На этот же раз ни лифта, ни взрывчатки поблизости нет. И появляться они не хотят появляться. За исключением двух стульев и стола комната совершенно пуста. Тусклый свет распространяется прямо с потолка, без всяких светильников. Несколько раз Он обходит комнату по кругу, вглядываясь в каждую царапину на полу, каждую плитку на стене. Ни розеток, ни выключателей, ни труб, даже плинтусов нет. Желтая выцветшая плитка на стенах и обшарпанный голый бетонный пол. Какая-то западня. Раз Он во сне, можно не бояться последствий и попробовать докричаться до кого-либо. Но крики о помощи также не приносят плодов. Так проходит вечность. Давящая, бесконечная, нудная, пустая, сводящая с ума вечность. Остается только сесть и ждать. Нервно теребя волосы, протирая глаза и оглядываясь по сторонам, Он постепенно погружается в отчаяние. «Это сон не по правилам: он не заканчивается, не позволяет мне делать то, что я хочу, но сам вытворяет со мной всё, что захочет. Голова болит, хотя никакой другой боли я не чувствую. Но это определенно сон: девочка ушла сквозь стены. На двери нет замка, но она заперта, свет исходит из ниоткуда. Господи, как же проснуться?!»
Во рту снова становится страшно сухо. Он вскакивает со стула и начинает наматывать круги по периметру комнаты. Когда ноги устают, Он садится в угол, хватается за волосы руками и начинает нервно раскачиваться взад-вперед. Мученический стон вырывается откуда-то изнутри, слезы сами рвутся из глаз, всё лицо искажается в жуткой гримасе. Так проходит еще час. Или два, а может, и гораздо больше. Он лежит на полу, закрывая лицо руками и свернувшись как эмбрион. Дорогие брюки и белая рубашка грязные и вонючие, как одежда матерых бомжей, лицо измазано непонятно чем.
Послышались шаги. Не убирая рук от лица, Он открывает глаза. Конечно, ничего не видно, но так, кажется, обострился слух. Глаза нервно бегают под пальцами из стороны в сторону, всё остальное тело замерло в ожидании. Шаги легкие. Может быть, это даже та же девочка. Пришедший точно знает, что Он лежит здесь, но открывать лицо страшно.
Шаги приближаются, пока не прекращаются в метре от Него. Проходит какое-то время, но ничего не происходит. Слегка сместив руку перед глазами, Он хочет подглядеть, кто перед Ним, но там оказывается пусто. Открыв лицо, Он вскакивает и принимается внимательно осматривать комнату. Вокруг никого, и как будто даже ничего не изменилось. Неужели шаги померещились? А, нет… На том месте, где остановились шаги, стоит стакан воды. Вернее, хотя бы на вид это вода. Ужасная сухость во рту требует выпить всё до капли, и Он бросается к стакану. Жадно вливая в себя живительную влагу, Он не рассчитывает дыхание, и вода попадает «не в то горло». Он сильно кашляет, но легче не становится. Жидкость как будто увеличивается в объеме внутри Него, растекается по всему организму, медленно наполняет легкие. Лицо Его краснеет от кашля. Стакан с остатками жидкости выпадает из рук и разбивается о пол. Следом падает и Он сам, не прекращая кашлять. Вены на шее пытаются вылезти из-под кожи, глаза напрягаются до боли и перестают видеть. Он бьется, Он задыхается, зовет, но слышит только тишину. Всё тело бьется в лихорадке.
Внезапно грудную клетку Его сжимает, а вода как рвотой начинает покидать Его организм. Слышатся чьи-то крики вдалеке, яркий свет бьет в глаза. Новый толчок в грудь, и новая порция жидкости освобождает место в легких для воздуха.
Тело всё мокрое без всяких сил лежит отдельно от разума. Долго еще Он не может пошевелиться, и только жадно впитывает кислород, вновь насыщающий Его организм. Окружающие звуки всё больше заполняют Его сознание. Теперь Он может приоткрыть глаза.
Над Ним какой-то парень в гидрокостюме, рядом в слезах девушка в пляжном платье. Из-за их голов пробивается яркое солнце. Внезапно все звуки становятся в разы сильнее и, обретя полную мощь, ударяют в Него шумом моря, пляжа, катеров, какой-то отвратительной музыки. Чей-то крик и пощечина приводят Его в сознание окончательно.
По какой-то неведомой Ему причине только что Он едва не утонул при погружении с аквалангом. Тренер заметил Его на дне без дыхательного снаряжения, в одном водолазном костюме. Сейчас Он на Гавайях, хотя засыпал далеко отсюда, как и от моря вообще, у себя дома. Вспомнить, как сюда попал, Он никак не может. Лица окружающих и весь пейзаж кажутся Ему знакомыми, но на Гавайях Он был достаточно давно, лет пять назад. Совершенно не понятно, что происходит. Для начала Его отправляют в больницу для осмотра. После ряда звонков удается восстановить по имени данные, где Он остановился.
Отель очень похож на тот, в котором когда-то Он провел пару недель. Тогда Он прилетел сюда с друзьями в поисках экстрима, занимался дайвингом и серфингом. На одном из погружений Ему здорово досталось: подплывшая ближе обычного к берегу акула напала на Него, но Ему удалось спастись, накормив хищника своим кислородным баллоном. Как Его потом вытащили, Он не помнил, в себя пришел только в номере. А на следующий день позвонил отец и сообщил, что мать разбилась на машине. Не лучшие воспоминания от поездки.
Сейчас Его провожают до номера, выдают запасной ключ. Сотрудник отеля уходит. А Он остается стоять перед номером. В гидрокостюме, с ключом в руках, едва не умерев два часа назад, не понимая, как сюда попал вообще.
Происходящее не может быть разумно объяснено никак. Какое-то наваждение просто. Он вставляет ключ в замок, поворачивает ручку и входит в номер. Ждавшая Его картина была тем самым, что Он забыл когда-то давно и с удовольствием не вспоминал бы больше никогда: это был именно тот номер, в котором Он встретил новость о смерти матери. Не такой же, а именно тот. И Он находится сейчас именно там, именно в том времени. Вокруг Его вещи, разложенные в Ему одному понятном порядке, на тумбочке Его бумажник. Он ложится на кровать и отключается.
В чувства Его возвращает будильник, зазвонивший в два часа ночи. Память восстанавливается сразу. Он четко знает, где находится и какая новость должна донестись сегодня по телефону. Думать не о чем, надо срочно ехать домой и дозвониться до матери. А уж разбираться, как Он здесь оказался, можно потом.
По дороге в аэропорт Он несколько раз набирает номер матери, но получает лишь предложение оставить сообщение.
Когда ее не стало, они были в ссоре. Злился на нее из-за пустяков, по сути. Она, как всегда, хотела помочь, но родительская любовь и забота воспринимаются часто неправильно, так было и тогда. Напоминания о бывшей жене выводили Его из себя, а матери хотелось семейного счастья для сына. Сама она вышла замуж за Его отца, едва ей исполнилось восемнадцать лет. А сын уже взрослый, успел развестись, пропустить через себя кучу девушек и с огромной пустотой в сердце занимался работой. Конечно, она пыталась помочь. Может не те слова, может не в то время. А может просто Он их воспринимал не так. Подсознание строило блокаду от того, чего не хотелось вспоминать. Он не любил бередить прошлое, каждый раз это доставляло боль. Но и не возвращаться мыслями к образам из памяти, к тем чувствам и мечтам Он тоже не мог.
Иногда Он думал, что зря накричал на мать. Понимал, что она старается помочь Ему. Но слова примирения в голову не приходили, а наваливающаяся обида от того, что она сказала, снова наполняла злостью и отдаляла так нужный разговор «по душам».
Он так и не извинился. Простить себе даже это было бы очень тяжело. А потом отец рассказал, куда она ехала в тот момент, когда огромный грузовик с отказавшими тормозами выбил ее машину в придорожный лес. Даже если ты никак не причастен к смерти близкого, горе может заставить думать о своей вине. Она ехала выбирать какие-то подарки к Его дню рождения. С тех пор как они поссорились, она не находила себе места, но старалась не лезть к сыну, чтобы не усугублять ситуацию. Она ждала праздника, хотела встретиться, извиниться за то, что невольно сделала больно. Отец же не мог пережить потерю супруги спокойно, он подсознательно винил сына в случившемся. Им обоим было невыносимо тяжело. На этой почве общение испортилось, начались бесконечные ссоры. А позже внезапно Ему стало страшно от того, что больше нет ни снов, ни мыслей о ком-то важном, лишь забвение сильнее сжимает кольцо. И погружал себя в этот черный океан всё глубже и глубже Он сам, борясь с собственными воспоминаниями.
