В октябре 1941 года 16-я армия смогла захватить город Тихвин, расположенный к северо-востоку от Новгорода, но удерживала его только до декабря 1941 года. После этого она снова отступила на линию вдоль реки Волхов, которая в дальнейшем оставалась практически неизменной вплоть до контрнаступления советских войск осенью 1943 года: фронт охватывал Ленинград полукругом от Финского залива до Шлиссельбурга, оттуда вдоль Волхова на юг в направлении Новгорода и до отрезка фронта, занимаемого группой армий «Центр» (Смоленск)265. Весь район к западу от линии фронта с августа – сентября 1941 по январь 1944 года находился под немецкой оккупацией и, соответственно, под управлением группы армий «Север». Он был разделен на тыловой район армии – полосу шириной около 30 километров, непосредственно примыкавшую к зоне боевых действий, – и оперативный тыл группы армий «Север», простиравшийся дальше вглубь захваченной территории. Обе эти военно-административные единицы, как и все районы, занятые вермахтом, стали ареной преступлений против советских военнопленных266 и гражданского населения.

План «Барбаросса» c самого начала предусматривал эксплуатацию ресурсов захватываемых земель и полное изъятие продовольствия; массовая гибель гражданского населения и пленных от голода входили в замысел267. В зоне действия группы армий «Север» из‐за сурового климата и низких урожаев эта стратегия имела особенно страшные последствия. Хотя в конце сентября 1941 года командование 18‐й армии все еще полагало возможным кормить военнопленных в соответствии с нормами международного права и запрашивать продовольствие для них в рамках общего снабжения войск, очень скоро выяснилось, что это не отвечает пожеланиям Верховного командования. Ситуация с обеспечением войск была сложной: снабжение все чаще прерывалось, а продовольствия, которое можно было реквизировать у местного населения, больше не осталось. Поэтому генерал-квартирмейстер Эдуард Вагнер 21 октября 1941 года урезал пайки для советских граждан и вновь подтвердил, что провиант следует брать с оккупированной территории. Он составил перечень, согласно которому питание следовало предоставлять в первую очередь работающим гражданским лицам, во вторую – работающим военнопленным, в третью – неработающим военнопленным и в четвертую – неработающим гражданским лицам. Однако запасов еле хватало для первой категории, так что это решение было равносильно смертному приговору для большинства военнопленных и многих гражданских лиц268.

Безжалостно выполнялся секретный приказ Верховного командования армии «О поведении войск на Востоке» от 10 октября 1941 года, который гласил:

Солдаты вермахта должны были считать своим долгом беспощадное уничтожение советских военнослужащих и населения; в этой войне на уничтожение нормы международного права, равно как и гуманные побуждения, которые могли возникнуть у того или иного немецкого солдата, не должны были играть никакой роли; приказано было расстреливать на месте всякого, кто, предположительно, являлся шпионом или партизаном.

Этот так называемый приказ Рейхенау был передан Георгом фон Кюхлером 18‐й армии 3 ноября 1941 года. Для оставшегося советского населения он имел катастрофические последствия. Начался голод, жертвами которого пали десятки тысяч человек. Кроме того, в массовом порядке стали умирать военнопленные, отправленные из зоны боевых действий в лагеря тылового района армии, где они не могли получать даже самого необходимого270. Айнзацгруппы СС и армейские дивизии охраны тыла действовали против реальных или предполагаемых банд, комиссаров и партизан, совершая военные преступления против гражданского населения. Айнзацгруппа А была ответственна за убийство еврейского населения (которое, правда, было в этой области не очень многочисленным), а также за убийство пациентов нескольких психиатрических больниц271.

Ситуация на оккупированных прибалтийских территориях отличалась от ситуации на российском северо-западе, поскольку там после создания рейхскомиссариата Остланд военная администрация уступила место гражданской272. В частности, в Риге разместилось большое количество немецких учреждений, и рейхскомиссариат служил для группы армий «Север» своего рода исходным районом наступления и районом вывода отходящих войск. Это касалось и различных зондеркоманд, направленных для обеспечения сохранности документов и культурных ценностей. Зондеркоманды имели представительства в Риге, Таллине и Тарту, откуда координировалась их деятельность на территории России.

Город, который ныне называется Пушкин, а раньше назывался Царским Селом, вырос из царской летней резиденции. Центром обширного парка и дворцового ансамбля является Екатерининский дворец, имеющий насыщенную событиями архитектурную историю. Царь Петр I подарил своей будущей жене Екатерине усадьбу, в которой она повелела выстроить небольшой дворец. В 1741 году ее дочь Елизавета Петровна после своего восшествия на престол поручила придворному архитектору итальянцу Франческо Бартоломео Растрелли перестроить это небольшое здание в великолепный дворец в стиле рококо. В 1755 году в нем была оборудована Янтарная комната, ставшая впоследствии легендарной. Екатерина II с помощью шотландского архитектора Чарльза Камерона еще раз в корне перестроила дворец и дополнила ансамбль классицистскими пристройками, пантеоном, термами и впечатляющим ландшафтным парком.

Екатерина, которая постоянно пользовалась дворцом, особенно в летние месяцы, поручила построить в Царском Селе еще один дворец – Александровский, для своего внука, будущего императора Александра I. Этот дворец был спроектирован итальянским архитектором Джакомо Кваренги в стиле классицизма; он тоже окружен большим парком с мостами и павильонами, часть которых выполнена в китайском стиле.

Оба дворца и их парки образуют единый ансамбль, являющийся неотъемлемой частью города. В них хранятся большие коллекции картин, уникальные антикварные ценности со всего мира и «императорская библиотека», насчитывающая многие тысячи книг. К Екатерининскому дворцу примыкал лицей, самым известным учеником которого с 1811 по 1817 год был будущий поэт Александр Пушкин. В его честь город и переименовали в 1937 году.

Эвакуация музейных коллекций из Пушкина и мероприятия по обеспечению сохранности зданий осуществлялись в обстановке хаоса; никто не понимал, как развиваются события на фронтах273. Первые (секретные) приготовления начались уже 23 июня. По словам Веры Владимировны Лемус, одной из руководящих сотрудниц музея274, общее количество предметов, предназначенных к эвакуации, составило 72 554, из них, согласно инвентарным книгам, 42 172 находились в Екатерининском дворце, а 30 382 – в меньшем Александровском. По данным Лемус, удалось эвакуировать 17 599 предметов275. Директор музейного комплекса Владимир Иванович Ладухин назначил ответственными за эвакуацию главных смотрителей Галину Дмитриевну Нетунахину (Екатерининский дворец) и Анатолия Михайловича Кучумова (Александровский дворец). Как потом вспоминал Кучумов, Ладухин заверил его: «Партия доверяет эту ответственную работу тебе, Кучумов, как комсомольцу, как наиболее знающему музейное дело работнику»276. Кучумову было всего 29 лет. Выходец из крестьян, он вначале получил специальность электрохимика, но затем воспользовался возможностями советской образовательной системы: окончил без отрыва от производства курсы при ленинградском Эрмитаже и в 1932 году участвовал в инвентаризации в Павловском дворце. В том же году он стал научно-техническим сотрудником Екатерининского дворца, а в 1938 году был повышен в должности и назначен директором Александровского дворца. Видимо, Кучумов пользовался особым доверием ленинградской партийной организации: ему поручили сопровождать музейные экспонаты первой категории к месту эвакуации. Конфиденциально Ладухин сообщил ему, что их повезут в Горький (бывший и нынешний Нижний Новгород).