— Даже когда мы ругаемся, ты не плачешь, а тут сказал что-то хорошее, и на тебе, — зато Словецкий веселится, пересаживаясь ко мне на диванчик, притягивая меня на своё сильное мужское плечо. — Мне кажется, я всю жизнь ждал тебя.

Я ничего не отвечаю Марку. Говорить что-то вполсилы мне не хочется, а то что я бесповоротно влюбилась в него, я поняла давно. Боюсь, он не поймёт.

— Кстати, сразу скажу, пока не забыла. Меня моя преподавательница в гости позвала. Пока не знаю, когда поеду, но точно поеду. А то будешь опять бубнить потом.

— Конечно, если ты пропадёшь. Я скоро к тебе охрану приставлю.

— Следить удумал? — недоверчиво спрашиваю.

— Охранять, — с важным видом говорит мне Марк, пока мы направляемся в клуб.

Смотрю в окно, где дома сменяют друг друга, а вывески постепенно загораются. Ночной город — это сказка. Вспоминаю, как мы с родителями часто прогуливались по скверам и паркам, ночным улочкам, а я читала названия всех-всех вывесок.

— У меня к тебе один вопрос. Ты как потянешь такую нагрузку? — отвлекает меня из мыслей мой мужичина.

— Падая тебе на грудь ночами, — отшучиваюсь. — А ты будешь меня обнимать и жалеть.

— И желать.

— И это тоже, — смеюсь.

Марк паркуется у клуба, и мы привычно направляемся туда вместе.

— Макс, привет, — машу рукой, а Волков приобнимает меня, на что Словецкий прожигает его руку взглядом.

— Цербер, — ржёт Волков, оценивая реакцию Марка.

— Я ушла, — ретируюсь.

Мы с девочками репетируем новый номер, и всё получается хорошо. Делаю некоторые замечания, которые мы на месте исправляем. Кажется, мои девчонки думали, что я вознесусь до небес, став девушкой крупного бизнесмена, но как же они ошибались. Как бы я ни полюбила Марка, перекраивать себя я не собиралась.

— Дан, подойди, — зовёт Максим в перерыве, пока Словецкий куда-то вышел.

— Слушаю, господин директор.

— Расскажи-ка мне, не соберёшься ли ты в декрет, к примеру? И не заставит ли тебя твой цербер бросить меня?

— Нет, Макс. На оба вопроса — нет. Я люблю работу. Конечно, если соберусь уходить, то я подготовлю тебе девочек.

— Вряд ли кто-то сможет то же, что и ты.

— Ну да, здесь нужна специальная подготовка, — я чувствую как со спины подходит Марк, начиная отвлекать своими поглаживаниями, но я не реагирую. — Не переживай, я найду.

— Как ты смотришь на то, чтобы Милу вывести наверх?

— Думала об этом. Но Мила — трусиха в какой-то мере. Надо подготовить будет, я поговорю с ней.

— Больше вопросов нет. Кстати, — смеётся Волков. — Эвелина недавно звонила. Говорила, что очень рада, что мой клуб накрыла такая популярность.

— А ты что? — смеюсь я, цепляясь за руку Марка, которая всё же отвлекала.

— Сказал, что если бы не она, то ничего не было бы. В смысле, если бы она не ушла, — и мы начинаем дико заливаться.

— Кто такая Эвелина? — подаёт голос Марк у меня за спиной.

— Моя бывшая девушка и хореограф. После неё я поставил Дану, и эта сумасшедшая живёт вне законов гравитации.

— Точно сумасшедшая, — поддерживает Марк.

— Давайте меня без меня обсуждать, — предлагаю я. — Мне пора.

После выступления привычно едем домой. Сегодня — это моя квартира, так как она ближе, а после моих номеров Марку всегда катастрофически необходимо почувствовать, что я его и я с ним, а я позволяю ему делать со мной всё. На интуитивном уровне я знала, что ничего плохого от него ждать мне не стоит.

Утром привычно встаю раньше. Готовлю мужчине кофе и завтрак, залипая в учёбу. Даже не сразу замечаю его присутствие.

— Доброе утро, — целует в шею. — Что делаешь?

— Учусь, — довольно улыбаюсь.

— Да боже мой, — восклицает Марк. — Ты можешь хоть в субботу отдохнуть?

— Если бы я была глупой и ленивой, ты бы не обратил на меня внимание, — смеюсь я. — И посмотри какой завтрак я тебе приготовила.

— Спасибо, — искренне смотрит в мои глаза.

Залипаю на его красивом мужском теле, накачанных рельефных руках, отмечая, что несправедливо было выходить в одних трико.

— Я завтра улетаю в командировку, — серьёзно начинает Словецкий.

— Надолго? — стараюсь не показать того, что расстроилась.

— Думаю, около двух недель.

Блин, вот теперь не выходит скрыть грусти и разочарования.

— Я оставлю парней. Они будут возить тебя везде, после работы домой забирать.

— И давать тебе отчёт? — усмехаюсь.

— В этом есть необходимость? — испытующе смотрит Словецкий в мои глаза.

— Ты прекрасно знаешь, что нет, — выхожу из-за стола, утыкаясь взглядом в окно. — Даже такие мысли и слова мне не очень приятны, Марк. Твои постоянные подозрения.

— Я предупреждал, что я ревнивый.

— Да, предупреждал, — от хорошего настроения не осталось и следа. — А мои где гарантии?

— Что? — непонимающе смотрит Словецкий, когда я поворачиваюсь к нему.

— Где мои гарантии, что ты точно едешь в командировку? Что там у тебя никого нет? Я ведь не могу следить за тобой.

— У меня никого, кроме тебя нет, — жёстко сообщает Словецкий.

— Не поверишь, у меня тоже! Только этого, видимо, недостаточно?

— Дана, ты затеяла скандал на ровном месте. Давай не будем портить день друг другу.

— Серьёзно? На ровном месте?

— Если тебе нечего скрывать, то в чём проблема?

— Ты, правда, не понимаешь? Во всём. В том, что ты мне тупо не веришь. Это обидно, Марк. По-твоему мнению, я двадцать лет не спала ни с кем даже, чтобы при первом твоём отъезде побежать трахаться со всеми? — от моих резких высказываний Словецкий морщится, а я чувствую, как в глазах собираются непрошенные слёзки.

— Чтоб я больше такого даже не слышал, — встаёт и идёт ко мне. — Я убью любого, кто посмотрит откровеннее положеного. Рёбра все пересчитаю, если кто-то ручонки потянет.

— М-м-м. А со мной что будет? Это же, наверное, я виновата буду.

— Дан, я… — Марк закрывает глаза, и тяжело вздыхает.

Я вижу борьбу в нём, хоть и не понимаю её природы. Он сжимает кулаки, не подходя ближе. И я понимаю, что он просто-напросто боится, что я уйду от него к кому-то и ничего сделать с этим не может. Делаю шаг к нему, слушая ухом частое биение сердца, а руки складываю на талии.

— Марк, ладно. Пусть будет так, если тебе так угодно. Но никого, кроме тебя, у меня нет, и мне не надо.

Я чувствую, как он всё ещё напряжён, но чувствую его руки на талии. Вжимает меня, как можно крепче, целует в волосы.

— Прости, — глухо и тихо говорит. — Я не прав.

— Всё хорошо, — всё же пара слезинок скатываются с моих глаз, и приземляются на его голую кожу, на что мужчина моментально реагирует, заглядывая в моё лицо.

— Нет, малышка, не плачь, — начинает целовать глаза, нос, щёки, губы. — Я не буду следить. Я верю тебе. Просто я — идиот.

— Да всё нормально, — отмахиваюсь я. — Ты прав, мне нечего скрывать. Следи на здоровье.

— Прости, прости, прости, прости, — он всё также целует меня, а мне остаётся ловить ласки мужчины.

— Простила, простила, простила, — смеюсь я, находя его губы.

Марк понимает без слов, утаскивая меня в комнату, где неистово любит.

Я видела, что он борется с самим собой. Да, я вполне могла бы оскорбиться и даже прогнать его, но мне не хотелось. Ломать себя было неприятно, но я решила думать, что это небольшая уступка, а со временем мы просто проработаем этот момент.

— Кем были твои родители? — спрашивает Марк, пока я удобно лежу на его груди.

— Нет, пожалуйста, давай не об этом, — я не всегда была готова делиться этой темой. Их любовь и память о них я очень трепетно и бережно хранила внутри. — Расскажи о своих.

— Мама — учитель. Отец — строитель. Думаю, что всё же это было в крови.

— А где они живут?

— Я купил им дом в Подмосковье. Мама всю жизнь мечтала об огороде, о шикарном доме. Я тебя с ними как-нибудь познакомлю, — обещает Марк. — Ты им точно понравишься.

Губы трогает лёгкая улыбка. Кажется, болезненные струны души всё же задеты. Мне не у кого было спросить совета, я не могла попить чай с мамой на кухне, опереться на папино плечо и выслушать бабушкину мудрость.