— А я уже проснулась, — мертвецом вхожу на кухню.

— Дана! — бежит Артёмка обниматься.

— Артём! — рычит подружка.

— Всё хорошо! — подхватываю малыша, крепко прижимая к себе. — Как дела?

— Холосо. А мы пойдём гулять?

— Насчёт гулять не знаю, но играть и смотреть мультики будем точно!

— Ула! — хлопает в ладоши, счастливо улыбаясь.

— Ты как?

— Жить буду. Скоро отпустит, — заверяю я. — Только в душ схожу.

Телефон решаю не включать. У меня детокс от всех. Мы обедаем, болтаем с Вороновой, играем с Тёмкой, но Марк всё же находит способ добраться до меня. Он звонит на телефон Вике.

— Тебя, — тянет мне телефон подруга. Поразмыслив пару секунд, прихожу ко мнению, что бегать — глупо.

Забираю и ухожу в другую комнату, молча прикладывая к уху. Словецкий молчит, хотя и точно слышит моё дыхание.

— Дан, я очень виноват перед тобой, — очень тихо начинает Марк. — Что мне сделать, чтобы ты меня простила?

Я беззвучно начинаю плакать, что тоже улавливает Словецкий.

— Маленькая моя, не плачь, прошу тебя, — его тон до безумия виноватый. — Почему ты мне не рассказала всё? Про то, что он пытался в школе…

Откуда он узнал?

— Я ночью приезжал, мне Вика рассказала.

Вот жучка, и молчала ведь.

Но я словно забыла, как говорить. Не могу выдавить из себя ни слова.

— Дана, девочка моя, поговори со мной. Можно я приеду? Спустишься ко мне?

Молчу и на это, впадая в новую истерику. Поняв, что вряд ли я смогу с ним говорить, я разрываю связь, утыкаясь в подушку, чтобы спокойно проораться. Вика приходит почти сразу, крепко обнимая меня.

— Прости, я рассказала. Он очень сожалеет, Дан.

Я знаю. Только мне не легче. Оживают воспоминания со школы, злой взгляд Марка и страх потерять его.

Через час в квартиру звонят, и я напрягаюсь, но это оказывается доставка. Цветы. Много цветов, кольцо в красной коробочке. Купить меня решил?

— Ух ты! — улыбается Вика. — Какая красота!

— Ага, красиво покупает.

— Да ладно тебе. Любишь ведь. Сама говорила, что будешь терпеть.

— Да. Люблю. Но всё равно больно.

Вечером выбираемся погулять с мелким, который не должен сидеть дома из-за того, что я решила жевать сопли. На улице хоть и очень свежо, но всё равно комфортно. Совсем скоро выпадет снег, и заметёт всё плохое. Вика всё же побаивалась, но я была уверена, что без охраны нас не оставили. Пьём с Викой кофе, играем с мелким в догонялки, заходим в какой-то необычный магазин, где я покупаю Тёмке мягкую игрушку. У него была одна — плюшевый медведь, которого купила Вика.

— Теперь от обеих мам есть иглушки, — с важным видом сообщает крестник.

Очень хорошо проводим вечер, болтая и шутя с Викой, как в старые добрые. Когда мы почти заходим в подъезд, меня окликает Словецкий, направляясь к нам. Здоровается с Викой, тянет руку обрадовавшемуся Тёмке.

— А ты пойдешь иглать со мной?

— Артём, пошли домой, — тянет Вика.

— Обязательно. Только, наверное, не сегодня, — улыбается Марк, сидя на корточках. — Можете спокойно подниматься, там никого. Дан, давай поговорим.

Смотрю в одну точку за ним, не двигаясь с места. Вика уходит с сыном, оставляя нас наедине.

— Пошли в машину?

— Я не хочу никуда ехать, — хмурюсь, бросая бесстрастный взгляд на него.

— Никуда не поедем. Поговорим.

Ладно, всё равно не отстанет ведь. Сажусь на переднее сидение, и Марк отъезжает чуть дальше, чтобы не загораживать подъезд.

— Дана, я — урод моральный, прости. Когда увидел вас… Я… Почему ты мне не сказала, что он пытался изнасиловать тебя в школе? — долго не может подобрать слова, но всё же задаёт главный вопрос, а у меня пара слезинок скатывается из глаз.

— Так себе повод для гордости, — жму плечами.

— Дурочка. Дан, прости меня, — Марк берёт мою руку, поднося к губам и целуя очень нежно и осторожно. — Я не могу себя контролировать, когда с тобой какой-то урод. Чести мне это не прибавляет, но и сделать ничего не могу. Но ты должна была мне рассказать.

Больше не получается держаться, и я начинаю горько плакать от обиды на весь мир. Марк пересаживает меня к себе на колени, начиная целовать лицо.

— Тише, девочка моя, — тихо и проникновенно произносит Словецкий, пока я прячусь на его груди от всего мира. — Я — еблан. Прости, моя маленькая. Правда, меня это никак не реабилитирует, но почему ты не рассказала?

— А зачем? — сквозь слёзы я всё же пытаюсь говорить. — Я вообще о нём ни говорить, ни вспоминать не хотела.

— Он больше не появится.

— Что ты сделал?

— Ничего такого. Просто объяснил, что бить я могу дольше, чем он выдержать. Заодно и бизнеса драгоценного лишить.

Я молчу, всё также вдыхая аромат Марка. Его личный, его парфюм и едва уловимый запах сигарет. Он всегда курил, когда нервничал. Словецкий тоже молчит, перебирая мои волосы, и касаясь лба губами.

— Скажи что-нибудь.

— Что-нибудь.

— Данюш, — усмехается Марк. — Прости меня.

— Ты ведь не уволил Артёма?

— Нет, — смеётся в волосы. — Премию выписал.

— Ты понимаешь, что нельзя так агрессировать?

— Я никогда не причиню тебе вреда.

— Я не хочу, чтобы ты причинял его другим из-за меня.

— Этого я не могу обещать.

— Марк!

— Даная, я не собираюсь стоять и смотреть в стороне, пока какой-то утырок лапает мою женщину, — на одном дыхании произносит мужчина. — А после того, что мне рассказала Вика я и подавно убить его готов. Что тебя так беспокоит его участь?

— Не его, а твоя, — отрываюсь, заглядывая в его лицо. — Я не хочу, чтобы ТЫ марал руки. Да, в школе было дело, но пронесло. Было страшно, я справилась. Сейчас мне не страшно, потому что я знаю, что есть ты. И когда я встретила его в торговом центре, единственное, о чём я мечтала — это оказаться рядом с тобой, как можно скорее.

Я замолкаю.

— Всё?

— Всё.

И Марк сладко целует меня, но не держит, чтобы в случае, если я ещё решила пообижаться, сделала это. Но я отвечаю на поцелуй. Да, это ненормально, но я люблю его. Вот такого ненормального, с его помешанной любовью. Потому что сама на нём помешана. В конце концов, я всей душой знала, что он не причинит мне вреда, да и даже этому паршивому Яну.

Слёзы с его губами — какой-то невероятный микс, но на страстную ночь я сегодня не готова.

— Я дома останусь всё равно, — наконец оторвавшись, сообщаю.

— Ладно, — легко соглашается Словецкий, а потом снова тянется к губам. Я отмираю, глажу его по шее и волосам.

— И запомни, наконец, что я только тебя люблю. Неужели ты не чувствуешь? Я так боюсь, что ты когда-то увидишь то, чего нет и сделаешь выводы неправильные, и это приведёт к нашему разрыву.

— Никогда. Я всё равно попсихую и вернусь за разговором. Над психами тоже буду работать, малышка. Ты не заслуживаешь этого. А про "люблю" чаще говори, — усмехается Марк. — Чувствую, конечно. Просто очень боюсь потерять тебя.

— Люблю, люблю, люблю, люблю, люблю тебя. Так достаточно часто?

— И я тебя. Больше жизни люблю.

Мы ещё сидим в машине, а потом Марк выходит вместе со мной, унося меня в квартиру. Возле квартиры мы ещё целуемся, прям как в самом начале. А потом Словецкий уходит, а у окна я провожаю его машину. Уже ночью я пишу ему сообщение: "Люблю тебя".

13

Словецкий без проблем соглашается познакомиться с Людмилой Павловной, и на мой план в целом. Я сообщаю Фёдору Николаевичу время и место, предлагая забрать, но он обещает приехать сам. Я надеваю красивое вечернее платье бледно-розового цвета на бретелях. Лёгкий макияж и локоны отлично дополняют образ. Когда Марк заезжает за мной, его глаза чуть ли не выпадают, он нервно сглатывает и стоит с открытым ртом.

— Привет, — подхожу ближе.

— Привет. Ты слишком красивая. Не хочу, чтобы тебя видели, — смеётся, затягивая полы пальто.

— Для тебя старалась, — смеюсь, чмокая куда-то в шею. — Артём, привет.

Машу рукой начальнику охраны, задорно улыбаясь. Тёма в ответ делает тоже самое.