Потом показали людей знания, таких как Растин и Тикур. Некоторые были целителями, творящими чудесные исцеления не понятными мне способами. Другие смотрели на звёзды через гигантские трубы, и картинки показывали то, что они видели, показывали, что все звёзды были огромными солнцами, подобными нашему, и что наше Солнце было больше Земли, что Земля вращалась вокруг него, а не наоборот! Как такое может быть, недоумевал я. Однако они говорили, что это так, что Земля круглая, как яблоко, и что вместе с другими такими планетами движется вокруг Солнца. Я слушал, но с трудом понимал.

Наконец Растин и Тикур вывели меня из этого места живых картин к их наземной повозке. Мы пешком пошли по улицам к их зданию, где я впервые оказался. Пока мы шли, я увидел, что никто не оспаривал моего права здесь идти и не спрашивал, кто мой господин. И Растин сказал, что теперь ни у кого нет господ, но что все они — дворяне, короли, священники и прочие благородные, обладают не большей властью, чем кто-либо другой в стране. Каждый человек сам себе хозяин! Это было то, на что я едва ли смел надеяться в своё время, и это, думал я, было величайшим из всех чудес, которые они мне показали!

Мы снова вошли в их здание, но Растин и Тикур сначала отвели меня в другую комнату, отличную от той, в которой я оказался. Они сказали, что их знатоки и учёные собрались в прежней комнате, чтобы услышать об их подвиге и убедиться в нём.

— Вы бы не побоялись вернуться в своё время, Анри? — спросил Растин, и я покачал головой.

— Я хочу вернуться туда, — сказал я им. — Я хочу рассказать своим людям о том, что я видел, о будущем, к которому они должны стремиться.

— А если они вам не поверят? — спросил Тикур.

— Всё равно я должен идти — должен рассказать им, — ответил я.

Растин пожал мне руку.

— Вы настоящий мужчина, Анри, — сказал он.

Затем, сняв с меня пальто и шляпу, в которых я был на улице, они спустились со мной в большую комнату с белыми стенами, где я впервые оказался.

Теперь помещение было ярко освещено множеством блестящих стеклянных штук на потолке и стенах, и в нём было много людей. Все они странно смотрели на меня и на мою одежду и возбуждённо говорили так быстро, что я ничего не понимал. Растин обратился к ним.

Похоже, он объяснял, как перенёс меня из моего времени в его. Он использовал много понятий и слов, которые я не мог понять, ссылался на что-то и говорил непонятные фразы. Я снова услышал имена Эйнштейна и Де Ситтера, которые слышал раньше, они часто повторялись этими людьми, когда они спорили с Растином и Тикуром. Наверное они спорили обо мне.

Один крупный человек сказал:

— Невозможно! Говорю вам, Растин, вы просто всё это инсценировали!

Растин улыбнулся:

— Никто не верит, что мы с Тикуром перенесли его сюда из его собственного времени через пять столетий?

Ему ответил хор возбуждённых осуждающих голосов. Он попросил меня встать и поговорить с ними. Они задали мне много вопросов, часть из которых я не смог понять. Я рассказал им о своей жизни, и о городе моего времени, и о короле, и о священниках, и о знати, и о многих простых вещах, о которых они, казалось, ничего не знали. Некоторые, казалось, поверили мне, но другие нет, и снова разгорелся спор.

— Есть способ разрешить этот спор, джентльмены, — наконец сказал Растин.

— Как? — воскликнули все.

— Мы с Тикуром перенесли Анри через пять столетий, воздействуя на временное измерение непосредственно в этом месте, — сказал он. — Предположим, мы ещё раз произведём требуемое воздействие и отправим его обратно на ваших глазах — это будет доказательством?

Все ответили, что да. Растин повернулся ко мне.

— Встаньте на металлический круг, Анри, — сказал он.

Я так и сделал.

Все очень внимательно наблюдали за происходящим. Тикур что-то быстро сделал с рычагами и кнопками механизмов в комнате. Они начали гудеть, и из стеклянных трубок на некоторых из них полился синий свет. Все притихли, наблюдая за мной, пока я стоял на металлическом круге. Я встретился взглядом с Растином, и что-то во мне заставило меня попрощаться с ним. Он помахал мне рукой в ответ и улыбнулся. Тикур нажал ещё несколько кнопок, и гул механизмов стал громче. Затем он потянулся к какому-то рычагу. Все в комнате были взволнованы, волновался и я.

Затем я увидел, как рука Тикура зашевелилась, и он стал поворачивать один из многочисленных рычагов.

Вокруг меня раздался страшный раскат грома, и, закрыв глаза от его удара, я почувствовал, что кружусь волчком и одновременно падаю, словно в водоворот, как это уже было раньше. Через мгновение ужасное ощущение падения прекратилось, и звук стих. Я открыл глаза. Я лежал на земле в центре знакомого поля, с которого исчез несколько часов назад, утром того дня. Но сейчас была ночь, потому что тот день я провёл на пятьсот лет в будущем.

Вокруг поля собралось много испуганных людей, они начали кричать, а некоторые убежали, когда я появился в раскате грома. Я направился к тем, кто остался. Мой разум был полон вещей, которые я видел, и я хотел рассказать им об этих вещах. Я хотел рассказать им, как они должны работать над тем, чтобы в будущем наступило чудесное время.

Но они не стали меня слушать. Прежде чем я успел поговорить с ними хоть чуть-чуть, они принялись кричать на меня, что я колдун и богохульник, схватили меня и привели сюда, к инквизитору, к вам, сир. И вам, сир, я рассказал правду обо всём. Я знаю, что, поступая так, я обрекаю себя, и что только колдун мог когда-либо рассказать подобную историю, но, несмотря на это, я рад. Рад, что я рассказал хоть бы кому-нибудь об этом времени, о том, что я видел через пять столетий в будущем. Рад, что я всё это видел! Рад, что я видел то, что когда-нибудь должно произойти…

Неделю спустя Анри Лотьера сожгли. В тот день Жан де Марселе, оторвав взгляд от своих бесконечных пергаментов с обвинениями и записями допросов, выглянул в окно на густой столб чёрного дыма, поднимающийся над далёкой площадью.

— Странный он человек, — задумчиво произнёс он. — Колдун, конечно, но такого я ещё не слышал. Интересно, — полушёпотом спросил он, — была ли хоть доля правды в его дикой истории? Будущее… кто может сказать, что могут сотворить люди?

На мгновение в комнате воцарилась тишина, а затем он встряхнулся, словно избавляясь от нелепых домыслов.

— Но хватит уже этих безумных фантазий. Меня сочтут колдуном, если я поддамся этим диким фантазиям и видениям будущего.

И, снова склонившись с пером к лежащему перед ним пергаменту, он с серьёзным видом продолжил свою работу.

© Перевод: Андрей Березуцкий (Stirliz77)