Это не помешало загадочным предшественникам Крио вскрыть заброшенное подземелье и установить там свои генераторы, чтобы вновь осветить его. Запрет был нарушен, но административные органы с высоты своих верхних уровней почему-то так и не заинтересовались дальнейшей судьбой подземелья. Подпольная сеть угнездилась в монументальных глубинах Подвалов.
Входы в них были защищены чудовищными стальными воротами, способными выдержать чуть ли не прямое попадание ядерной бомбы. Они были оснащены системой аварийной блокировки на случай внезапного штурма. Подвалы вросли в лабиринт ответвлений безлюдных пещер, образованных останками нижних уровней Города. Некогда те возвышались над поверхностью земли, но теперь погрузились во мрак распада, пока башни росли вверх, надстраиваясь новыми ярусами. Нижние уровни оседали, проваливаясь внутрь самих себя, погребая пустоты под тоннами строительного хлама. А Городские башни по-прежнему крепко стояли на несущих сваях, сейсмически устойчивых и почти не поеденных ржавчиной. Но переборки осыпались, образовав новые полости, превращая их в лабиринт, заполненный беспросветной тьмой, плесенью и ядовитыми испарениями.
Никто из горожан не осмелился бы спуститься сюда добровольно – в это многоэтажное строительное кладбище: пористое, ненадёжное, готовое в любой момент обрушиться кому-то на голову, в переходах которого стоял смрад химического и органического разложения. В нём царила вечная ночь: ничем не разбавленная, отрезанная от электросетей, недоступная для лучей солнца. Естественный свет заслонили верхние уровни башен, и ничто не помогло бы забредшему сюда человеку найти выход на поверхность: в привычный, светлый, бесперебойно функционирующий Город. Ничто, кроме фосфоресцирующих микроорганизмов, разросшихся на стенах Подвалов. Но вряд ли бы этот путник смог в итоге добраться к Воротам: заблудился бы в закоулках техногенного лабиринта.
Но так дело обстояло лишь для благополучных и непосвящённых. А для тех, кому некуда больше идти, оставалось только одно: спуститься сюда, в этот страшный лабиринт и, возможно, после долгих блужданий увидеть где-то вдалеке лучи фонарей, а затем, заслоняясь от их резкого света, отдаться на милость людей с оружием и в броне. И тогда, после беглого допроса, путник будет грубовато приглашён на борт компактного сайкла, спрятанного от его глаз за ближайшим поворотом. И далее тайными ходами, известными только бойцам, скитальца доставят прямо к исполинским Воротам, распадающимся с замогильным скрежетом надвое, чтобы обнажить освещённое чрево Западных Подвалов.
– Ты уверен, что я не навлеку на вас беду? – с беспокойством спрашивал Сол, отвлёкшись от созерцания штампованного узора на стали. – Наверное, тот охранник уже подал рапорт… Камеры… Меня опознают или найдут по чипам…
– Не бойся, – оборвала его Крио, – не ты первый! Здесь как в танке! – Она искоса глянула на обшитую металлом стену, как будто хотела до неё дотянуться и постучать костяшками. – Полная непроходимость сигнала! Ненужного радиосигнала. Для своих целей у нас свои каналы… Пока так перекантуешься, а там…
– Выжигать? – резко спросил Сол с плохо скрываемой дрожью. – Ведь мы помечены… Никуда не денешься, да?
***
Всё население гигантского города-государства с рождения подлежало особому способу регистрации. Регистрации не в тот смысле, как если бы имя ребёнка и дату его рождения вносили в городские реестры. Речь шла о тотальном контроле, о получении полной информации о человеке в любой момент времени и о подробном отслеживании его передвижений. Система затрагивала всё: от данных об образовании и месте работы до личных связей и свободного времяпрепровождения. Если гражданин вёл обычный, ничем не примечательный образ жизни, согласующийся с задокументированными нормами, то им не интересовались, и всё сводилось к обычному сбору статистики. Но пристальное внимание Бюро Городской охраны вызывали те, кто намеренно или случайно выходил за рамки дозволенного, что с ужесточением городских правил становилось сделать всё проще.
В ранние периоды развития технологий для учёта граждан использовали простейший радиомодуль. Младенцу под черепные кости вживлялся микроприбор с накопителем информации, куда беспроводным способом записывали основные данные: дату рождения, пол, сведения о родственниках, группу крови, врождённые заболевания и особые приметы. Устройство было оснащено радиопередатчиком, благодаря которому охрана автоматически получала все данные о горожанине при его появлении в радиусе действия приёмных устройств.
Но такой способ был неудобным и малоэффективным. Во-первых, сама операция по внедрению маячка представляла угрозу для жизни (особенно в самых неразвитых, социально нестабильных районах, где плохо обстояли дела с медицинским обслуживанием). Во-вторых, ранние версии прибора не обладали способностью к моментальной синхронизации данных с Городскими серверами. Новые сведения о гражданском статусе человека не записывались автоматически при связи с контрольным прибором, и гражданам приходилось регулярно являться в Бюро охраны для записи обновлений своего социального статуса: информацию о смене работы и о сдаче квалификационных экзаменов.
Эта обязанность плохо отражалась на психологическом состоянии горожан. Ну кто по собственной воле захотел бы идти в представительство власти и вносить на устройство данные о том, что он слил последнюю попытку пройти профессиональный экзамен, и теперь обречён стать пожизненным чернорабочим на нижних уровнях Города? Так что многие на перерегистрацию не являлись, и Бюро охраны снаряжало вооружённые рейды для поиска уклонистов. Эти рейды ещё больше запугивали население, а у солдат Гор-охраны отнимали много времени, заставляя их прочёсывать миллионы жилых ярусов, вместо того, чтобы исполнять прямые обязанности по защите законопослушных граждан от всяких нарушителей спокойствия.
Были и другие проблемы, связанные с регистрационным устройством. Несмотря на заявление Города, что радиоволны никак не воздействуют на организм и не создают неудобств, будучи недоступными для органов чувств человека, люди осаждали пункты Горздрава с жалобами, что у них болит голова, и что они постоянно слышат какой-то звук в голове: то потрескивание, то жужжание, то громкие щелчки и свист: якобы во время обращения к радиомаячку городских сканирующих систем. А уж когда начинался процесс обновления данных – вообще-то, мгновенный и абсолютно незаметный в физическом плане для человека процесс – они утверждали, что испытывают невыносимую боль, и настолько этому верили, что у них и правда могли даже начаться судороги. Вызвано это было психикой, а не физиологией: хроническим недоверием к Городской административной системе и к технологиям контроля, но возникающие на этой почве недуги достоверно регистрировались медслужбой.
К тому же такие люди плохо влияли на окружающих, «заражая» их своими синдромами и провоцируя массовые психозы. Горожане выходили на улицы с требованием прекратить «чипование». Ну а за этим следовали неминуемые грубые меры по восстановлению порядка в виде вооружённого разгона митингов, ужесточения законов, отлова «людей с радионепереносимостью» охраной и помещение их в психокоррекционные учреждения.
Система работала, её шестерни со скрежетом проворачивались, накручивая на себя низшие слои общества. Но всё-таки Гор-администрация уже размышляла над тем, как улучшить обстановку с радиочипами. Ведь всё сложнее было утихомиривать горожан, а эскалация насилия очень плохо сказывалась на Городской системе.
И был ещё один нюанс. О принудительной регистрации взрослых уже не могло идти и речи. В Городе по-прежнему оставались те, кто родился до нововведения и кто по-прежнему имел бумажную регистрационную карту, да и встречались люди, чей радиомодуль был напрочь повреждён лечебной электротерапией. Однако операция по внедрению нового устройства подвергла бы риску их жизни, потому что взрослые хуже переносили процедуру, чем дети. А с учётом плачевного уровня медицины в самых бедных районах операция была бы равносильна казни.
