Верховный суд, однако, не нашел доказательств по делам против Кернера, Гломба и Мейера, что казни совершались без суда, поэтому отменил по данному пункту решение мирового суда Агдера. «Русское дело» в Кристиансанне показало, как трудно установить имена советских жертв, поскольку немцы делали все возможное, чтобы скрыть свои преступления. Донесения норвежской полиции об убийствах советских военнопленных свидетельствовали о жестокости немцев и унижениях, которые претерпели советские жертвы. В ноябре 1945 года полицейский участок в Фарсунде подготовил рапорт о советских жертвах, похороненных на церковном кладбище Марка. Освобожденные советские военнопленные рассказали, что из 128 жертв, похороненных на Марке, 27 точно погибли в результате различных наказаний. Выжившие были очевидцами, как семерых пленных расстреляли у них на глазах. В другом случае военнопленного расстреляли за то, что он съел несколько сырых картофелин. Еще одного военнопленного расстреляли за то, что он взял у одной старушки хлеб132.
В Хордаланне провели раскопки в восьми предполагаемых местах захоронения убитых немцами иностранных граждан. Советские могилы в этом районе отмечались крестами, во многих случаях имена захороненных писали на крестах по-русски. Предположительно это сделали товарищи погибших. Всего было найдено 139 советских жертв, имена 97 из них удалось установить. Кроме надписей на крестах в остатках одежды были также найдены документы, в которых указывались сведения о погибших. Также пытались идентифицировать умерших по зубам, однако это оказалось безрезультатным, поскольку оказалось, что лишь немногие узники посещали зубного врача. Исследования показали, что 52 человека были расстреляны, 8 из них – в затылок. Двое жертв погибли на виселице, десять – в результате несчастных случаев, для 67 причину смерти установить так и не удалось. Все жертвы впоследствии были похоронены на ближайшем церковном кладбище в присутствии полиции и военных. Расследование в Хордаланне провела Команда С из союзного подразделения Группы по расследованию военных преступлений (подчинявшейся Союзному командованию войск в Норвегии). Все документы направили в советское посольство, за исключением дел военнопленных, найденных в Теннебек под Бергеном, – ими занималась норвежская полиция133.
От полицейского участка Фьордане поступил в 1946 году рапорт о трех могилах советских граждан на подведомственной территории. В Эрвике в Селье был захоронен 21 человек, имена неизвестны. В Фуре в Аскволл было похоронено двое советских военнопленных, имена также неизвестны. Третье захоронение находилось на церковном кладбище Флорё, там был похоронен один человек, умерший в местной больнице. О нем в церковной книге была сделана следующая запись: «Константин Дудниг, родился 14/12 1899 в Днепропетровске, военнопленный № 8808–346, Дорфпернью, Россия».
Полицмейстеру не удалось идентифицировать советских военнопленных, умерших в Селье, но он рекомендовал обратиться в Группу по расследованиям военных преступлений, Команду С в Бергене, которая, вероятно, располагала более подробной информацией134. Через год приходский священник в Аскволле сообщил, что в Фуре похоронены трое советских граждан, а не двое, как ранее доложила полиция. Под руководством союзных властей провели эксгумацию останков этих трех человек в августе 1945 года и поместили их в гробы. Затем их похоронили на церковном кладбище Аскволл. За могилами ухаживали местные жители, а 17 мая, в День конституции Норвегии, участники народного праздничного шествия, проходя мимо, возлагали цветы135.
В общей сложности оказалось, что большинство советских жертв в этом районе оставались безымянными, а с помощью церковных книг удалось установить имя только одной из них. Могилы на церковных кладбищах в Селье, Аскволле и Флорё позднее перенесли на церковное кладбище Нюгорд в Лаксевоге под Бергеном в связи с переносом советских военных захоронений в Южной Норвегии после операции «Асфальт».
Все военнопленные в этом районе, пытавшиеся бежать, были расстреляны немцами. Татьяна Николаевна Дворцова рассказала в одном из интервью, как ее отец, Николай Григорьевич Дворцов, пережил плен в Лаксевоге под Бергеном. В лагере многие пленные пытались бежать, пока его не обнесли колючей проволокой. Многие из товарищей Дворцова были пойманы при попытке к бегству. Их жестоко убили на глазах других заключенных лагеря. Другого товарища убили, как только он подошел слишком близко к забору. Немецкий часовой расстрелял его прямо на глазах у Николая. Он рассказал дочери, что когда стал свидетелем убийства, то почувствовал, что оборвалась последняя нить, связывавшая его с прошлой жизнью136.
В Осане под Бергеном после освобождения нашли 27 погибших советских военнопленных, захороненных в болоте рядом с лагерем неподалеку от кладбища Нюборг в Осане. Установить личности погибших не удалось, и 14 июля 1945 года все они были перезахоронены на церковном кладбище. Эксгумационные работы возглавила полиция, практическую часть осуществили норвежцы, осужденные за предательство. Приходский совет собрал средства на установку памятного камня, который планировали установить в течение лета137. Памятник установили местные жители, на нем была выбита надпись следующего содержания: «Прихожане церкви в Осане установили этот памятный камень в честь 27 русских солдат, погибших в немецком плену на норвежской земле в 1941–1945 годах в борьбе за общую свободу»138.
На сегодняшний день удалось установить имена четырех человек из тех, что были похоронены в Осане, с помощью немецких карточек военнопленных из советских архивов. В карточках указано, что трое пленных были направлены в качестве рабочей силы в подразделение «Викинг» Организации Тодта в Норвегию 9 апреля 1943 года. Спустя месяц все трое были зарегистрированы как военнопленные в «Трудовой команде лагеря Осане». Двое из пленных умерли 9 мая 1943 года, третий умер на следующий день139. Четвертый пленный поступил в лагерь Осане в октябре 1943 года и умер через полгода. В его карточке указано, что он похоронен «на кладбище военнопленных» в Осане.
Личная карточка опознанного военнопленного, похороненного в Осане.
Источник: www.obd-memorial.ru
Донесения приходских священников об иностранных жертвах на норвежской земле, направленные в Службу по уходу за воинскими захоронениями по всей стране в 1940-е годы, создают впечатление о необходимости предоставления погибшим советским военнопленным достойной могилы и проведения полноценной церемонии похорон с присутствием священника. Большинство жертв были эксгумированы из временных захоронений, не подходящих для этой цели, что наглядно свидетельствовало о тяжести военных преступлений немцев. Представитель церковной похоронной службы Фюресдал в Телемарке сообщил в 1947 году, что немцы похоронили четверых советских военнопленных в лесу неподалеку от лагеря. В июне 1945 года могилы вскрыли, останки жертв перенесли и перезахоронили на новом церковном кладбище Моланн. Четверо товарищей погибших присутствовали на похоронах. Население Фюресдала заинтересовалось судьбой военнопленных, и в мае 1946 года они поставили на могиле памятник с указанием имен похороненных здесь жертв140.
Несмотря на вовлеченность местных жителей, и захоронение, и памятник теперь забыты и исчезли из военной истории Фюресдала. Никто из жителей Фюресдала не помнит, чтобы советские официальные представители когда-либо посещали кладбище. Кнут Момрак помнит, что советские военнопленные работали на заготовке дров для немцев. Четверо пленных умерли, скорее всего, от голода или туберкулеза. Товарищи похоронили их в лесу недалеко от ворот в школу Гимле. Всего в 100 метрах находилось кладбище Моланн. «Я хорошо помню, что их похоронили рядом с домом, где прошло мое детство. Я видел, что пленные страдали от голода, и какая радость была, когда война наконец закончилась и их освободили», – рассказывал Кнут Момрак141. Норвежские нацисты приказали выкопать мертвых и перенести их на кладбище. В церковной книге Моланн значится, что четверо советских военнопленных похоронены в братской могиле 9 июня 1945 года. Поскольку в деревне не было священника, церемониальную часть взяли на себя солдаты местного гарнизона. Участники норвежского Сопротивления стояли в почетном карауле во время похорон четырех советских граждан. Андреас Брейеланд и Кнут Момрак были участниками почетного караула и хорошо помнят, как хоронили четырех советских военнопленных – Лявана Чужиткова, Дмитрия Горшко, Антона Улько и Никиту Аболоцкого (так в источнике. – Примеч. ред.). За забором множество народа следило за церемонией. Во время освобождения в 1945 году возник большой интерес к судьбе советских военнопленных и к их похоронам, – рассказывали двое очевидцев.
