Женщины какое-то время стояли у дверей, не решаясь войти, и с любопытством рассматривали Альму, которая сидела на своем матрасе, закутавшись в одеяло, а руках она держала скрипку. Она с дружелюбием посмотрела на них и сказала, что они могут спокойно входить и располагаться на спальных местах, которые им понравятся.
Женщины разошлись по спальным местам в этот раз их было больше, чем их предшественниц и поэтому несколько девушек легли по двое на матрасы. Альма пригласила к себе на матрас молодую еврейку, которая была единственной кто владел немецким и Альма через неё общалась ч другими девушками.
Молодую еврейку звали Катерина она была тоже, как и Альма из Австрии. Она была очень симпатичной девушкой. У неё была смуглая кожа, черные брови тонкой дугой и большие темно-карие глаза. Ей было девятнадцать лет она была из небольшой деревушки, расположенной к югу от Вены. Её родителей расстреляли за причастность к антигитлеровской деятельности. А её привезли сюда за пособничество.
Женщины в этот раз были неразговорчивыми, а девушки из Украины вообще сторонились общаться, они были сильно напуганы и всего боялись. Они как вошли так сразу заняли место у входа в углу и жались друг к другу. Смотрели они отрешенным взглядом, на все вопросы они либо молчали, либо давали короткие ответы. Всем было все равно всё равно друг до друга, все были уставшими, многие сразу же уснули.
Через некоторое время, когда объявили отбой и все в бараке уснули, раздался душераздирающий крик – это кричала одна из украинок. Все сразу проснулись и подошли к ней, чтобы узнать в чем дело, но она была в беспамятстве и металась на своем спальном месте, повторяя лишь одно: «Отпусти её гад! Она же ребенок! Мама, мама, где ты?», с большим трудом её успокоили, усадив на матрасе, все столпились вокруг неё. Альма попросила всех разойтись по своим местам, с ней остались Альма и Катерина, потому что украинка немного знала немецкий, она учила его в школе.
Когда она пришла в себя она рассказала ужасную историю, которая произошла с ней. Её звали Ольга. Она со своей семьей жила в Киеве. У неё была небольшая семья: мама, Ольга и её маленькая сестра Алёна. Ей было семнадцать лет. Но за свою короткую жизнь она пережила столько ужаса и горя, что никто другой не увидит столько за всю свою жизнь.
Когда началась война она, как и все остальные была потрясена. Потом с каждым продвижением немцев в глубь страны и отступлением Красной Армии, у неё, как и у многих потрясение сменилось страхом. А когда фашистские войска подошли вплотную к Киеву, и оккупация превратилась в реальность. У всех был животный страх за свою жизнь. Она со своей семьей не успели эвакуироваться, они, как и многие верили, что Киев не сдадут, но его всё же сдали…
Как только немцы вошли в город они не стали особо церемониться с населением, в первые два дня на окраине города в Бабьем Яру было расстреляно несколько тысяч человек преимущественно евреи. Но были среди них и русские и украинцы и много других людей разных национальностей.
Через некоторое время немцы объявили, чтобы молодые парни и девушки явились в военкомат, чтобы поехать на работу в Германию. Не все пошли сразу, поэтому немцы начали огромную зачистку по поимки молодежи. Под зачистку попала и Ольга, их с матерью и сестренкой поймали в их доме и заставили идти с ними. Их вывели на улицу, где они присоединились к колонне людей, которых гнали в Германию. Люди шли пешком, даже ночью не останавливались на привал. Кто отставал сразу же убивали. Убивали всех и женщин и детей и мужчин, никого не жалели.
Однажды, когда они проходили через какую-то деревеньку, вернее, что от неё осталось. Деревня вся была сожжена и разрушена, из сгоревших домов торчали лишь печные трубы. И эта сгоревшая деревенька разделила жизнь Ольги на до и после. Люди в колонне устали и начали просить офицеров остановиться, чтобы немного отдохнуть, потому что люди шли без отдыха несколько дней и ещё они не ели и не пили. Но офицеры ответили, что привала не будет. Тогда женщины с детьми ответили им, что никуда не пойдут, потому что их дети устали, в числе этих женщин была и мама Ольги. Офицеры начали угрожать им если они не встанут в строй и не продолжат идти, то их вместе с детьми убьют. Но женщины не унимались. Тогда офицеры начали отнимать у них детей и убивать детей на глазах у матерей, они просто брали детей за ножку и били о землю пока те не замолкали, так они расправлялись с детьми до пяти-шести лет. Более больших детей они уводили в сторону от матерей и убивали выстрелом в голову. Этой участи не избежала и Алёна сестренка Ольги, так как ей было всего четыре годика офицер взял её за ножку перевернул и начал бить о камень, который был на земле и бил её, до тех пор пока, она не перестала плакать и из головы не пошла кровь.
Её мама и Ольга вместе с остальными матерями подбежали к своим деткам, пытаясь их спасти, но солдаты оттащили их, и они с криками и воплями наблюдали как убивали их детей. После казни их детей, всех матерей немцы собрали в уцелевшее деревянное строение похожее на сарай закрыли за ними двери и, взяв солому, подожгли этот сарай. Ольга зарыдала так громко, что все кто были в колонне посмотрели на неё. Она упала на землю и как сумасшедшая билась головой о землю, причитая, во весь голос:
– Мама, мамочка родная моя, за что же тебя убили! Изверги, будьте вы прокляты!
К ней подбежала та самая девушка, с которой она попала в лагерь и подняла её, чтобы её не убили. Девушку звали Машей. Так они вдвоем дошли до Польши, где их отделили от основной группы и отправили сюда. Их посчитали слабыми, а остальных отправили дальше в Германию.
Услышав её историю, Альма была настолько потрясена, что первое время не могла сказать ничего. Слезы душили её, но она сдерживала себя, чтобы не заплакать. После того, как она немного успокоилась, она подошла к Ольге и сказала ей:
– Прости, я ничем не могу тебе помочь! Я бы очень хотела, но я такая же пленница, как и ты! Я лишь могу сыграть тебе мелодию на скрипке, чтобы сердце твоё немного успокоилось.
Ольга ответила ей, что она не против, чтобы Альма сыграла. В этот момент все в бараке не спали. Альма встала в центре барака, взяв скрипку, в руки она начала играть, играла она «Адажио» Алессандро Марчелло.
Музыка лилась по бараку №10. Все сразу смолкли каждый думал о своем. О том далеком времени, когда не было войны и где все любимые и родные люди были живыми и были рядом. А музыка лилась, унося в водоворот воспоминаний. Единственное, что сближает людей, несмотря на расы, нации и происхождения – это музыка. Так и сейчас в этом грязном, сыром бараке звучали её звуки. Они казались волшебными, потому что они были как из другого мира. Мира – любви и добра, радости и счастья. Мира – где не было зла и ненависти, войн и несчастий. Где не убивали людей, только за то, что они другой нации и у них другого цвета кожа. Где все были равны и жили в гармонии как друг с другом, так и с природой.
Но не только женщины из барака №10 наслаждались игрой Альмы на скрипке, за дверьми стояла Мария Мандель и тоже слушала игру Альмы. Она была поражена игрой Альмы ещё в первый раз, когда услышала её игру. А сейчас она просто влюбилась в её игру. Про себя она подумала: «Ну вот Мария, ты и нашла первую скрипку для своего оркестра, о котором ты так давно мечтала. Я её завтра позову сыграть на дне рождения нашего коменданта Рудольфа, пусть все услышат, какой я бриллиант нашла. Она обязательно научит других девушек из моего оркестра играть также великолепно, как играет она. И у меня будет самый лучший оркестр среди всех немецких концентрационных лагерей!». Подумав об этом, она, улыбнувшись пошла в офицерскую.
Мария Мандель не одна стояла за дверьми барака и наслаждалась звуками скрипки Альмы, был и ещё один человек, который увидев, Марию спрятался между соседним бараком и бараком Альмы, чтобы Мария его не заметила и тоже слушал скрипку Альмы. Это был вчерашний охранник – Рудольф. Он, найдя между досок, из которых был сделан барак, небольшую щелку, увидел Альму и любовался ею. Она была стройной шатенкой со вьющимися волосами и с большими глазами. Он любовался ею, как пылкий влюбленный юноша, он сам не понимал, что с ним происходит и почему ему нравится Альма. Но что-то страшное и необъяснимое тянуло его к ней. Он весь день только и думал о ней, он всё время, когда были свободные минуты доставал из кармана листок, на котором он нарисовал её глаза и изредка, чтобы не увидели его товарищи любовался ими.
