— Артёмка, привет, — присаживаюсь на корточки, обнимая мелкого. — Как дела?

— Хорошо, — чётко выговаривает букву "р".

— Вау! Какой молодец. Ты постарался к моему приезду!

— Да, — жмётся мелкий, и я вместе с ним иду в комнату.

— Дана! Тебе нельзя!

— Отвянь, — смеюсь я.

Артём заносит мои сумки.

— И ты сама их тащила? — с важным видом спрашивает Артёмка.

— Ну, как сказать. Там Леон. В такси водитель загрузил. Тут ты. Получается, что нет. Ну, рассказывайте, как у вас дела? — перевожу тему, пока тянусь к сумке, где у меня подарок для Артёмки.

— Ух ты-ы-ы! — вопит мелкий, разглядывая огромную машинку. Знаю, что такой у него не было.

— Она на пульте управления, — вручаю малышу, объясняя что да как, и он идёт гонять машину.

— Так как дела-то? — спрашиваю, игнорируя осуждающие взгляды ребят.

— Хорошо, — начинает Артём. — Потихоньку набирает обороты агентство, в нашей квартире практически закончился ремонт, так что скоро мы съедем.

— Артёмка в сад ходит, начал выговаривать букву "р". Я вернулась на прежнюю работу, — бросает, и ждёт реакции.

— Здорово, молодцы! Кстати, я вас не гоню, вы мне не мешаете, — но не дожидается.

Нахожу в сумке алкоголь, купленный Артёму и косметику для Вики.

— Это, кстати, вам.

— Спасибо. А ты как?

— Ой, хорошо. Мне так понравилось во Франции, очень красиво, дом Леона в пригороде, там воздух чистейший, он, кстати всех в гости звал, когда отмечал окончание тура. Мы очень хорошо выступили, думаю, вы видели всё, — наконец, Вороновой надоедает мой трёп.

— Какой у тебя срок? — в лоб спрашивает подруга.

— Экватор, — смеюсь я.

— Ты… почему ты молчала? — кажется, она обиделась.

Ладно, выключаю ненадолго дурочку.

— Прости, Вик. Я узнала только в конце февраля. Потом привыкала к этой мысли. Да и тур выматывал знатно.

— Как ты вообще на тур решилась?

— Мы просто сгладили все страшные и опасные моменты, да и анализы хорошие. Леона я не могла подвести.

— Ты дура? Леона она не могла подвести.

— Да, Вик, ты прекрасно знаешь почему так. Он меня никогда не бросал, даже сейчас. Если бы была какая-то угроза, я бы на это не пошла.

— А если бы ты упала с обруча? А если бы что-то повредила? А если…

— Не упала и не повредила, Вик. Всё хорошо.

Артём молча наблюдает за нашей перепалкой.

— Марк всё знает, — выдаёт он, и это страшнее обручей и ремней. — Он пробухался, потом сделал экспертизу фотографий, потом поймал Николь на слежке. Она знала, когда ты была без охраны и знала, куда бить. И в тот день следила за ним, чтобы забрать его из бара. Короче, эта сука всё просчитала, но, когда Лика вернула ему ключи и карту, кажется, он о понял, что что-то не так, и только после этого начал разбираться.

— Ну здорово, — весёлым тоном сообщаю я. — Что все всё знают теперь.

— Дана, перестань себя так вести, — у Вики уже пар из ушей. — Я вижу, прекрати.

— Что прекратить? Вик, я четыре месяца заново строила почву под ногами, что я должна прекратить? Или мне теперь растаять моментально, от того что Марк Словецкий всё знает?

— Он, — снова встревает Тёма. — Как бы помягче сказать… он понял, что всё потерял. Когда узнал всё и о Франции, и о Нике, хотел полететь следом, но увидел твоё интервью.

Да, я понимаю о каком интервью идёт речь.

— Ты прав, Тём. Он всё потерял. Ладно, давайте о чём-то позитивном.

— Кто у тебя?

— Девочка, — улыбаюсь самой счастливой улыбкой.

— Дан, ты же понимаешь, что теперь он точно не оставит в покое? — снова серьёзно продолжает Артём.

— Догадываюсь. Ребят, больше не о чем поговорить или что? Я разберусь с ним, не переживайте. И вообще я в душ.

Наслаждаюсь домашней атмосферой. Всё-таки дом есть дом. Я понимала реакцию Вики, потому что сейчас я просто игнорировала проблемы. Во Франции я засунула это всё глубоко-глубоко, и сейчас делала вид, что мне абсолютно плевать, хоть это и было не совсем так. Я пока не знала, что буду делать дальше, но точно знала, что справлюсь.

Леон, как оказалось, переписал на меня свою машину, на которой ездил здесь, поэтому средство передвижения у меня было, значит, уже завтра я поеду вершить дела. Но для начала нужно встать здесь на учёт.

Вика кормит меня до отвала, а вечером мы идём гулять. Пока Артёмы убегают вдаль, я всё же дёргаю Вику за рукав.

— Вик, прости. Правда, прости. Просто мне так проще.

Она угрюмо смотрит вперёд.

— Я с тобой каждым важным моментом жизни делалась.

— Я тоже, Викусь. Но здесь просто другой случай. Ты же понимаешь, что я и переживала, и не знала, как быть.

— Да понимаю. Леон то как позволил?

— У него выбора не было, — смеюсь я. — Этот жук тоже свои скелеты прячет в шкафу, но я не могу пока рассказать. Он просил молчать, хотя я думаю, что скоро сам всё расскажет.

— Да, вы, конечно, даёте.

— Прости, Вик, — обнимаю подружку. — Крёстной будешь?

— Конечно. А ты думала кого-то другого позвать?

— Конечно, нет. Никого, кроме тебя. Леоныча, если приедет. Завтра в больницу пойду, — я могла бы и сама, но знаю, что ей будет приятно. — Сходишь со мной?

— Конечно.

После перелёта я всё же быстро вырубаюсь, а рано утром еду в платную клинику, чтобы встать на учёт. Выбирала ещё во Франции. Не самая дорогая, но мне понравилось.

Быстро заключаю договор, внося деньги. У меня забирают документы из Франции, снова берут анализы и проводят УЗИ.

— У вас всё прекрасно, мамочка. Самочувствие как?

— Отличное!

— Это прекрасно. Вижу, вы прям позитивная — это правильно.

Мой доктор рассказывает мне всё необходимое сейчас и просит звонить на случай, если что-то будет беспокоить, пока я счастливо рассматриваю снимки УЗИ.

Она уже сейчас кажется такой большой. Вика ждёт за дверью, и я показываю ей фотки и большой палец вверх. Артём отвозит меня до стоянки, где Алаев бросил свою машину.

— Всё, спасибо, ребята. Вечером увидимся.

— Если что, звони, — просят они.

Я счастливая еду в детский дом к ребятам, которым привезла сувениры из Франции. По пути заезжаю в магазин, покупая им ещё сладости.

— Татьяна Павловна, здравствуйте! Рада видеть вас!

— Даночка, видела ваши выступления, молодец! Ты всё, окончательно вернулась?

— Да!

— Отлично. Детки постоянно спрашивают про тебя! Но я так понимаю, что занятия ты вести не сможешь, — я надела чёрное лёгкое платье, которое должно было прятать живот, но зоркий глаз директора всё же увидел.

— Я пока не знаю, как это всё будет, но занятия будут проводиться обязательно. Возможно, на базе школы уже что-то организую.

Вряд ли Словецкий заберёт её у меня. Может даже не офомлять на меня, мне не надо.

— Марк Алексеевич сделал ремонт, заезжал несколько раз, взял нас под полную опеку.

— Здорово, — я не особо удивлена. Марк всегда держал все обещания, кроме одного — быть со мной всегда и верить.

— Привет, — расставляю руки для ребят.

Они плачут, смеются, а я вместе с ними.

— Как я рада видеть вас!

— Дана! Наконец-то ты вернулась.

Я дарю им подарки, мы болтаем, слушаю их новости, показывая видео с наших выступлений.

— Ты такая красивая.

Я нравилась даже самой себе. Красивая укладка, макияж. Как узнала о беременности, я вообще словно сиять стала. Нет, вернее, когда приняла её.

Старшие сразу смекают что к чему, и одна из девочек спрашивает:

— Ты же беременна? Ты нас бросишь?

— С чего ты взяла?

— Ну у тебя будет свой ребёнок. Зачем тебе мы? Мы чужие.

— Вы мне не чужие, Анют. Я вас не брошу. Буду всегда приходить. Я хоть раз обманывала?

— Нет.

— Ну вот.

Провожу добрые три часа здесь, а перед уходом вручаю конфеты и алкоголь Татьяне Павловне.

— Ой, Даночка, не стоило.

— Стоило!

Следующая моя точка — школа. Лика должна быть там как раз. Стараюсь пройти незамеченной до самого кабинета.