Олег Иоаннович задумчиво нахмурился, по высокому чистому лбу его пролегли складки пока еще неглубоких морщин, а умные глаза князя словно затуманились, выдавая ход мыслей правителя Рязани. Правая рука его, в свою очередь, рефлекторно огладила не очень длинную, но густую, черную с проседью бороду, скрывающую крепкий волевой подбородок… Я же, решив ковать железо, пока горячо, поспешно добавил:

— Подумай также вот о чем: разбив Ягайло и ослабив литовцев, ты сможешь претендовать на земли порубежных Верховских княжеств. И коли Москва в союзе с тобой заберет себе Тарусу с Оболенском и Калугой, то что помешает тебе самому прихватить Новосиль и его вотчинные земли? А уж там и до Козельска с Карачевым дело дойдет! Со степи же Елец твои приобретения прикроет — я мыслю возродить засечную черту в порубежье с «ковылями», подобную той, что защищала Рязанское княжество до Батыя… Главное, не распускать сейчас войско и действовать быстро, уговорившись с Димитрием! А уж местные Верховские князья, прознав про подлость Ягайло, поддержат вас обоих… Тем более, после столь громкой победы над татарвой и разгромом литвинов!

Олег Рязанский неожиданно весело усмехнулся, как-то весь аж просиял — словно принял для себя трудное, но однозначно позитивное решение, что порадовало его сердце. После чего огорошил внезапным для меня вопросом:

— Про засечную черту от татар поведай-ка поподробнее, Федор Иванович…

Нет, этот точно не подлец и не предатель!

Твердило Михайлович, ватажный голова Елецкой сторожи, уверенно вел вперед две дюжины всадников. Литовский дозорный разъезд заметил их с высоты пологого холма — быть может, даже древнего скифского кургана, оползшего за столько-то столетий… Литвины заняли лучшую для обзора точку — но поленились схорониться на вершине, укрывшись в густых кустах, как то приказал бы сделать опытный Твердило, не раз ходивший в степной поиск. Один, самое большое два человека на холме, оставшиеся — у его подошвы с обратной стороны так, чтобы вражий глаз не смог разглядеть дозора… А литвины или поленились, считая свой дозор лишь вспомогательным, выставленным с направления, откуда угрозы ждать не приходится. Или же нет среди них воев, воевавших с татарами, да ходивших в степной поиск!

Так что ельчане также вовремя заметили врага. Но вместо того, чтобы ринуться в его сторону спешной рысью, выдав свое намерение схватиться с литовцами в бою, Твердило повел ратников неспешным шагом, медленно, но верно сокращая расстояние до холма. Ватажный голова внимательно следил за противником — и коли литовцы поспешили бы покинуть курган, только заметив неизвестных, он обязательно бы ринулся в погоню; у каждого всадника по заводному коню, можно было попытаться догнать. Но облаченные в татарские куяки и мисюрки (имеющие хождение, впрочем, и среди порубежников), издали ельчане могли сойти и за ордынцев — да и неспешный шаг их коней, и общее спокойствие ратников должны были успокоить литовский разъезд…

И успокоили.

Еще издали голова попытался сосчитать воев противника; обычный дозор не превышает десяти — пятнадцати всадников, потому Твердило надеялся, что его воинов окажется достаточно, чтобы победить в короткой, но яростной сече. Ельчане так и вовсе ходили в степь по три-пять человек, московские же сторожи, отправленные в степь великим князем Дмитрием, не превышали полсотни мужей. Так что вряд и литовцы отправили бы в дозор более сильный, чем у его порубежников, отряд… Впрочем, приблизившись к холму, Твердило Михайлович насчитал целых девятнадцать всадников противника.

Да и голова литовцев оказался не совсем уж дурнем! Большинству ратников он приказал до поры спешиться. Но покинув седла, те достали тугие составные луки из саадаков, наложив стрелы на тетивы — и приготовились бить по приблизившимся ельчанам с высоты холма. Лишь семеро воев в прочных кольчугах остались верхами, перехватив пики — но вниз, навстречу ватаге порубежников, неспешно последовал только один литвин…

Твердило быстро прикинул шансы в быстрой, стремительной атаке на холм. Склоны пологие, лошади не очень уставшие, и при необходимости довольно быстро взлетят вверх бодрой рысью… А оставшиеся под его рукой лучники являются едва ли не лучшими стрелками в обеих сотнях Елецких сторож! Рискнуть можно, и с литвинами наверняка сдюжат — но как же не хочется терять людей после страшной брани с татарами… И так больше половины воев Твердило легли в землю на Куликах, и голове еще только предстоит посмотреть в глаза их женкам да деткам, чтобы поведать горькую правду о близких… А литвины так или иначе с десяток ратников положат — и во время подъема на холм, и в сече…

Тем более, даже сам князь Федор, вынужденный помимо рязанцев, отправить в поиск и собственную сторожу, едва ли требовал от Твердило поберечь людей!

Вот и побережем…

Твердило Михайлович неспешно разлепил уста, коротко приказав воям:

— Ждем.

После чего двинулся навстречу литовскому посланнику; не доезжая до последнего с десяток шагов, замерев у самого подножия холма, голова приветственно вскинул руку, после чего зычно воскликнул:

— Посланники великого князя Рязанского Олега Иоанновича к великому князю литовскому Ягайло Ольгердовичу, нашему верному и доброму соратнику!

Небрежным жестом руки поприветствовав Твердило, литовский переговорщик довольно грубо спросил:

— Кто посланник?

Ватажный голова невесело усмехнулся, после чего склонил голову:

— Я и есть.

Литвин же спесиво процедил сквозь губу:

— Говори.

Ельчанин негромко хохотнул прежде, чем ответить:

— Прости брат, не могу. Великим князем мне велено передать его послание лично Ягайло Ольгердовичу… Впрочем, ты можешь назвать себя, чтобы после я передал Олегу Иоанновичу имя человека, воспрепятствовавшего переговорам.

Литовец слегка изменился в лице; взгляд его стал злым — и в тоже время слегка встревоженным. Немного подумав, он ответил:

— Мы выделим тебе сопровождение, посланник. Твои же ратники пусть уходят, и возвращаются сюда не ранее, чем через два дня.

Поразмыслив пару мгновений, Твердило Михайлович согласно кивнул:

— Хорошо. Я предупрежу людей, вы же приготовьте сопровождение.

Литвин, ничего не ответив, последовал обратно на холм, голова же вернулся к порубежникам:

— Вот что, братцы. Литовцы решились силы разделить, выделят мне сопровождение — доставить послание к Ягайло… Поступим вот как: сейчас спешиваетесь, вроде как на привал становитесь — но луки держите под рукой. Когда сопровождение от литвин вниз спуститься, я стрекоча от них дам — стрелами ворогов и побьете. После чего Елизар, Михайло, Елисей и Святослав — сразу вскакивайте в седла, и вперед холма, вокруг его обходите! Вы перехватите тех, кто попытается уйти… Остальные также в седла, не медлите — и щитами прикрывшись, на курган галопом, на заводных! Те посвежее… Десяток Епифана вперед — твои пусть сразу в копье ударят. Десяток Трифона держится позади — стрелами литвинов подкуете прежде, чем в грудь сойтись!

Раздав указания старшим дружинникам и дождавшись, когда вои начнут спешиваться, Твердило Михайилович вновь последовал к холму, дожидаясь обещанного сопровождения. Впрочем, литвины насторожились, тревожно наблюдая за ельчанами, вниз никто не последовал. Тогда голова зычно воскликнул так, чтобы его услышали:

— Ратники мои с самой зари росинки во рту не держали, люди да животины устали! На короткий привал встанут, поснедать да коней на заводных сменить! Позвольте уж под вашим присмотром, чтобы татары врасплох не застали, дух перевести… Поснедают, тут же уйдут!

Все-таки поверили… Пятеро всадников — все с луками, но убрав их в саадаки, принялись неспешно спускаться вниз. Среди них Твердило заметил и переговорщика, так же издали обратившегося к голове:

— Татар в округе нет, всех московиты побили да прогнали! Да и разве вороги они нам? Пусть твои ратники лошадей сменят — и уходят, поснедают после!