Это, впрочем, не исключает влияния националистически настроенных элементов диаспоры на политический процесс в «стране исхода». Но национализм здесь подразумевается вполне традиционный, этнический, а не «транснациональный». И этот национализм делает людей, живущих в диаспоре, частью этнической нации на исторической родине, одновременно превращая их в нелояльных граждан среди национального сообщества принимающей страны.

Анализ сложной системы отношений, в которых находится «рождающаяся нация», определяет важность учета этнокультурной сегментации. Но каков будет исход конкурентной борьбы национальных проектов, это в значительной степени есть «дело техники», т.е., успешного применения мобилизационных технологий.

Концептуализация технологий национальной мобилизации сталкивается прежде всего с проблемой их классификации. Куда следует отнести технологии национальной мобилизации: к политическим либо социальным технологиям? Оба понятия присутствуют в социогуманитарных дисциплинах, но они не тождественны по смыслу. С другой стороны, в последнее время довольно активно используется понятие мобилизационных технологий, так что есть необходимость прояснить отношение к этому понятию и нашего концепта технологий национальной мобилизации.

Начнем с самого общего концепта «технология». Под ним подразумевается совокупность методов и процессов140, используемых для изменения качеств или придания новых свойств объектам материального мира141, или знание о способах искусственного воспроизведения новых сущностей, «которые, возможно, могли бы возникнуть и самопроизвольно – но только не тогда и не там, где это нужно человеку»142. Таким образом, для технологического процесса важна предсказуемая воспроизводимость и опора на конкретные знания. Это должно выполняться и в случае технологий национальной мобилизации. Но к какому более общему понятию следует эти технологии отнести? Вопрос отнюдь не схоластический, потому что от этого зависит предметная область, которая будет нашим понятием охватываться.

Поскольку нация понимается нами как общность прежде всего политическая, логично рассматривать технологии национальной мобилизации как разновидность политических технологий. Однако статус понятия политических технологий не является бесспорным в научной литературе.

Под данным термином, который лишь недавно стал использоваться в отечественной политологии, обычно подразумевается «совокупность способов, методов и процедур воздействия на человеческие массы с целью изменения их политического поведения в достижении определенных целей, а также решения политических и управленческих задач»143. Важным для политической технологии является целенаправленность, установленная последовательность (алгоритмизированность) и заведомая эффективность предпринимаемых действий, предполагающая достижение необходимого политического результата – кратковременного либо длительного144.

Однако за рубежом этот термин не только не получил распространения, но и обладает негативными145 коннотациями. Так, профессор Университетского колледжа Лондона и специалист по украинистике Эндрю Вилсон утверждает, что термин «политическая технология», малознакомый на Западе, это эвфемизм, используемый в постсоветских государствах для обозначения высокоразвитой индустрии политических манипуляций. По его мнению, политические технологии широко применяются и сохраняют популярность на постсоветском пространстве, поскольку придают авторитаризму более «мягкую» форму146.

Из сказанного следует, что имеющийся концепт политических технологий оказывается узким и проблематичным для описания таких масштабных и долгосрочных социально-политических задач, как модернизация общества или строительство нации. Поэтому не случайно в современной справочной литературе нациестроительство (соответственно, национальная мобилизация как его органическая часть) связывается с «социальными», а не политическими технологиями147.

Концепция «социальных технологий» как основы социальной инженерии, нацеленной на улучшение общества и индивида посредством применения знаний (теорий, методов, экспертизы) общественных наук, развивается на Западе примерно с конца ХIХ в. Карл Поппер, предложивший идею социальной инженерии, выделил новый тип сознания социального инженера или технолога, верящего в креативную способность человека, а не безличных исторических законов по своей воле изменять историю. В соответствии с этим основой политики становится не знание о неизменных исторических тенденциях (историцизм), а социальная технология, представляющая фактическую информацию и алгоритм действий для конструирования и трансформации социальных институтов в соответствии с целями и желаниями человека148.

В XXI в. термин «социальные технологии» стал использоваться на Западе и как синоним социального программного обеспечения (англ. social software) – новое понятие, введенное американским экспертом по компьютерным технологиям Клэем Ширки для обозначения программного обеспечения, поддерживающего групповую коммуникацию (социальные сети, средства мгновенного обмена сообщениями, чаты, веб-форумы, веб-блоги и пр.) в противовес программному обеспечению единичного пользователя149.

Констатируя важность концепции «социальных технологий», в то же время следует отметить терминологический хаос в их определении, который, во-первых, не дает возможности строго отделить социальные от политических технологий, а во-вторых, не позволяет однозначно толковать технологии национальной мобилизации как политические или социальные. Для политических эти технологии слишком широки и глубоки по своим целям, а при характеристике в качестве социальных их трудно специфицировать, соотнести с типами мобилизации.

В этой связи мы будем придерживаться в нашей работе промежуточного пути, метафорическим выражением которого может служить предложенное британским социологом Зигмунтом Бауманом описание процесса превращения социальных технологий начиная с эпохи Просвещения в неотъемлемую часть современного общества. Развив предложенный Геллнером концепт «диких» и «садовых» культур, Бауман выделил среди интеллектуалов категорию «садовников» как своего рода социальных технологов модернового общества, которые не просто наблюдают за вверенными им землями (как «лесники» премодерного общества), но превращают их посредством ряда осознанных манипуляций в цветущий и плодоносящий сад150. Мы полагаем, что технологии национальной мобилизации могут служить подходящим случаем для развития такой трактовки.

Для целей нашего исследования представляется возможным выделить особую категорию социально-политических технологий (СПТ), т.е. такого типа технологий, которые используют теоретические и прикладные разработки общественных наук, в том числе в сфере социального взаимодействия и социального программного обеспечения, для достижения масштабных политических целей подобных нациестроительству. Такое определение позволяет уйти от сведения политических технологий исключительно к манипулятивному воздействию на массы; расширить их теоретико-методологическую основу за счет опоры не только на политические, но и в целом на общественные науки; включить актуальные трактовки социальных технологий как социального программного обеспечения.

Хотя введенное определение СПТ близко к пониманию социальных технологий в западной науке, в нем отсутствует одностороннее восприятие технологий как нацеленных исключительно на улучшение общества или, напротив, негативное их восприятие как политических манипуляций. Правда, термин «социально-политические технологии» уже используется российскими исследователями, однако это делается скорее интуитивно, без введения строгого определения. При этом СПТ описываются в контексте политического управления обществом или частью общества как имеющие признаки манипуляции и осуществляемые государственными властями или внешними силами151.