Никто из присутствующих не курит, а значит, и пламя развести нечем. Калеб лишь изредка балует себя сигареткой, но с собой их, естественно, не носит. Если бы только отец пронюхал об этом, юноша лишился бы обеда и ужина на несколько суток, а то и на неделю. Он уже собирается признать свою беспомощность, когда Ивейн его опережает.
– Думаю… я… могу с этим помочь.
Тоненькие девичьи пальцы ныряют под ворот парки и достают кристальный кулон в металлической огранке. Сначала Калебу кажется, что это просто подвеска, но девушка делает один легкий жест, и из-под лилово-пурпурного минерала показывается острие, вытянутое, как ручка. В другой части заключается стальная пластина.
– У этой фитюльки рилли странный лук, – комментирует Джаззи. – Ауф, я знаю! Это свисток!
Ее предположение заставляет Ивейнджин нахмуриться.
– Нет. Это…
– Огни́во, – заканчивает за нее Калеб. Кэт озадаченно потирает лоб.
– Позволь уточнить, ты носишь на шее приспособление для разжигания огня? Извини, но даже для меня это странно.
И не только для Кэт. Увидев в руках хрупкой блондинки огниво, Калеб всерьез засомневался в ее адекватности, хотя и раньше не сильно был в этом уверен. Конечно, парня приятно удивляет, что такая недалекая с виду барышня не только знает, как и чем разводить костер, но еще и взяла эту вещицу с собой в горы. По крайней мере, хоть у кого-то из этих шестерых, кроме него, мозги работают как надо. Но все же, носить его с собой на шее…
– Это мамин подарок… – теребит светло-русую косичку Иви. – Я… я никогда его не снимаю…
– А мне маман обычно дарит брюлики от Тиффани энд Коу и прочий дрип.
Щеки Иви краснеют от неловкости.
– Если хотите мой тейк… – продолжает блогерша, но Калеб вмиг ее затыкает. Была б его воля, эта девчонка открывала бы рот только, чтоб поесть. Но, увы, это было бы слишком идеально. Ивейнджин протягивает ему кулон, но он передает честь поджечь первое бревно ей. В конце концов, откуда Калебу знать, как это делается? Он ведь не в подворотнях Нью-Джерси вырос. В пентхаусе Колдвотеров эту работу выполняют слуги. Но когда стены постепенно озаряет блеклый свет, юноша вздыхает с облегчением. Теперь картина перед глазами становится ярче, и даже можно рассмотреть близстоящие предметы, вот только легче от этого не становится.
– И че это за халупа? – чешет белесый затылок Акли. – Такое ощущение, что здесь никто не был лет сто.
Его предположение недалеко от правды. Домик, в котором они очутились, оказывается нежилой лачугой, использующейся местными шахтерами в рабочий сезон: пара запущенных комнат, две двери, пять оконных рам и весьма бедный интерьер. Из предметов мебели в ней есть только письменный стол, несколько стульев, череп рыси на стене и куча коробок с неизвестным содержимым. Как позже им объясняет Силкэ, в этом здании хранится рабочий инвентарь и продовольственные запасы для экстренного случая. На деревянных стенах развешаны всевозможные инструменты: огромные молотки, проржавелые кирки, лопаты, ручные сверла. Некоторые выглядят так, словно предназначены для средневековых пыток, а не добычи полезных ископаемых. К примеру, вот это странное приспособление в виде толстого стального стержня, изогнутого в виде буквы «G». Калеб обращает внимание на два небольших окна, за которыми виднеется белоснежная стена. Отлично. Похоже, лавина завалила хижину по самую кровлю. Значит, им еще долго придется здесь торчать. Если они только не придумают план спасения.
Джаззи проходит вперед, окидывая взглядом помещение. Ее узкая оранжевая куртка обтягивает стройную талию, едва закрываясь на груди. Элиот подозревает, что она специально надела верхнюю одежду на размер меньше, чтобы продемонстрировать фигуру. Правда, подобная вещь, как и ее розовые угги со стразами, в условиях высокогорья выглядят так же уместно, как и бальное платье на овце. Она напоминает Калебу конфету, завернутую в пеструю обертку, которая так и просится в рот. Девушка подмигивает парню, поймав на себе его взгляд. Хоть Калеб и не может терпеть блогершу, глупо отрицать ее привлекательность. Пышная копна кудрей цвета охры, россыпь хаотичных веснушек, игривое колечко пирсинга в носу и большие глаза оттенка морской пены: все это в полной мере сглаживает ее невыносимые манеры и краткость ума, вернее, его полное отсутствие. Добавить еще лебединую шею и пышный бюст, – и получаем весьма располагающую к себе внешность. Это, пожалуй, единственная причина, по которой Калеб ее терпит. Если бы только она была на несколько килограмм тяжелее, а грудь на пару размеров меньше, он вряд ли бы позволил ей ошиваться вокруг него, будь она хоть сестрой-двойняшкой Кэт.
– Есть идеи, как отсюда выбраться? – спрашивает Кэт, кивая на прикиданную снегом оконную раму.
– Втф, мы че здесь застряли?!
– Не прошло и трех часов, – хмыкает Калеб. – С такими успехами скоро освоишь искусство своевременного ответа.
Голубые глаза Джаззи удивленно округляются.
– Дэм! Эт че джоук? Я не собираюсь затухать в этой дыре. Я звоню девять-один-один.
Рыжевласка выхватывает у юноши из рук телефон цвета переспевшего мандарина и набирает номер, но стоит ей нажать на кнопку вызова, как звонок тут же обрывается. Блогерша с ужасом обнаруживает надпись в верхнем углу экрана, о существовании которой знала только по фильмам ужасов: «Нет сигнала».
– Это же остров.
Судя по виду Джаззи, уточнение Кэт ни о чем не говорит. Калеб картинно закатывает глаза.
– Мы на кусочке земли посреди Норвежского моря, народ которого до сих пор общается посредством рунического письма. Ты действительно думаешь, что здесь есть связь?
– Пофигу. Главное, чтоб был вай-фай.
Наманикюренная рука тянется к потолку, пытаясь поймать хоть одну палочку сети.
– Насколько я знаю – переводит тему Кэйтин, – сааллы – горный народ. Они работают в высокогорных выработках. Должны же у них быть хоть какие-то средства связи.
– Сомневаюсь, что у них есть хотя бы радио, – осматривается вокруг Калеб. – Техника на Саарге дает сбой. Именно поэтому в этих местах нередко исчезают авиалайнеры, а корабли разбиваются о прибрежные рифы. Я слышал десять лет назад здесь потерялся грузовой самолет. Он доставлял продовольствие работающим в те времена в хрустальных шахтах норвежцам, но в один день просто пропал с радаров. Больше никто ничего не слышал ни о нем, ни о пилотах.
– Вы… вы понимаете, что у нас есть проблема посерьезнее коммуникации? – дрожащими то ли от холода, то ли от паники губами шепчет Аллестер. – Если мы не ввыбберемся из этого жиллища, у нас ппопросту закончится ввоздух. О Господи… мммы задохнемся. Мы… все уммрем в тысячи… километрах… от дддома… где никто ннас… ннне найдет…
Он судорожно втягивает воздух и хватается за грудь, словно его легкие уже сжались от неминуемой гипоксии. Кэт даже показалось, что он побледнел. Хотя, это может быть последствием панической атаки. Неожиданно слова Калеба наталкивают Ивейн на разумную мысль.
– А как насчет рации?
– Ратзии? – переспрашивает Силкэ, который все это время не сильно вникал в разговор незнакомцев. Вполне возможно, что он не понял и половины сказанного.
– Телефон, сотовый, связная аппаратура, – вмешивается Кэйтин, поправляя воротник своей алой куртки, – что-то, чтоб подать сигнал жителям внизу.
Местный все еще не улавливает суть вопроса, пока Ивейнджин не говорит ему что-то на непонятном языке.
– Хольсан, яаре! Да, я знать. Сюда.
Кэт удивленно косится на блондинку.
– С каких пор ты знаешь сааллский?
– Немного подучила перед путешествием.
– И что ты ему сказала?
– Что нам нужно то, с помощью чего чужаки разговорили друг с другом на расстоянии.
– Думаешь, сааллы такое хранят?
Ивейнджин неловко опускает глаза, как ребенок, которого подловили на подглядывании за взрослыми.
– Оглянись. Мы в месте, возле которого чаще всего исчезают корабли. Наверняка местные собирают их обломки или… то, что от них осталось.
Кэт сжимает губы, провожая ее взглядом. Они планировали поездку на Саарге несколько недель. Вполне естественно, что Ивейн захотела заучить несколько фраз, чтоб упростить их пребывание. Но как она смогла разучить такой редкий язык народа, численность которого едва доходит до сотни? К тому же, одно дело спросить, который час, а другое – поинтересоваться, где местные прячут пожитки из затонувших пароходов, найденные на берегу моря. Брюнетку охватывает странное чувство, что подруга ей что-то не договаривает.
