Женщина, надев дождевик, любезно предоставленный Сельмой, поспешила в особняк.
– Как часто они приезжают сюда? – поинтересовалась Александра, глазами провожая убегающую от грозы Бирсен.
– Раз, в очень редких случаях, два в год, – пожала плечами Сельма и, забывшись, кинулась снять с плиты раскалённую сковороду.
Услышав это, плечи девушки опустились, и взгляд померк.
– Возможно, мы не увидимся с ней больше… – с накатившей тоской сказала она, абсолютно уверенная в том, что не задержится здесь до её следующего приезда.
– Не говори так, – просила Сельма, безрадостно перемешивая рис.
Бирсен зашла в комнату, чтобы попрощаться с матерью. Она была не уверена, что когда-нибудь приедет сюда снова. Старушка следила за её перемещением по комнате. Наконец, женщина, придвинув стул, села.
– Всю жизнь ты всё за всех решала, – сказала она, взяв её руку, – что же мне делать со своей несчастной судьбой? Теперь даже ты не можешь мне помочь, мама… – и тяжело вздохнув, обречённо опустила голову на колени.
Когда восток оранжево пламенел, все провожали семью Кара. Пока Явуз возился в багажнике, Бирсен стояла у машины, сжимая ладони в кулаки. Её руки постоянно мёрзли, но не от холода, а от недостатка душевного тепла, однако её сердце умело горячо любить. На ступенях стояла госпожа Эстер, с надменным и пренебрежительным взглядом она смотрела на Бирсен и её мужа. Мелисса даже не удосужилась проснуться и из уважения спуститься. Выскочившая из особняка Сельма всплеснула руками и вручила женщине контейнер с ватрушками. Александра стояла дальше всех, вжавшись в стену. Она снова осталась одна, чтобы справиться со всем в одиночку. Подняв свой взгляд прежде, чем сесть в машину, женщина заприметила её и, улыбнувшись своей притягательной улыбкой, помахала рукой. На душе у Александры стало так тоскливо, что пришлось приложить немало усилий, чтобы не разреветься. Господин Нихат подошёл и заключил сестру в объятия. Отчего-то слегка поморщившись, она тут же улыбнулась и взглянула в его глаза.
– Нихат, уделяй больше времени своей семье и своему здоровью. И ещё… – остановилась она, будто забыв сказать о чём-то важном. Женщина, взглянула через плечо брата, но на месте, где стояла Александра, уже никого не было. – Александра. Мне кажется, Эстер слишком предвзято к ней относится. Я дала ей свой адрес, чтобы она писала мне, но это всё, что я могу, а ты можешь дать гораздо больше. Что будет, если вы отнесётесь к бедной девушке более дружелюбно?
Мужчина согласно кивал, глядя в большие и взволнованные глаза сестры.
– Ты, как всегда, думаешь обо всех, – грустно улыбнулся он. – Позвони, как доберёшься. И береги себя. – Он поцеловал её в лоб и приказал открыть ворота.
Госпожа Эстер воинственно встала в дверях кухни:
– Ну что, госпожа вездесущая Александра, твой опекун улетел. Что будем делать теперь? – усмехнулась она и встряхнула головой.
– Как госпожа Бирсен терпит ваше общество, так и я буду терпеть, – ответила она и открыла кран, чтобы не слышать дальнейших усмешек и упрёков.
Женщина театрально вытаращила глаза и прибавила голосу:
– Поверь, я самое меньшее зло в жизни госпожи Бирсен! Да, – обернулась она уже в дверях, – у моей дочери завтра день рождения, ты должна сделать всё зависящее от себя, чтобы не испортить праздник Мелиссы.
Александра, конечно, всё слышала и, как только та скрылась из виду, негодующе села к окну. «Что значит «меньшее зло»?» – спросила она и, сдвинув брови, рассердилась на себя за то, что снова приняла её слова во внимание, хотя собиралась не повторять больше прежних ошибок. Снова оставшись одна, Александра решила не растрачивать внутренние ресурсы понапрасну.
Александра надела чёрную юбку, которую тщательно отглаживала накануне. Белая блуза с ажуром на рукавах и гипюровым воротничком выглядела очень изящно, идеально сочетаясь с низом. Глядя на кроссовки, она призадумалась. Конечно, они не соответствовали сегодняшнему наряду и мероприятию. Раздосадовано вздохнув, девушка всунула ноги в чёрные замшевые туфли, которые успели высохнуть, как и отклеиться. Повязав аккуратный хвостик и выпустив два завившихся локона по бокам, она удовлетворённо кивнула.
– Как хорошо, что вчера мы закончили все приготовления, – облегчённо вздохнула Сельма, глядя на наполненный яствами стол.
Александра выглянула в окно. Полуденное солнце заливало окрестности, и нанятые работники, утирая мокрые лбы, суетились перед особняком, чтобы исправно выполнить свои обязанности. На мгновение девушке даже стало их жаль: всё равно Мелисса не оценит по достоинству созданное исключительно для неё празднество. Жаль их было и потому, что госпожа Эстер, деловито расхаживая, не лишала себя удовольствия сделать замечание то тут, то там.
– Эти шары не смотрятся здесь, – заключила она, – отнесите к сцене. Неужели вы столько лет занимаетесь организацией торжеств и не понимаете таких элементарных вещей!
А спустя двадцать минут Эстер остановилась у сцены, беседуя с кем-то по телефону, и взор её упал на шары, что были, видимо, не к месту. Прижав к трубке ладонь, она воскликнула: «Нет, ну кто додумался поставить шары у сцены?!» Возмущённый работник хотел было что-то возразить, но та отмахнулась от него, словно от назойливой мухи, и вернулась к телефонному разговору.
Александра снова выглянула в окно, когда солнце уже попятилось за горизонт. Госпожи Эстер нигде не было, как и работников. Собирались гости, подтягиваясь из разных уголков города, покидая свои особняки и оставляя свою прислугу в покое этим вечером. Лишь они на пару с Сельмой были вынуждены сегодня положить все силы на то, чтобы все остались довольны, а иначе придётся положить свои головы.
– Зачем нужно столько гостей? Не коронация же королевы, – удивилась Александра, вообразив неспокойную сегодняшнюю ночку.
– Молчи, девочка! – шикнула Сельма.
Мелисса бегала по дому с криками:
– Мама, где моё платье? Я всё ещё жду!
Женщина, устало закатив глаза, попросила дочь успокоиться.
– С минуты на минуту оно будет у тебя, дорогая.
– Уже гости собираются, а я ещё не готова!
– Не волнуйся, единственная моя, сегодня твой день. Я займусь ими.
– Вот именно, мой, а вы заставляете меня выходить из себя по таким пустякам!
Раздражённая девушка поднялась к себе в комнату, демонстративно хлопнув дверью. Спустя десять минут Александра получила доставку платья и, поднявшись наверх, постучала в комнату именинницы.
– Твоё платье, – сказала она, не желая лишний раз называть её имени.
– Давай сюда, – процедила та и, выхватив платье, отошла к зеркалу.
Гостей становилось всё больше, а сил у Александры терпеть лицемерие и праздник тщеславия – всё меньше. Изрядно уставшая, Сельма переводила дух в кухне по просьбе Александры. Девушка видела её усталость, хотя та бодро и шустро работала на кухне. Сложно было представить, кто бы так же умело справлялся с домашними делами. Из комнаты вышла женщина в обтягивающем чёрном платье до колен с ассиметричным вырезом и длинным бархатным рукавом с крупными стразами на плече. На ногах были чёрные ботильоны, в руках – клатч того же цвета. Волосы завиты, уложены на одну сторону и залачены. Надо сказать, в таком образе госпожа Эстер выглядела эффектно и потрясающе. Александра пришла к выводу, что, быть может, сердца у неё и нет, но вкус чувствуется: на старых семейных фотографиях, стоявших на столе в кабинете отца, она видела его, державшего на руках ещё крохотную Мелиссу и какую-то женщину с тёмными волосами. Только по глазам она узнала, кто это, и сочла перевоплощение в блондинку наиболее удачным решением. Из спальни госпожи Эстер всегда тянулся дорогой аромат парфюма, а внешний вид был безукоризненный независимо от настроения или самочувствия. На каждый выход она выбирала автомобиль под маникюр, а мужу – галстук. Самовольный характер дочери доставлял много неудобств, но и ей она лично подбирала наряды, за которые бы не было стыдно, однако часто Мелисса игнорировала мать и надевала то, что купила на шопинге на свой экстравагантно-специфический вкус. Но сегодняшний вечер был исключением. Сделав подарок матери, она таки надела выбранное ею платье. Короткое платье цвета розовой сладкой ваты с тянущимся шлейфом и огромным цветком на бедре выглядело очень симпатично и элегантно. Зачёсанные назад и залаченные волосы делали нежный образ дерзким. Серёжки в виде объёмных сердец придавали беспечность и непринуждённость имениннице. Со стороны могло показаться, что эта девушка столь же мила изнутри, как и снаружи. Но Александра уже достаточно хорошо её узнала, чтобы говорить такие громкие слова.
