- Горе ты мое! И где это тебя угораздило?! Олежка! Ты где спрятался?! Вот неслухи! Ложись на живот!
Мою рану густо посыпали стрептоцидом и ввиду отсутствия кровотечения так и оставили лежать, чтобы рана подсохла. Уже через три дня я был в дееспособном состоянии, а через неделю хвастал удивительно гладким розовым шрамом в точности повторяющий рисованное сердце. Вот тебе и особая примета на всю жизнь! Ха-ха! И кто это нас так одарил? Наверное, проказница Судьба!
Та же Судьба одарила меня велосипедом, когда нас с братом отвезли на летнее содержание к бабушке. Велосипед почему-то был взрослым и его горизонтальная рама была немного ниже уровня моих глаз. Но так как способ езды на таком «коне» был уже известен, пацан не стал задаваться вопросами по этому поводу, а просто повел двухколесное чудо за высокий руль и уже к вечеру уверенно рассекал на нем, вися на педалях слева, как нелепый придаток к движущемуся механизму. Та же Судьба на второй день катания по совхозной улице подвела меня под фокус разворачивающегося поперек дороги мотоцикла с коляской. Водитель увидев перед собой велосипед с прилепившимся сбоку мальчиком, от неожиданности поддал газу и поддал люлькой по моему многострадальному заду, сталкивая и подминая под себя новенький велосипед в придорожном кювете. Мое легкое тельце, совершив недалекий полет, никак не пострадало, что нельзя было сказать о моем железном друге. Бедный мотоциклист почти пережил инфаркт, но я-взрослый глубоко сомневался в его сочувствии и особенно в его умении ездить на этой технике. Нас с велосипедом отвели домой и под охи бабушки пообещали все починить. Так как меня чинить не пришлось, то ему поверили и уже через день я опять был на «коне», чувствуя легкую вибрацию на переднем колесе, не поддавшемуся окончательному исправлению глубокой восьмерки. Но нас эта мелочь не волновала и мы наслаждались новым ощущениям скорости и почти полета над окружающим пространством.
Через неделю к нам приехала сестра, проучившаяся весь учебный год вдали от дома. Опять мы втроем вошкаемся с цыплятами, играем во всякие игры и учим сестру кататься на велосипеде. Ее длинные ноги сыграли с ней злую шутку, не давая возможности ездить близко к земле как я, и ей приходилось учиться ездить по взрослому, ловя равновесие и взвизгивая от остроты ощущений. Мы с братишкой страховали ее по бокам, но успехи были пока не очень.
По прежнему любимым нашим занятием оставалась рыбалка, которой мы отдавались самозабвенно и с полной отдачей, готовые бесконечно смотреть на пузатый поплавок и неважно, когда клюнет рыба. Но мелкая рыбешка в заросшим тростником пруду клевала как из пулемета, набиваясь в нашу стеклянную банку как маленькие шпроты. Потом мы несли добычу своим пернатым питомцам и, накормив каждый своего, отдавали оставшееся остальной братии. Наши тела высохли, хотя кажется куда уже больше, и загорели до черноты. Малый канал стал нашим вторым домом, в воде и на берегу которого мы проводили долгие часы, спасаясь от летнего зноя, который был способен запечь яйца в раскаленной пыли, лежащей толстым слоем по всей дамбе.
День за днем, вечер за вечером лето для кого то медленно (не знаю таких), для кого то быстро ( для нас точно) подошло к своему завершению, и я иду в свой второй класс. Сестра улетела с папой на самолете, а братишка стал ходить в старшую группу детсада. В школе все было хорошо. Наши закорючки стали буквами и словами. Мы с различными усспехами пытались читать и считать на смешных палочках. Дети уже достаточно сдружились, но четко разделились по половому признаку – мальчики отдельно, девочки отдельно. На переменах все старались выплеснуть долго сдерживаемую на уроках энергию, устраивая беготню и шутливые потасовки. Пока все безобидно и по детски. Мой Санек – святая простота! Увидел в шкафу рулончик блестящей фольги, используемый на уроке рукоделия и зачем-то стянул его. Понятие воровства ему еще не объяснили, но смутно он понимал, что сделал что-то нехорошее. К счастью для нас, Юлия Макаровна каким то образом быстро обнаружила пропажу и после перемены озвучила проблему и попросила вернуть пропажу, пригрозив что пока фольга не вернется на свое место – урок не начнется. Санек подумал пять секунд и встав сказал, что «случайно» в его парте лежит искомый рулончик. Классная учительница тактично не стала спрашивать как он там появился, а Санек четко и на всю жизнь понял, что чужое брать нельзя. Его душа получила глубокую травму, впервые испытывая чувство стыда и раскаяния за содеянное. Эти чувства ему очень не понравились, и слава богу! Так как мне еще хотелось бы пожить спокойной жизнью. Учиться, влюбиться, испытать простые земные радости. Но мальчишка, есть мальчишка! Жизнь в дворовой стае пацанов обязывала участвовать во всех ее делах, даже когда мы утащили большую садовую скамейку из городского парка. Зато она стала постоянным местом посиделок многочисленной ребятни у подъезда нашей первой городской многоэтажки. Широкая и длинная скамейка могла поместить сразу полтора десятка разнокалиберных детишек и служила отличным местом для детского клуба. Старшие ребята придумывали не всегда безобидные забавы, которые могли в дальнейшем перерасти в более серьезные правонарушения. А пока они стреляли из поджигов, взрывали бомбочки и подглядывали в общественной уборной общежития за справлявшими нужду девушками. Санек частенько присутствовал рядом, но за малостью возраста и толики благоразумия не лез с головой во все эти забавы.
В одно солнечное (а солнечными здесь были 360 дней в году) сентябрьское воскресение один из соседей нашего четырехэтажного терема собрал почти два десятка детишек на свой рабочий автобус типа ПАЗика и повез на рыбалку. Родители без сомнения отпустили своих чад без всякого присмотра к далекому озеру на берегу которого на высоком холме расположилась круглая древняя крепость. Мы с братом, как заядлые рыбаки немедленно занялись рыбалкой, а детвора принялась ловить черепах и ящериц после того, как вдоволь полазила по глинобитным стенам древнего строения. Прозрачная озерная вода в чаше из песка заросла тростником и водорослями. Поэтому пришлось заходить по пояс в теплую воду и закидывать короткие удочки в чистые окна темнеющей ко дну воды. Первый же заброс показал, что рыба есть и это некрупная красноперка, которая жадно хватала все что предлагали наши крючки. Рыбалка закончилась вместе с наживкой и свободным местом на метровом кукане. Поэтому мы с удовольствием прошлись на холм, потрогали руками изъеденные глиняные стены со следами басмаческих пуль, полюбовались открывшимся видом Аму-Дарьи и озером у далекого подножия. Дальше и левее простиралась пустыня и виднелись темные горы на горизонте. Красота! Спустились по склону с торчащими метровыми растениями похожими на одуванчик переросток с такой же шарообразной шапочкой сухих веточек с семенами. Вернулись в исходном составе вечером, полные впечатлений и с десятком пустынных черепах, которые вскоре расползлись по всему двору. Наша добыча была принята благосклонно (особенно котом), а черепашек мы к радости мамы не прихватили.
Бдух! Запахло маринадом. Это взорвалась очередная банка с огурцами, а может с помидорами, которые мама впервые в жизни закрутила во время нашего летнего отсутствия. Но то ли маринад немого не соответствовал, то ли технология не совсем соблюдалась, но первый «блин» оказался комом. Большинство банок помутнели и теперь взрывались не соблюдая никакой конвенции на соблюдение тишины в ночное время. Сколько время? Зеваю и потягиваюсь. Вдруг кровать затряслась как припадочная, а плафон светильника превратился в качающийся маятник. Родители в соседней комнате зашумели и через пять минут мы всем многоквартирным домом стояли на улице и пялились на свое жилище, оживленно обсуждая произошедшее землетрясение.
- Если у нас так трясло, значит где-то тряхнуло гораздо сильнее. – Говорил кто-то достаточно подкованный в этом вопросе. Он оказался прав, так как на следующий день все узнали, что почти полностью разрушен город Газли. Теперь на уроках мы развлекались созданием искусственной паники, пугая девочек небольшой тряской парты. После двух «эвакуаций» Юлия Макаровна пригрозила шутникам «небесной карой» и дальше уроки прошли без эксцессов. Мой «носитель» совсем не следил за днями недели, праздниками и прочими датами. Хорошо еще, что замечал смену сезонов, один из которых всегда ждал с нетерпением и вспоминал обычно во время своих мечтаний и фантазий, которыми он в обязательном порядке занимался перед сном.«А что было бы, если бы я мог становиться невидимым?» Примерно так начинались его размышления, когда теплое одеяло укрывало его почти с головой и мама, поцеловав нас по очереди, уходила на свою половину. Дальше я уже не прислушивался, так как за неимением определенных знаний и жизненного опыта, все скатывалось к очень детским и коротким фантазиям с неопределенным окончанием. Зато сны баловали цветом, разнообразием и частыми полетами. Я уже говорил, что стал их видеть. Надеюсь, что это один из показателей нашего слияния, но очень уж медленно!
