— Весь не лезь пока, — обратился ко мне Ебор. — Только руку протяни, чтобы прошла на ту сторону. Мне ещё связку снимать. Полностью барьер перейдёшь без отвязки — и привет.

Развивать тему он не стал. И так ясно, что оставшись на магической привязи, которую уже будет не снять, я сразу потеряю всю свою ценность. Случись такое, меня скорее всего тут же прикончат.

— Дай мне свою руку, сын мой, — поманил меня жестом храмовник.

Протянутая навстречу ладонь остановилась возле незримой границы. Сейчас я уже знал, где та проходит. Барьер выдавала трава. Если присмотреться, становилось заметно, что стебли и листья последней упираются в невидимую стену. Из пояса в пояс не может перейти ни один живой организм даже своей маленькой частью, включая представителей флоры.

Сейчас всё решится. Если моя рука пройдёт сквозь барьер, значит программа, которая всем заправляет на этой планете, не против моего перемещения в теле источника на следующий пояс. До свободы меньше метра. Свободы от мальчишки. Если я смогу пройти здесь, то смогу и весь путь до Вершины проделать без оглядки на юного упрямца.

Барьер приближается…

Есть! О, звёзды! У меня получилось!

Пальцы спокойно пронзили мембрану. Лёгкое сопротивление, словно рвёшь некую тонкую плёнку, явившиеся на миг очертания силового поля, и всё — мои ладонь с предплечьем на Тверди.

— Источник, — кивнул взявший меня за руку храмовник. — Снимай связку. Беру.

Арена, что я и так знал, располагалась в вольных кварталах, невдалеке от внешней стены внутреннего города, которую я сразу заметил, едва оказавшись снаружи. С момента ареста не прошло и часа, а я уже прибыл на место. Меня вытолкали из закрытой повозки возле железной двери, рядом с которой находилось маленькое зарешёченное окошко.

Я оглянулся. Охрана Верхана по-прежнему была здесь. Видно, лорд велел проследить, чтобы меня доставили куда нужно, а не в лапы к Мехмеду. Судя по произошедшему при мне разговору между начальником городской стражи и рогатым Аль-Фатхцем, последнее мне однозначно грозило, не прояви Верхан должной настойчивости.

В полученной стражей наводке я числился провинившимся слугой лорда Мехмеда, которого следовало поймать и доставить к хозяину. Верхан же, ссылаясь на мое собственное признание, потребовал отвезти преступника, покусившегося на жизнь господина, в местную тюрьму, роль которой в том числе и выполняла арена. Такие проступки не требовали разбирательств с привлечением главы Великого Дома. Сознался — значит виновен. Слово лорда для городской стражи, подчиняющейся только Правителю Хо — не закон, но всё равно имеет огромный вес.

Ну а сам закон как раз и велит отправлять преступников на арену, так что вмешательство Верхана поломало Мехмеду все планы. Тут вражда двух знатных мне на руку. К мужеложцу я теперь точно не попаду, а это — уже большая победа. Как ни грустно о таком размышлять, но смерть смерти, и действительно, рознь. Боюсь себе даже представить, каким пыткам бы меня подверг этот сраный петух. Пусть быстрее расходятся слухи про произошедший с мужеложцем конфуз. Пожелал развлечься, а вместо утех получил даром в пузо и лишился жемчужины.

Про то, что это за чудо такое и, где его берут, думать буду потом. У меня сейчас другие проблемы. Мехмед в прошлом. На арене со слов Верхана — а тому незачем врать — мужеложец меня не достанет, но как выжить на ней… Ничего ведь не знаю. Турниры, бои…

Пообщавшись с кем-то через окошко, командир доставивших меня сюда стражников, повернулся к охране Верхана.

— Уважаемый, я всё объяснил, — сообщил он их старшему. — Браслеты с него снимут и передадут в приёмку. Дождитесь, пожалуйста. Сейчас за ним выйдут.

Когда, записав мои доли — троерост проверял здешний видящий — меня провели за вторую железную дверь, отделявшую наружную пристройку от самой громады арены, я сразу же почувствовал запах немытых тел и смердящую вонь нужника. И как охранники тут только работают? Самим не противно? Наверное, принюхались. Скоро и я замечать перестану. А ещё нос кривил от выданной плохо выстиранной, с пятнами робы. И дня в богатой одёже походить не вышло. Эх, жаль не успел сунуть в рот тогда остаток бобов. Охранник Верхана заметил, и всё отобрали.

— Сначала браслеты снимать, — напомнил напарнику левый из стражников, что вели меня под руки, которые были стянуты у меня за спиной тонкой прочной верёвкой.

Мрачная комната, куда меня завели, напоминала смесь мастерской плотника с кузней. Несколько человек, занятых правкой оружия, тут же повернулись к нам.

— Заковать? — буднично поинтересовался один из мужиков.

— Не, наоборот, снять душилки, — повернул меня спиной к мастерам охранник.

— Ого! Боевой одарённый? И ведь совсем пацанёнок ещё.

— Это ты ещё его троерост не знаешь, — хмыкнул стражник. — Девятьсот пятьдесят три доли у пацана. Безымянный из предзов.

— Серьёзно, — зацокал языком мастер. — Такому точно местечко найдётся. Радуйся, парень, долго в клетке сидеть не придётся. На ближайшем турнире и выйдешь на бой.

Я промолчал. Не вижу повода для радости. В моём случае, чем позже заставят драться, тем лучше. Чем дольше тут проторчу, тем больше шансов дождаться Ло.

При помощи пары тонких железок браслеты расщёлкнули и сняли с меня. Ожидаемо. Так и знал, что арена на глухом месте построена. Даров не чувствую. Значит, тут без них надо драться. И потому, вдвойне важно дотянуть до возвращения Ло. Колдун — самый сильный боец из всех, кого знаю. Уж с ним-то бы тут йока с два кто-то справился. Привычно попробовал призвать Ло. Тишина. Кто бы сомневался. А что, если он пропал навсегда…

Один из охранников, взяв душилки, первым скрылся за дверью. Второй вывел меня следом и повёл в противоположную сторону. Конец длинного коридора скрывается во мраке. Окон здесь нет. Свет исходит от редких масляных ламп, висящих на стенах.

— Всё, дружок, ты в своём новом доме, — ухмыльнулся охранник. — Не дворец, но жить можно. Правда, недолго. Ты везучий — аккурат к началу турнира попал к нам. Другие бедолаги по месяцу-другому сидят, своё дерьмо нюхают, прежде чем на арену выйти, а тебе всего пару дней поторчать в клетке — и снова солнце увидишь.

Оставив шутника без ответа, я продолжал разглядывать коридор. Через пару десятков шагов впереди начинаются забранные решётками комнатки, вроде маленьких низкосводных пещерок, что идут сплошной чередой с обеих сторон. В каждой люди. Сквозь железные прутья просунуты руки. Слышу тихое бормотание.

— Чего клешни тяните? А ну спать все. Забыли, что вам силы нужны?

Но слова охранника только будоражат людей.

— Что там? Новенького ведут?

— Кто? Дай глянуть?

— Эй, малой! Ты из вольных? За что к нам?

— Мамка лорду не дала?

— Или плохо старалась?

Под сводами бесконечного коридора многоголосым эхом разносится хохот. Эти люди здесь долго сидят. Видать, многие успели свыкнуться с мыслью о неминуемой смерти. Этим нечего терять. Понимаю.

— Молчать, мясо! Языки на арене без надобности. Можем и укоротить.

Но угроза фальшивая насквозь. Тон, каким она брошена, вял. Видно, смертникам позволительно костерить тут, хоть лордов, хоть мамку охранника. На лицах, прижавшихся к прутьям решёток, злорадство соседствует с жалостью. Я не враг им. Кто-то даже, наверное, рад, что мальчишку ведут — в их глазах я удобный противник.

— Смертик! Ты-то за что? Как же так…

Сёпа! Жив! Нахожу друга взглядом. Борода подросла, но лицо не осунувшееся. Знать, хоть кормят тут досыта.

— Метла, друг! Рад видеть! — искренне улыбнулся я. — Мехмед мне вольную выписал. Я ему спасибо сказал. Даром в пузо. Не люблю мужеложцев.

— Не болтать! — тряхнул меня охранник, уводя дальше.

— Собаке — собачья смерть! — успел крикнуть мне вдогонку Сепан. — Бейся в полную силу, Смерик! Только в полную!

Сёпа вроде бы ещё что-то кричал, но его голос потонул в общем галдеже. Сколько же здесь людей? Всё идём и идём. Коридор не прямой, кстати. Изгибается потихоньку направо. И по-прежнему с обеих сторон клетки, клетки, клетки. И отовсюду торчат чьи-то руки, и летят выкрики.