Лиля могла бы и сама привести свои ноги в порядок, необходимые растения были в трёх шагах – и лопух, и подорожник, и даже алоэ… Однако это означало бы выказать свои познания в целебных растениях.

– Сколько времени ты провела в кандалах?

– Мне их надели позавчера.

– Ты сильно сопротивлялась, когда тебя брали, не так ли?

Лиля смутилась. Пробормотала:

– Нет, ну что вы…

– Тебе нужно привыкнуть подчиняться и покоряться. Забудь слово «нет». И когда к тебе обращаются, смотри в пол, опускайся на колени и называй собеседника «господин»… или «госпожа».

– Да… господин.

Они вернулись в носилки.

– Хорошо, – вздохнул Фейсал. – Ты быстро учишься. Будь прилежна, иначе снова познаешь наказание бичом и окажешься в кандалах, притом надолго.

Лиля молча кивнула, не поднимая взгляд.

– Приехали! Выходи!

– Да, недурно мы с тобой заработали! – удовлетворённо констатировал Карл. – А до чего красивая девочка!

– И умная! Я уверен – ей будет хорошо!

– Она ещё будет вспоминать нас с благодарностью! – кивнул Карл.

Охотники за рабынями приумолкли, размышляя о чём-то.

– А подружка-то её, эта самая Маня, тоже хороша собой, – задумчиво произнёс Карл.

– Маленькая, – с сомнением сказал Стефан.

– Да, но что с того? Красивая вырастет. Умная. Не испорченная. Многим такие нравятся. А то что маленькая – даже хорошо: на таких спрос и в Турции, и в Крыму.

– Хочешь её тоже забрать?

– Э-э-э… Не сейчас, конечно. Там теперь шум, поиски, хватают всех подряд. Переждать надо, пусть всё успокоится. Приедем…

– Только надо всё как следует продумать! – озабоченно заметил Стефан. – Нам нельзя наткнуться на людей Муралевского, да и этого, как его… мальчишку. Узнают – донесут.

– Подумаем, – кивнул Карл. – Всё будет чисто, доверь это мне. А теперь – поделим выручку!

Охотники за рабынями осмотрелись, нет ли посторонних, и принялись делить цену свободы девушки.

Фейсал выкрикнул что-то наружу – Лиля не поняла – и носилки остановились. Мягко опустились наземь.

– Выходим, – коротко распорядился Фейсал. Лиля покинула носилки и огляделась. Она увидела прекрасный сад – деревья, кустарники, цветы. Аромат стоял пьянящий. Однако едва встретившись взглядом с Фейсалом, девушка уставилась в землю.

– Я хочу видеть, как ты танцуешь!

Лиля помедлила пару секунд, затем встала на цыпочки и сделала несколько па.

– Очень хорошо. Теперь спой что-нибудь.

Лиля повторила ту же песню, которую пела вчера для Усмана.

– Хорошо. И, конечно, ты грамотна, обучена хорошим манерам и знаешь языки. – Лиля молча кивнула. – На музыкальных инструментах играешь?

– Да, господин. На лютне, на флейте…

– Философию, алгебру учила?

– Немного, – удивившись вопросу, ответила княжна. – А ещё – историю и географию.

– В шахматы играешь?

– Да, но слабо.

– Это лучше, чем если бы ты всех обыгрывала, – усмехнулся Фейсал и сразу посерьёзнел. – Очень хорошо. Тебе почти ничему не надо учиться. Или надо – нашему языку?

– Я постараюсь выучить его побыстрее, господин,

– Ладно, пока достаточно. Эй! Лекарь, сюда! – позвал Фейсал. – Видишь, что случилось с её ногами? Чтобы завтра к вечеру всё было в порядке!

Лекарь послушно подбежал, держа в руках какую-то миску:

– Да, господин! Всё готово!

Лиля поняла, что лекарь такой же раб, как она. Возможно, евнух.

– Наложи ей мазь на раны! Лейла, на колени!

Девушка поняла, что это восточное имя относится к ней, и беспрекословно подчинилась. Она ощутила, как лекарь накладывает холодную мазь ей на щиколотки. Стало немного щипать.

– Теперь – вот это!

Какие-то браслеты мягко охватили щиколотки.

– Лейла, встань!

Фейсал бережно взял девушку под локоть, и она поднялась. Машинально посмотрела на свои ноги: в самом деле, щиколотки были охвачены какими-то белыми браслетами, закрытыми на маленькие замочки – судя по ощущению, кожаными. Однако браслеты были соединены тонкой цепочкой длиной в полтора локтя – фактически те же кандалы, но мягкие… такие не натрут, почти не ощущаются, но и убежать не дадут.

– Тебе нравятся твои новые украшения, Лейла?

Девушка удивилась, что Фейсал называет кандалы, пусть и мягкие, украшениями. Хотя – так же говорил и Стефан…

– Да, господин. Нравятся.

– Что-то ты не очень рада.

– Извините, господин. Я рада, но очень устала.

– Ладно. Сейчас отдохнёшь. Иди за мной!

Даже если бы Лиля не захотела – рядом полукругом стояли слуги, которые двинулись за повелителем, не оставляя княжне выбора. Пройдя десятка два шагов, девушка оказалась перед невысоким белым зданием. Она вошла внутрь – вслед за Фейсалом, а слуги – за ней.

– До нашего отъезда будешь жить в этой комнате! – и Фейсал удалился. Лиля осмотрелась: комната была немаленькая, каждая стена – дюжина шагов в длину, высота потолка – полторы-две сажени. На полу и стенах, кроме одного места, которое занимало большое зеркало – красивые ковры. Пара изящных столиков с изогнутыми ножками, перед ними – что-то мягкое вроде табурета, на чём можно сидеть. В комнате было тепло, но не жарко, ощущался лёгкий сквозняк. У противоположной стены, под большим зарешеченным окном с узорчатым стеклом, стояла кровать, на которой Лиля уместилась бы раз пять-шесть. Кровать была застлана шёлковым бельём – такое Лиля видела однажды, когда с родителями гостила у старшей сестры. Пока княжна озадаченно осматривалась, вошла девушка, которая сразу опустилась на колени.

– Слушаю ваши распоряжения, госпожа! – произнесла она на том диалекте, который Лиля освоила благодаря Мане. Лиля не сразу поняла, что госпожой девушка назвала её. Затем княжна вспомнила, что эта девушка приехала с нею на галере, а потом соседствовала в тюрьме. Вероятно, насмехалась – вместе с другими. И теперь Лиля имела возможность отомстить… но менее всего хотела этого. Скорее испытала жалость к несчастной рабыне, которая вынуждена прислуживать другой невольнице. Пришла мысль: «Когда же её купили? Ведь Фейсал закончил разговор с Усманом, как только забрал меня». Впрочем, тут же подумала Лиля, эту девушку мог купить один из слуг Фейсала, если получил такой приказ. Ему же Усман мог сказать, что княжну следует держать закованной, а то как бы не сбежала, не прыгнула в море.

– Госпожа! Примерьте это!

Лиля обернулась: ещё две девушки стояли у входа, держа нечто очень красивое. До Лили не сразу дошло, что это шёлковое платье. Она примерила: платье было великовато, но Лиля затянула верёвку на талии, и получился специфический фасон. Зеркало сказало, что это одеяние вполне идёт польской принцессе, ставшей турецкой рабыней. Ещё одна служанка – сколько их предоставил Фейсал пленнице, пусть и очень дорогой? – принесла белые туфли – без задника, зато с небольшими каблуками. Лиля присмотрелась к своему отражению: да, очень красиво, причём браслеты кандалов сочетаются с туфлями. Кто-то внутри девушки прошептал: к тебе хорошо относятся, дали большую, богато обставленную комнату, прислугу, с которой ты можешь делать что хочешь, красивое шёлковое платье и туфли, спать будешь на шёлковых простынях. Зачем тебе сетовать на утрату нищенской свободы? Не так уж кривили душой Карл и Стефан, когда обещали роскошную жизнь. От тебя требуется одно: покориться. Привыкнуть вставать на колени, когда потребуется, опускать взгляд, прятаться в покрывало, петь и танцевать, когда прикажут, не обращать внимание на кандалы и решётки на окнах… А когда придёт пора – доставить удовольствие султану… Не так уж обременительно, надо же стать чьей-то женой. Возможно, сделаешься новой Хюррем-султан, как об этом толковали Усман со Стефаном.

Лиля невесело усмехнулась этим мыслям: что толку от шёлка и красивых туфель, если ноги скованы, а спать придётся в чужой кровати? Куда приятнее старые простыни, многократно перестиранные натруженными руками доброй, славной Миленки, так сладко спится на них – довольно опустить голову на подушку… И что за радость повторить путь Хюррем, которая жила среди шёлка и драгоценностей, но умерла от яда?