– Эй, ты в порядке? – интересуется Калеб. Его лицо заметно побледнело за последние несколько часов. То ли от холода, то ли от пережитого кошмара. Кэт быстро кивает, не вдаваясь в подробности своего эмоционального состояния. Если она чего-то и не может терпеть сильнее позерства, так это жалость.

После случившегося ни у кого из троицы нет желания долго задерживаться на месте и, хоть ноги тяжелеют с каждым движением, а сухожилья натягиваются проволокой сплошных нервов, Калеб, Ивейн и Кэт упорно продолжают свой путь. Невзирая на боль, отгоняя страх, вопреки смятению и природе, пытающейся поймать их своими незримыми руками. Они продолжают идти сквозь метель и вьюгу, отбиваясь от мороза и хлестких ударов ветряной плети. Они не сдаются, потому что знают: остановка сулит смерть, если не от рук Акли, так от естественных причин. Бездействие дает холоду зеленый свет. Тот пробивается через все слои одежды, просачивается сквозь кожу, разливается по венам, всасывается в кровь, превращая ее в подобие жидкого льда. Достаточно нескольких часов, чтоб человек больше никогда не смог сделать вдох. Поэтому двигаться в условиях Севера жизненно важно, даже, если это движение по кругу.

Кэйтин не помнит, как давно они уже в пути. Вроде бы ночь наступала всего трижды, но по ощущениям с момента, как отплыл паром, прошел не один год. Еще одно влияние окружающей среды. Под воздействием стабильно низкой температуры мозг дает сбой. Умственные процессы постепенно отключаются, связи слабеют, чувства замерзают, как капли воды, брошенные в стылый воздух. Постепенно мысли становятся бессвязными, слова – чужими. Все твое тело словно тебе не подчиняется. Оно принадлежит кому-то другому, кому-то твердому и неподвижному, кому-то жесткому и непоколебимому, кто лучше вписывается в этот промозглый насквозь мир. Скрипя ботинками по свежевыпавшему снегу, Кэт не перестает повторять свое имя. Так она не только напоминает себе, кто она, но и говорит острову: «Я личность. У меня есть своя история, свое настоящее и будущее, принадлежащее только мне. Я – Фейт Волынски из Нью-Йорка, и ты меня не получишь».

– Нужно передохну́ть, – громко выдыхает Кэйтин, усаживаясь на рюкзак. – Пять минут.

– Снова? Скоро стемнеет. Нужно найти укрытие на ночь.

– Всего пару минут!

Калеб обессиленно разводит руками. Психическое благополучие Кэт оставляет желать лучшего. Он это осознает и не давит. Единственное, чего парень не понимает, почему из-за ее злостных нападок должен страдать он сам. Случившееся с Аллестером подкосило и его мировоззрение тоже, но он ведь не бросается на остальных, скрипя зубами. Хотя, может быть, виной тому его противоварварский иммунитет? Трудное детство закалило характер Калеба, а суровые методы избавления от конкуренции Колдвотера-старшего показали, что есть вещи похуже смерти. И ни гибель знакомого, ни суровые условия выживания не должны позволять эмоциям Калеба взять верх над холодным расчетом. Только он в нынешней ситуации поможет юноше не потерять равновесия. Ведь как бы высоко они ни забрались, в какую бы передрягу ни попали, он не должен забывать о главной истине, которая уже не раз сберегала ему жизнь: переживать нужно только за себя.

Ивейн проводит рукой по щеке и тут же отшатывается при виде грязно-красных пятен. Кровь. Она все еще на ней. Девушка снимает перчатку и трет ею кожу до боли и даже когда злополучные капли стираются, ее все-равно не покидает ощущение, что ее лицо запятнала чужая смерть. Акли. Убил. Аллестера. Вот так просто. Взял и убил, забил насмерть его же видеокамерой, которую журналист берег, как зеницу ока. Как он мог? Неужели ему действительно на всех наплевать? Девушка пытается понять, что же толкнуло брокера на ужасный поступок, найти подтекст, просыпать все через сито логики, чтоб отыскать хоть несколько крупиц здравого смысла, но понимает, что это бесполезно. Либо ее умственный центр пострадал в борьбе за здравомыслие, либо она полностью и безвозвратно потеряла связь с реальностью. Теперь, когда все точки над и расставлены, а сомнения откинуты, Ивейн без зазрений совести может признать: парень ее лучшей подруги – настоящий монстр.

– Ты как?

Это Калеб. Чего он хочет? Если переживает, чтоб Иви не свихнулась от увиденного, то он слегка опоздал.

– Хочешь поговорить?

О чем? Акли прикончил Аллестера прямо у них на виду. На ее щеке и шарфе осталась его кровь. Разве есть, что обсуждать? Кроме того, что теперь они следующие. Эта мысль задевает в голове Ивейнджин напряженную струну, которая откликается тупой болью в висках. Нет, об этом лучше не думать. Только не сейчас, когда она так близка к разгадке маминой смерти. Иви показывает парню, что все в порядке, и поднимается, натягивая усыпанный снегом рюкзак, когда вдруг замечает смятение на лице Кэт.

– Ты чего?

Глаза цвета граненного оникса округляются до почти идеальных шаров, а губы подрагивают в такт раскатов. Валун под Калебом неожиданно вздымается, едва не оторвав парня от земли, которая идет под его ногами волной. Крик Кэт сливается с рокотом камней, изгибающихся над их головами сгорбленной спиной, из которой вырастает пара длинных рук.

– Спасайтесь!

По округе разносится рычание. Воздух сдувает с ног подобно порыву северного бурана. Оледенелая груда обрастает силуэтом, на котором возвышается голова с непропорционально большим носом. Заплывшие глаза застывают на Ивейн, определив свою цель.

– Иви, беги!

Крик Кэт возвращает девушке самообладание, заставив снова ощутить почву под ногами. Она бросается следом за Калебом, который уже успел немало отдалиться. Почва содрогается, словно от удара, и Иви понимает, что тролль устремляется прямиком за ней. Каждое его движение преследует оглушительный грохот, сливающийся с треском льдистого тела. Ботинки Ивейн тяжело проваливаются в сугробы. Лодыжки напрягаются, дыхание отдается в ушах дребезжанием собственного сердца, но она не перестает бежать. Ужас подталкивает ее вперед, заставляя преодолевать каждый шаг, каждый выступ и спуск, несмотря на немеющие мышцы.

Внезапный стук проносится над головой Иви так близко, что она едва успевает отскочить в сторону, прежде чем гигантская стопа не втаптывает в снег слетевший с ее шеи кулон. Ивейнджин не понимает, как снова оказывается на ногах, но тут же съезжает с горки за силуэтом Калеба. Она задыхается, спотыкается, больно ударяется коленями о ледяную корку озера, но не перестает бежать. Как и тролль, чьи ступни приземляются на твердую гладь подобно грому. У Ивейн возникает тревожная мысль, что он просто провалится в воду, утянув и их с друзьями, но деваться некуда.

Страх невидимым кулаком бьет в затылок, подталкивая Иви вперед. Благодаря ему она не только набирает немыслимую для ее состояния скорость, но и равняется с Калебом, когда ее ботинок налетает на камень. Линия гор на горизонте вздрагивает, и девушка катится кубарем, содрав кожу на подбородке. Снег, озеро, горный хребет: все вокруг сливается в белую дымку, в которой она может разглядеть лишь темное пятно, пронесшееся возле нее со скоростью грома.

– Калеб! Помоги!

Размытая клякса замирает. Тело подается вперед, но тут же останавливается, словно наткнувшись на невидимое препятствие. Голова покачивается из стороны в сторону перед тем, как окончательно скрыться вдали.

«Переживать нужно только за себя».

Ивейн не может вдохнуть. Не в силах окрикнуть, не в состоянии подняться. Все, что она может – это молча смотреть в спину парня, который, несмотря на зов совести, бросил ее умирать. Услышав утробный вопль, девушка успевает лишь перевернуться, чтоб встретить свою смерть лицом, когда чей-то голос врезается в ее сознание сотней льдистых кусочков.

– Нет!

Уродливая морда нависает над ней грозовой тучей, толстые пальцы касаются талии и… тут же рассыпаются на мириады осколков, остроту которых Ивейн ощущает на своих губах. Ее спасителем оказывается парень в белой накидке. Его рубаха отсвечивает серебром, мех цвета морской пены грациозно обвивает шею, ниспадая на плечо головой какого-то мелкого зверька. Незнакомец небрежно оттряхивает одежду. Такое легкое и непринужденное движение, от которого Иви отшатывается, словно от огненной стрелы.