– Я хочу видеть её зубы, – заявил один из посетителей, подойдя к Лиле. Не дожидаясь, пока чужие пальцы влезут в неё, девушка как могла раскрыла рот. Визитёр внимательно посмотрел, задумчиво кивнул и отошёл, а Лиля с горечью подумала, что в её положении трудно скрыть знание турецкого языка.

– Сколько ты хочешь за неё? – обратился визитёр к Усману, указывая на Лилю.

– Двадцать тысяч золотых.

– Да ты с ума сошёл, почтенный Усман! – возмутился покупатель. – Это всего лишь рабыня! Клянусь бородой Пророка – я могу купить сотню таких!

– Купи хоть одну! – рассмеялся Усман. – Сам знаешь, дорогой Мехмед, что другую такую рабыню не найти. Я впервые вижу такой прекрасный бриллиант на нашем рынке. А ты?

«Дорогой Мехмед» засопел со злостью.

– Уважаемый Усман! Ты глупее хвоста моего ишака! Никто у тебя её не купит за такие деньги!

– Купи другую! – отечески предложил Усман. – Думаешь, дорогой Мехмед, я не знаю, что ты их перепродаёшь втридорога?!

Мехмед мотнул головой, решительно двинулся к выходу, но вдруг остановился и указал пальцем на другую девушку:

– А эта сколько стоит?

– Всего лишь пятьсот золотых!

– Двести!

– Только из уважения к тебе – четыреста пятьдесят!

– Ладно! Триста!

– Четыреста, и ни акче меньше!

Мехмед громко и недовольно засопел и отвернулся.

– Так и быть, дорогой Мехмед – триста восемьдесят!

Покупатель вздохнул, обернулся к Усману и кивнул. Рабовладельцы ударили по рукам. Усман сделал знак слугам, и проданную девушку отвязали от столба. Она сделала короткий шаг и покачнулась. Её подхватили.

– Ты что – не кормишь их? – возмутился Мехмед.

– Зачем, дорогой Мехмед? Чтобы они растолстели? Они были у меня только одну ночь. Ты ведь знаешь – мои рабыни продаются быстро.

– Тогда почему она падает?

– У неё ноги устали, – не моргнув глазом ответил Усман. – К тому же она в железах. Прикажешь снять с неё кандалы?

– Сам сниму, – проворчал покупатель. – Дай ей воды и вели своим слугам отнести её в мою повозку.

– Эй, вы, бездельники! – заорал Усман на слуг. – Вы слышали пожелание почтенного господина Мехмеда?! А ну – исполняйте! Дайте воды этой прекрасной гурии! И помогите ей сесть в его повозку!

Лиля испытала странное чувство – нечто вроде зависти. Что бы ни ждало эту девушку в рабстве у Мехмеда, по крайней мере, её мучения у Усмана закончились. Тогда как другим, включая её, Лилю, ещё стоять и стоять нагишом у столба, демонстрировать зубы рабовладельцам и мечтать о глотке воды… а лучше о смерти.

У входа на рынок остановилась процессия: восемь рабов несли крытые носилки, их сопровождали четыре конника в жёлтой одежде и бело-красных головных уборах. Из носилок вышел высокий усатый мужчина лет сорока в белой одежде с золотым шитьём. Солнечные лучи заставили его поморщиться. Мужчина в белом брезгливо окинул взглядом рынок и неторопливо вошёл внутрь ограждения. Словно зная заранее, кто ему нужен, взошёл на помост, приблизился к Лиле и принялся задумчиво рассматривать её. Не дожидаясь приказа показать зубы, девушка сделала всё возможное, чтобы избежать прикосновения. Незнакомец кивнул и обратился к Усману:

– Сколько ты за неё хочешь?

– Всего лишь тридцать тысяч золотых, досточтимый челеби!

– Тридцать тысяч?! – усмехнулся незнакомец. – Признайся, шельма: ты заплатил за неё сотен пять!

– Клянусь мудростью Аллаха – тридцать тысяч и заплатил! Вам продаю без прибыли для себя, из уважения к вашему величию и заслугам!

Незнакомец в белом скривился, немного подумал и ответил:

– Не надейся, что я тебе поверил. Однако эта девушка – поистине совершенство, какого не знал мир. Тебе заплатят тридцать тысяч, а если ты солгал, поклявшись мудростью Аллаха – пусть он тебя покарает. – Он обернулся к своим людям. – Заберите её в носилки и дайте воды! Уплатите ему тридцать тысяч золотых!

Не тратя более времени на беседу с Усманом, он вернулся к носилкам и задумчиво уставился на Лилю. Минуту-две спустя она оказалась в носилках, и ей дали воды. Лиля без сил опустилась на сиденье. Незнакомец улыбнулся:

– Ты говоришь по-польски?

Лиля чуть было не ответила утвердительно, но… вопрос прозвучал по-турецки. Девушка изобразила непонимание и захлопала ресницами. Незнакомец повторил свой вопрос по-польски.

– Да, я полька.

– Я – Фейсал, управляющий дворцом великого султана, наместника Аллаха на земле, светлейшего из светлых.

«Вот кого мне прочили в женихи Стефан и Карл», – подумала Лиля. Она понемногу приходила в себя. Попытка Фейсала проверить её познания в турецком языке встряхнула её и вернула девушке силы для борьбы.

– Нельзя ли снять с меня кандалы? Они натирают мне ноги.

– Потерпи, скоро уже. Как тебя зовут?

– Лиля… Лиля Яровецкая.

– Ты королевского рода? – брови Фейсала удивлённо поднялись.

– Да…

Фейсал усмехнулся, покачал головой и заметил:

– Я должен был сам догадаться. Природную красоту Аллах даёт кому пожелает, но королевская осанка, походка, взгляд…

Лиля отметила про себя: странно, что он оценил мою походку. Какая может быть походка с кандалами на ногах? Однако вслух этого не сказала. Вместо этого подумала: а ведь моя заколка по-прежнему при мне… Конечно, сейчас пускать её в ход не следует, но…

– Ты жила в Варшаве, потом переехала к морю?

– Да, – изумлению княжны не было предела: выходило, что Фейсал неплохо осведомлён о ней. Приметил год-два назад? Потом держал в поле зрения, имея в виду похитить для султана? Тогда почему…

– Ты немного не похожа на свой портрет, – улыбнулся Фейсал. – Когда его писали?

– Полгода назад, – озадаченно ответила Лиля. Создание портретов знатных девиц на выданье было обычным делом: надо же ознакомить предполагаемых женихов с возможными невестами.

– Ты красивее своего портрета. Это тем более удивительно, что ты провела несколько дней в пути, а потом в тюрьме. И… тебя наказывали бичом.

Лиля удивлённо посмотрела на Фейсала. Где предел его осведомлённости? Когда он ехал к рынку – знал, кого купит?

– Твой дядя Ежи провёл несколько лет в нашей стране, – продолжил Фейсал. – Он не научил тебя нашему языку?

– Пытался, но у меня нет способностей к языкам.

– Всё же тебе придётся выучить наш язык. Почему-то мне кажется, что на этот раз у тебя получится.

Лиля озадаченно кивнула: судя по речи Фейсала, он не поверил в её незнание турецкого.

– Ты не должна так смотреть на мужчин, – заметил Фейсал, и Лиля тотчас опустила взгляд. – Да, вот так лучше. Чем смиреннее ты будешь вести себя, тем лучше будет твоё положение. Хочешь быть любимой женой великого султана?

Лиля с трудом удержалась – снова бросить на Фейсала прямой взгляд.

– Не знаю. Я ведь даже не видела его.

Фейсал вздохнул:

– Взгляд у тебя удивительный. Ладно, пока мы с тобой наедине, можешь смотреть как хочешь. Но при других людях не ошибайся.

Лиля удивлённо посмотрела в глаза Фейсалу:

– Так можно?

– Можно, – улыбнулся управляющий. – Жаль, что я не султан.

Реплика прозвучала двусмысленно, и Лиля сочла за благо уставиться в пол. В голову влезла мысль: «Я понравилась этому Фейсалу? Вдруг он поможет мне бежать?» Но тут же подумала, что на это рассчитывать нельзя. Ко всему прочему, Фейсал мог просто проверять её. В лучшем случае, этот человек рассчитывает использовать её для каких-то дворцовых интриг.

– Остановите здесь! – крикнул Фейсал наружу. Носилки послушно опустились на землю. К изумлению девушки, управляющий надел на неё покрывало, галантно подал руку и помог выйти из носилок. Солнце ударило по глазам, и Лиля зажмурилась.

– Эй, кузнец! Тебе работа! Сними с неё железа!

Лиля заняла место перед наковальней. Кузнец взялся за молоток и зубило, и через несколько секунд клешни оков разжались. Лиля и Усман вскрикнули одновременно при виде кровавых мозолей на нежных девичьих щиколотках.

– Езжай вперёд и предупреди лекаря, чтобы он всё приготовил! – крикнул Фейсал одному из конников. – Будет лечить раны самой прекрасной из гурий!