ЧАСТЬ ВТОРАЯ
41. Филемон и Бавкида
Кто-то царапался в дверь, это была кошка. Старику снилось, что он сидит в кресле и притворяется спящим. Они дергают за ручку, а он делает вид, что не слышит.
Разгадав его хитрость, они избрали другую тактику: затопали ногами, как будто ушли, а сами потихоньку подкрадываются и царапают дверь, чтобы он подумал, что это кошка. Ему даже показалось, что он слышит мяуканье. И он поверил. Встал и зашаркал к двери, не вполне уверенный в том, что пробуждение не является частью сна.
Кошка, или кто там, превратилась в бабусю.
«Темно, батюшка, и не доберешься до тебя!»
Дед разводил руками, объяснял, что управдом обещает ввернуть лампочку.
«Обещанного три года ждут… Ты кого ищешь?»
«Кис, кис…» — бормотал дед.
«Нет тут никого».
«Иногда бывает», — сказал он.
«А я тебе говорю, — сказала бабуся, ставя в угол корзину с бельем, — нет больше твово кота».
«Это не кот, а кошка».
«Ну, все равно. Убилась твоя кошка».
«Белая?»
«Почем я знаю».
«Как убилась?» — спросил он.
«А вот так. Выкинули ее из окна, она и убилась».
Старуха уселась на табуретке возле стола с книгой и приготовилась к разговору: разгладила юбку, подтянула концы платка под подбородком и поджала губы.
Некоторое время в подвале царило молчание, пили чай, дед дожевывал остатки неопределенных мыслей. В этом, как он понимал, состояло преимущество старости: обретаешь дар жизни в разных временах. Но показывать это не рекомендуется, сочтут за сумасшедшего.
«Я тебе заплаты положила, — промолвила бабуся, — рвань такую носишь, что срам один… Небось все жадничаешь, деньги копишь… Давно надо новые подштанники купить».
«Какие деньги, Прасковья Яковлевна, курам на смех…»
«Все-таки пензия. У меня и той нет».
«Да, да, — сказал дед, — обязательно надо похлопотать… У меня есть один знакомый, очень опытный человек, с большим стажем работы в разных учреждениях. Так вот он говорит…»
«Чего ж он тебе говорит?»
«Он говорит: надо похлопотать. Ай-яй-яй, — спохватился он, — а вы и не напомните!»
Дед извлек из рабочего ящика бабусины тапочки. Стали примерять.
«Эх! Да как же это…»
Дед выпучил глаза и развел руками.
«Мастер называется… Да лутче б я их и не чинила».
«Нога стала больше», — констатировал он.
«Эва… Я, батюшка, больше уж не расту!»
«Может быть, следует полежать, подняв ноги. Может быть, мы с вами пьем слишком много жидкости…»
«Да ведь ты их сузил. Имей силу признаться: ведь сузил?»
«Верх такой, что весь ползет, Прасковья Яковлевна».
«Лутче б я в мастерскую отдала… Надрезать, что ли?..»
«Прекрасная мысль, — сказал дед. — А что касается мастерской, то это авантюристы. Я этих людей знаю. Только бы деньги содрать, а до клиента им нет никакого дела… Хотите, я немедленно, в вашем присутствии, все сделаю? Можно с хлястиками, будет очень изящно».
«Уйди прочь», — сказала бабуся, выложила из корзины выстиранное белье и спрятала тапочки.
Тема исчерпалась, наступила пауза. Дед ерзал в кресле. Так они сидели вдвоем некоторое время, после чего послышалось мерное поса-пывание.
«Старичок, а старичок, — пропела бабуся. — Отец Николай! Заутреню звонят. Тим-бом-бом. Тили-дон-дон».
«Что?»
«Совсем обветшал. Проспишь все царство. Ты хоть гулять-то выходишь?»
«Как вам сказать. С одной стороны, при моем заболевании…»
«Гулять надо, двигаться. А то совсем окоченеешь».
«С одной стороны, вы правы».
«Посмотреть на тебя, вроде бы и не такой старый».
«Вы так думаете?»
«Чего думать, — сказала она. — У нас, бывало… У нас один в восемьдесят лет женился, молодую взял. Такую свадьбу отгрохал, что и сам еле жив остался».
«Берите рафинад… Вам погорячей?»
«И все жадничает, все жадничает… дай-ка я сама заварю. Чай надо знаешь как заваривать?»
«Ну это вы мне можете не объяснять!»
«Чай надо заваривать, чтоб дурман стоял. В дурмане самая сила». «Это индийский», — сказал он.
«Хоть индийский, хоть еврейский. Чай надо заваривать, чтоб… Уйди прочь».
«Ну, ну, ну. Пожалуйста… Ы-ах!.. Ых!..»
«Раззевался. Спать, что ли, захотел? Нам с тобой спать вредно. Заснешь и не проснешься».
«Это было бы не так уж плохо, — заметил дед. — К сожалению, я никогда не сплю. Хотя вижу сны. Это может показаться странным, но я действительно… ы-ах… вижу сны наяву». «Ну как?»
«Превосходно, — сказал он, дуя на блюдечко. — Никогда в жизни не пил такого чая».
«Что же ты видишь?» — спросила она.
«Многое. И к сожалению, по большей части неприятное».
«Я тоже, — призналась бабуся. — Проснусь и не пойму: было — не было?»
«Это меня радует. Это доказывает, что я все-таки еще нормальный человек».
«Ты-то нормальный, об чем речь. Мы все нормальные. А вот они…» Дед зорко посмотрел на нее.
«Вы имеет в виду… их?» — спросил он, понизив голос.
«Их, вот именно их и имею!» — сказала она убежденно.
«Не может быть. Вы считаете, что они?.. — Он уточнил свою мысль, покрутив пальцем возле седого локона у виска. — Одну минуточку, я посмотрю, закрыта ли дверь».
«Подумать только, — пробормотал он, усаживаясь в кресло с птицей, — такая мысль мне просто не приходила в голову! Теперь мне все понятно. Теперь все понятно… В самом деле. Рассуждая логически, как иначе можно объяснить, например, то обстоятельство, что…»
«Ох, батюшка, — сказала бабуся. — Люди-то разные бывают. Бывает человек с виду вроде бы солидный, образованный…»
«Ну, насчет образованности…» — сказал дед иронически.
«Вот я скажу про себя. У нас, бывало…»
«Совершенно с вами согласен. Внешность может быть обманчивой. Хотя в этом случае и внешность оставляет желать лучшего… Да, вы правы. Вы умная женщина, я всегда это говорил. А я в людях разбираюсь».
«Куды уж нам…»
«Не говорите. Вообще я скажу вам вот что. Если бы не мои обстоятельства, жилищная проблема и так далее… знаете, что я бы сделал?»
«Чего бы ты сделал?»
«Никогда не отгадаете».
«И не стану. Что я тебе за отгадчица?»
«Я бы сделал вам предложение».
«Чего?»
«Я говорю, — сказал дед сумрачно, — сделал бы вам предложение!»
«Господи-Сусе. Святые угодники… Совсем рехнулся».
«Но с другой стороны, у меня есть пенсия и хорошая специальность. Вы же говорите, что знали человека, который женился в восемьдесят лет».
«Другое дело, батюшка. Не нам с тобой чета». Дед засопел, вперил взор в пространство. Она подтянула концы платка и спросила:
«А как же ваша нация?»
«При чем тут нация», — пробормотал он.
«Да ведь вам вроде на чужих жениться не положено».
Он закрыл глаза и некоторое время, по своей привычке, со вкусом жевал воздух. В его руке появилась трубка.
«Я всегда говорил: вы очень умная женщина, Прасковья Яковлевна. Можете мне поверить, — сказал он, подняв палец, — я разбираюсь в людях… Но если вы имеете в виду евреев, то я должен сказать, что вы ошибаетесь. Евреи всегда женились на женщинах из других племен. Например, дети Елимелеха женились на моавитянках. Да и сам Авраам… Кто такая была Сарра? Этого никто не знает».
«Поздно спохватился. Кабы лет пятьдесят назад», — сказала бабуся.
«Пятьдесят лет назад у меня была жена». «Куды ж она делась, померла?»
«Мне приходит в голову странная мысль, — проговорил он. — Мне приходит в голову, что она никуда не делась».
