разбилась вдребезги.

– Ты не видишь? – пожала плечами Марина. Глаза ее горели мрачным огнем.

– Это… Это похоже на руку… Человеческую…

– Это и есть рука! Точнее, кисть руки.

Лизе стало тоскливо. Вот так и попадаются доверчивые дурочки вроде нее. Сначала соглашаются ехать на край света. Потом садятся в машину к незнакомцам. Или незнакомкам – сейчас не поймешь, кто опаснее, мужчины или женщины. Потом с легким сердцем заходят к ним в квартиру и пьют чай со всякой гадостью… А потом выясняется, что эта гадость хранится в холодильнике вместе с мертвой человеческой рукой. Куском руки. Черт, может ли рука быть живой или мертвой? Да какая, собственно, разница?

“Зря я ела печенье, – подумала Лиза. – И чай пила зря”.

Но с рвотным позывом удалось справиться. В конце концов, Елизавета Боброва – не истеричная барышня, а опытный журналист. Всякого повидала на своем веку. Положим, таких сильных впечатлений она прежде не испытывала – но все когда-то случается в первый раз…

– И зачем ты держишь ее в холодильнике? – стараясь унять дрожь в голосе, поинтересовалась Лиза.

– Тепло на улице. Пропадет. Запах будет.

– Понятно…

«С сумасшедшими главное что? – в панике думала Лиза. – Не злить их. Кто эта Марина? Медсестра? Кажется, так. Может, она в медицинский институт поступать готовится. Вот и нашла себе наглядное пособие. А ее решила просто припугнуть. Наверное, никакая она не подруга приятеля, а девушка самого Глеба. Бывшая, скорее всего. Узнала о приезде соперницы – и перехватила в аэропорту. Хочет досадить».

– Ничего тебе не понятно! – закричала Марина. – Ты знаешь, чья эта кисть? Почему она у меня?

– Откуда же мне знать? – нервно пожала плечами Лиза. На кисть она косилась, как на паука-птицееда, угнездившегося на обеденном столе и готового к прыжку. Сходство определенное имелось. Только цвет, конечно, был другим.

– А я тебе расскажу. Это моего парня кисть, Никиты. Ты представляешь? Мне ее вчера вечером под дверь подкинули. В коробке из-под торта! Я чуть с ума не сошла!