Вскоре конкуренцию баскам составили голландцы, англичане и многие другие, кто захотел поживиться на этом промысле. Из китового жира – ворвани – вытапливали жидкое масло, которое использовалось в качестве горючего для осветительных приборов и для мыловарения. В длительных промысловых экспедициях мясо сохранить не удавалось. Однако огромный ус гладкого кита – прочный, но гибкий – становился все более популярным сырьем. Мода на осиную талию в Европе в течение многих столетий способствовала высокому спросу на корсеты, основу которых изготавливали из китового уса10. Он использовался в производстве кринолинов – жестких нижних юбок на обручах, а также зонтиков, тростей и щеток. Столь практичные пластины верхней челюсти усатых китов абсолютно уникальны. Они, как волосы и ногти, состоят из кератина, самого богатого волокнами белка. Китовый ус имеет примерно одинаковое строение у различных видов. Отличаются размеры, форма и цвет.
После открытия в конце XVI века Шпицбергена (Свальбард) он стал особенно важным районом для добычи гренландского кита. Голландцы и англичане соперничали между собой за контроль над этим регионом. Пытались пробиться и суда под датским флагом. Судовладельцы из Бергена, например, получили разрешение на промысел кита от короля Дании-Норвегии еще в 1614 году и в течение XVII века отправили несколько экспедиций.
Промысел нанес серьезный удар по популяции. В XIX веке у берегов Шпицбергена почти не осталось гренландских китов. Промысловые станции пришли в упадок, в то время как судам приходилось отправляться в более отдаленные районы. Северный гладкий кит, которого преследовали еще несколько лет, исчез почти повсеместно.
Британские колонисты Новой Англии (впоследствии США) рано стали принимать участие в охоте на гладких китов11. В XVIII веке именно они начали масштабный промысел кашалота. Кашалот, или спермацетовый кит – это зубатый кит, у него нет уса. Как и у других морских млекопитающих, у него есть жир, из которого можно вытапливать жидкое масло. Но, кроме того, его характерная прямоугольная морда содержит еще более ценный жировой продукт – спермацет, или спермацетовое масло. Этот вид получил такое название из-за ошибочного предположения, что сперма у кашалота находится в голове. Вещество оказалось весьма полезным для кремов и мазей. Его можно было использовать для изготовления более качественных свечей, чем из нутряного сала. К тому же спермацет стал первоклассным смазочным средством для тонких механизмов в период наступившей технической революции.
Американцы пошли по тому же пути, что и баски – сначала они промышляли кашалота в прибрежных к ним водах. Затем стали отправляться в более далекие плавания. Ко времени принятия Декларации независимости США 4 июля 1776 года китобои из Новой Англии прочесали большую часть Атлантики в поисках кашалота. В начале XIX века они промышляли уже и в Тихом океане. Китобойный промысел стал первым видом деятельности, получившим всемирный характер. Это стало возможным благодаря тому, что американцы начали оборудовать жироварни на борту промысловых шхун. Таким образом они освободились от необходимости возвращаться домой, пока жир не испортился. В отдельных случаях они могли находиться в плавании несколько лет.
Разделка туш кашалотов производилась теперь у борта судна, поэтому можно было промышлять далеко в море. Китобои спускали со шхуны шлюпки. Добычу привязывали к шлюпке с помощью длинного троса, забрасывая ручной гарпун с отбойником, когда кит всплывал на поверхность, чтобы подышать. Затем люди из шлюпки убивали животное с помощью острых копий. Смертельная агония, как правило, продолжалась долго. Кит мог запросто утащить шлюпку довольно далеко или напасть в ответ. Один из случаев нападения агрессивного кашалота вдохновил Германа Мелвилла на создание романа «Моби Дик», который обессмертил американских китобоев на парусных судах и весельных шлюпках12.
Многих занимал вопрос, как можно модернизировать китобойный промысел. Ряд изобретений, нацеленных на повышение эффективности добычи гладкого кита и кашалотов, позволили Свену Фойну распространить промысел и на другие виды.
Первая гарпунная пушка – английское изобретение – была опробована в охоте на гренландского кита еще в 1731 году. Однако заряжать пушку с весельной шлюпки было нелегко и опасно. Только в 1837 году на рынке появилась модель, ставшая действительно популярной. Свен Фойн закупил большое количество таких пушек и установил их на тюленебойных шхунах на тот случай, если вдруг им попадется по пути один из редких и ценных гладких китов. В 1849 году пушки пригодились, и Фойн добыл своего первого кита – гренландского.
Гарпунная пушка повысила дальность боя гарпунов. Стало легче привязать кита к лодке, однако такие крупные киты, как кашалот, северный гладкий или гренландский кит, не умирали от удара гарпуном. Поэтому следующим шагом стало изобретение более эффективного способа лишить животное жизни. Пробовали и яд, и электрический шок, и взрывчатку. В середине XIX века появился метод, произведший настоящий фурор – им стало метание копья с гранатой. Традиционные копья китобоев снаряжали разрывными устройствами, приводимыми в действие через несколько секунд после того, как копье глубоко входило в тело кита. Вскоре копья-гранаты стали метать с помощью специального ружья или пушки. По-прежнему процесс состоял из двух стадий: сначала метали гарпун, а затем – копье-гранату.
Эти изобретения дали предпринимателям многих стран надежду на эффективный промысел крупных китов семейства полосатиков. Синий кит и сельдяной полосатик (или финвал) были слишком сильны для того, чтобы охотиться на них из шлюпки с помощью гарпуна13. Кроме того, эти мощные животные имеют гораздо более тонкую жировую прослойку, чем гладкие киты, поэтому убитые киты быстро тонули.
Многие старались изобрести нечто, объединяющее гарпун и разрывное оружие. Уже в 1820 году британцы попытались разработать ракету, которая попала бы в кита, убила его или обездвижила с помощью взрыва внутри туши и наполнила бы ее газом, чтобы туша держалась на плаву. Однако последнее никак не удавалось. Киты тонули.
Одним из первооткрывателей, оказавших значительное влияние на Свена Фойна, стал американец Томас Велком Ройс14. Еще летом 1856 года Ройс отправился в плавание на двухмачтовой тюленебойной шхуне в акваторию между Исландией на западе и русским архипелагом Новая Земля на востоке. Он не смог встретить гренландского кита, как надеялся. Однако ему удалось выполнить другую задачу – он испытал свой гранатомет на других видах китов. Ройс стрелял по синим китам, полосатикам и горбачам. Синего кита он назвал Левиафаном в честь библейского чудовища.
«Мы подстрелили двадцать два левиафана, одного из них насмерть; двадцать шесть горбачей, из них четверых насмерть; и четырех полосатиков – они все остались живы. Девять левиафанов, двенадцать горбачей и два полосатика выбросили кровяной фонтан, что свидетельствует о том, что мы стреляли хорошо и все гранаты взорвались», – писал он впоследствии15. Похоже, что ни одну из туш ему не удалось привезти. Ройс продолжил свои эксперименты по промыслу больших китов в последующие годы. Это стоило ему, в том числе, левой руки, которую оторвало преждевременно сработавшей гранатой.
В Норвегии также многие работали над изобретениями, способными сделать море опасным для синего кита и его сородичей16. Свен Фойн следил за их экспериментами и учился у них. Однако, в отличие от своих предшественников, он обладал уникальной комбинацией качеств. Фойн уже был опытным и искусным мореплавателем, промышленником и предпринимателем. Более того, он обладал немалым состоянием и хорошим доходом от тюленебойного промысла, что позволяло ему в течение многих лет пытаться промышлять кита, не завися от нетерпеливых кредиторов. Фойн рисковал лишь собственными деньгами.
