Но это не так. Вместо них ― вихревые, хаотичные трещины.

Картина ― подделка.

Я чувствую знакомую дрожь, первые симптомы предвкушения. Здесь кроется какая-то тайна, и я твердо намерена ее разгадать.

Кто-то украл музейного Тициана и заменил его копией.

Я узнаю, кто его украл, и верну обратно.

Цель определена.

Игра началась.

После работы я возвращаюсь в квартиру родителей на Calle de la Testa. Думаю, теперь это моя квартира, поскольку они оставили ее мне после своей смерти. В течение десяти лет я сдавала ее череде туристов. Агентство, которое занималось арендой, обставило квартиру коллекцией мебели из Икеи, но, когда я расторгла контракт, они все вывезли.

Когда Валентина узнала, что я возвращаюсь домой, она предложила купить мне мебель. Я отказалась.

― Это работа на четыре месяца. Мне много не нужно.

Так что теперь единственная мебель в квартире ― надувной матрас и раскладной стул. Покупать что-то еще не было смысла.

Холодильник тоже пуст, но я открываю его по привычке. Единственное, что я там нахожу, ― это одинокая груша, которую купила вчера в аэропорту, и я ем ее, открывая ноутбук.

Настало время исследований.

Картины нет в электронном каталоге, но я нашла бумажную бирку с номером на задней стороне рамы. Номер означает, что картина не бесконтрольная ― когда-то она была частью коллекции. Возможно, музей отстает с оцифровкой каталога, но все, кто работают в Palazzo Ducale, ― эксперты в своей области. Они не стали бы маркировать подделку.

Что приводит меня к первому вопросу ― когда был украден Тициан?

После полутора часов кропотливого исследования я получаю ответ. Последний раз «Мадонна на отдыхе» выставлялась пятнадцать лет назад. Ее не стали бы выставлять, если бы куратор сомневался в ее подлинности, а значит, Тициан был украден после этого.

Не самый полезный результат, но это лучше, чем ничего.

Валентина пишет мне, пока я обдумываю дальнейшие действия.

Валентина: Мы все еще ужинаем сегодня?

Я: Да! Где?

Она присылает мне адрес неподалеку.

Я: Увидимся через пятнадцать минут.

Приятно видеть Валентину лично. Очень приятно. После слез и объятий мы заказываем по бокалу вина и несколько чикетти (маленькие, чуть крупнее канапе, закуски, которые делают из багета).

― А где Анжелика? ― спрашиваю я. ― Я думала, ты приведешь ее.

― Я планировала, но ее новая лучшая подруга пригласила ее на ночевку. ― Ее губы подрагивают. ― У Мейбл есть щенок и котенок.

― Я знаю свои пределы, ― говорю я, смеясь. ― С этим я не могу конкурировать. ― Я наклоняюсь вперед, искренне радуясь тому, что вижу ее. ― Расскажи мне все.

Я созваниваюсь с Валентиной каждую неделю, но личная встреча сильно отличается от общения в Интернете. Мы проводим весь вечер общаясь, болтая о моих и ее родителях, о наших несуществующих мужчинах и обо всем остальном.

Наконец, когда мы закончили есть, я затрагиваю тему картины.

― Сегодня в Palazzo Ducale я нашла подделку Тициана, ― говорю я ей. Я нахожу в телефоне фотографию Мадонны и передаю ей. ― Погребена в хранилище, спрятана в дальнем углу.

Она замирает.

― Интересно.

Она не выглядит настолько взволнованной, как я ожидала.

― Это один из вариантов, да. Ты можешь выяснить, кто изготовил подделку? Это может помочь отследить, кто украл оригинал.

― Нет. ― Валентина кладет телефон передо мной и откидывается на спинку кресла, складывая руки, ее лицо становится серьезным. ― Лучия, я люблю тебя. Ты моя лучшая подруга, и я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Не воруй в Венеции.

― Что? ― Я смотрю на нее, раскрыв рот. Предупреждение Валентины меня шокирует. Моя лучшая подруга никогда не отговаривала меня от рискованных поступков ― в половине случаев, когда мы были подростками, именно она была зачинщицей. ― Почему нет?

― Потому что Антонио Моретти владеет городом. Никто не совершает здесь преступлений без его разрешения.

― Мафия, правда? ― Я начинаю смеяться. ― Да ладно, Валентина. Я планирую вернуть украденную картину музею, которому она принадлежит. Во-первых, это не преступление. Во-вторых, с каких это пор мафия занимается искусством? Я думала, их больше интересуют наркотики, оружие и азартные игры.

― Ты забыла о биткоинах, ― замечает Валентина. ― Лучия, ты не восприняла меня всерьез. А надо бы. ― Она не выглядит испуганной. Она выглядит растерянной. ― Хоть раз в жизни, пожалуйста, послушай меня. Оставь это.

Конечно, я этого не делаю. Я продолжаю заниматься своими повседневными делами, а Тициан не выходит у меня из головы. Но что-то не дает мне покоя, и только когда возвращаюсь домой в четверг, я понимаю, что Валентина случайно выдала себя.

Когда я показала ей картину, она сказала:

― Не воруй в Венеции, Лучия.

Это может означать только одно. Украденный Тициан все еще здесь, и Валентина знает, кто его украл.

А когда речь заходит о кражах произведений искусства в Венеции, никто не знает больше, чем Альвиза Занотти.

В пятницу вечером я иду к синьоре Занотти. Она живет в разрушающемся палаццо в двух шагах от площади la Piazza (Площадь Сан-Марко — главная площадь Венеции). Я передаю ей цветы и вино, которые принесла с собой, и, покончив с любезностями, спрашиваю ее о «Мадонне на отдыхе».

― Это Тициан, ― говорю я, показывая ей фотографию подделки. ― Украдена в последние пятнадцать лет. Думаю, она все еще находится в Венеции. Не знаете, у кого она может быть?

Ее реакция незамедлительна.

― Тициан? Нет, на рынке ничего нет ― я бы об этом знала. Может быть, частная работа?

― Кто-то нанял вора, чтобы тот украл Тициана. Кто?

Ее голос становится мрачным.

― Кто-то настолько богатый и влиятельный, что об этом даже никто не сплетничал.

― Вы же не скажете мне забыть об этой картине? Валентина уже пыталась. ― Я улыбаюсь синьоре Занотти, чтобы сказанное не выглядело слишком грубо. ― Вы же знаете, что я на это не способна.

Она долго молчит.

― Я боялась, что ты это скажешь. ― Она тяжело вздыхает. ― Человек, которого ты ищешь, ― адвокат, работающий на мафию. Даниэль Росси. Он живет рядом с церковью San Francesco della Vigna. ― Она качает головой. ― Не попадись.

Палаццо, где живет Даниэль Росси, хорошо охраняется. В вестибюле сидит охранник, который не спит до конца смены, на крыше установлены камеры, а окна подключены к сложной системе сигнализации.

Если бы Валентина была настроена на сотрудничество, она могла бы что-нибудь сделать с сигнализацией, но она ясно выразила свое мнение. Она не хочет участвовать в этом деле, а я не смогу взломать систему без ее помощи ― я не настолько опытна, как она.

Есть более простой, но рискованный способ. Мне нужно попасть внутрь.

Поэтому я начинаю работать в ночные смены в клининговой компании Росси. Я сообщаю начальству, что могу взять все свободные дневные смены. В субботу днем, через двенадцать дней после начала работы, мне везет. Обычная уборщица адвоката заболела, и меня просят подменить ее.

Да!

После этого все просто. Я надеваю перчатки, чтобы не оставлять отпечатков, и опускаю голову, чтобы камеры в квартире Росси не могли поймать мое лицо.

Картина висит в офисе адвоката. Он оставил ее на видном месте, где любой может ее увидеть? Мои губы сжимаются в неодобрении по поводу удивительно небрежного отношения Росси к этому бесценному произведению искусства. А может, он полагает, что все забыли об этом Тициане? В конце концов, прошло уже пятнадцать лет с тех пор, как его выставляли в последний раз.

Камер в поле зрения нет. Я подхожу к Мадонне, отодвигаю раму от стены и заглядываю за нее, чтобы проверить, нет ли там проводов, которые могут вызвать тревогу. Они есть. Я убираю их, и дело сделано.