О, они словно жили самостоятельной жизнью! Ибо прижались ко лбу умиравшего спасителя, а потом и вовсе приникли к губам, ловя последний вздох. И тот… ответил! Жадно прильнул к той самой, которой его так сильно тянуло раненое сердце, но отторгал разум. Сейчас разум уступил место инстинктам, а сердце… оно старалось регененрировать, но в этом мире так мало магии…

Автоматическая телепортация при смертельной угрозе была рассчитана на одного, и Фаргон об этом прекрасно знал. Но оттолкнуть Милолику был попросту не в силах: ни моральных, ни физических. А она льнула к нему, обняла, насколько позволял живот, и продолжала пить его дыхание, совершенно не понимая, во что влипла. Да её же размажет на атомы, если она не отойдёт от него хотя бы на пару метров! Есть, конечно, один выход, но после него назад дороги точно не будет…

Парадокс ситуации заключался в том, что он не хотел с ней расставаться, каким бы сомнительным не выглядело её прошлое в глазах гизарского общества. Видимо, земной воздух окончательно отравил его разум, и чувства стали важнее любых правил. Неимоверным усилием он дотянулся до пространственного кармана, убрал меч, извлёк оттуда брачные браслеты и прохрипел:

— Беру тебя в жёны, а твоего ребёнка нарекаю своим.

Мила не сразу поняла, что происходит, а когда осознала – было поздно. Браслет защёлкнулся на её слегка располневшем запястье, а тело окутала сизая дымка. Дрожь пополам с чем-то странным, горячим пробежалась по жилам и сконцентрировалась в середине груди. Завязалась в тугой узел, вспыхнула напоследок огненным цветком и успокоилась. Тут же хромавшая на обе ноги телепортация оживилась, ибо семья в таком случае шла единым комплектом из-за энергетических связей, и их окончательно поглотил бескрайний космос. Ну, или как оно там называется.

Как ни странно, но крутило их вполне терпимо. То ли потому что вдвоём, а значит тяжелее, то ли божественная телепортация более продвинутая по своей природе. Не важно! Важно, что они спокойно парили в межмировом пространстве и даже умудрились слегка поспорить:

— Я не поняла, — через некоторое время выдала Мила, переведя взгляд с браслета на лицо Фаргона. – Это что вообще такое было? Ой!

Только сейчас она заметила, что уже не в квартире, а где-то посреди бескрайнего космоса. Увлеклась разглядыванием браслета – бывает!

— Мамочки! – От изумления у неё глаза стали размером с добрую половину лица. – Ты куда меня затащил? Что это за иллюзион?

Мысль о том, что её только что взяли в жёны, отошла на о-очень задний план. К тому же, существовала большая доля вероятности, что она не так всё поняла. Как может один человек решить за обоих такой важный вопрос, как женитьба? Нужен как минимум регистратор, дабы сделать запись в паспорте и базе данных, согласие невесты, в конце концов. Это просто какое-то волшебство, чтобы убежать от Михаила! Ну, или что-то в этом роде… Примерно в таком ключе подсознание дорабатывало ситуацию, а вот сознание уже вовсю переживало новые события: полёты во сне и наяву, так сказать.

— Не дёргайся, иначе нарушишь баланс, — гизар обхватил её немеющими руками, предварительно положив последний целительский амулет на грудь. Он был гораздо слабее, нежели первые два, потраченные на Земле, но умереть не давал. – Скоро мы будем дома, меня долечат, и тогда я расскажу и покажу тебе всё. Прости, что так спонтанно вышло, я планировал объяснить всё заранее, но…

Фаргон закашлялся, амулет заскользил, грозясь улететь в бездну, но крепкая ручка Милолики удержала его.

Плохое состояние мужчины напомнило о стрельбе, сместило вектор страха. И вообще, раз он не волнуется по поводу смены обстановки, может, не стоит этого так сильно бояться? Подумаешь, она «слетает» к нему в гости. Не страшно! Зато посмотрит, откуда этот таинственный мужчина родом, как живёт, маме позвонит, чтобы не волновалась, деньги перечислит на ремонт – она как раз успела сунуть мобильник в карман халата, когда вошёл Михаил. А вот раны в сердце – это да, может кончиться плохо.

— Ты снова спас меня, — она ещё теснее обняла Фаргона, смиряясь с тем, что объяснения откладываются. Похоже, лимит изумлений на сегодня закончился, осталась лишь теплота в груди от странных манипуляций с браслетами (на себя он надел такой же) и страх за этого невероятного человека. Хотя… человек ли он, если кровь фиолетовая? Потом, всё потом! – Спасибо! Я… я никогда ничего подобного не чувствовала. Твои прикосновения, поцелуй, и вот это, — она положила руку туда, где приятное чувство согревало и обволакивало тёплым коконом.

— Я тоже, — слабо всхрипнул Фаргон, поглаживая её пальчики, что так судорожно вцепились в его рубашку.

Милолику же буквально распирали двойственные чувства. С одной стороны, она ужасалась кошмарным ранам и общей бледности лица, с другой они перестали кровоточить, едва таинственный предмет их коснулся. А она помнила, как нечто подобное полностью её исцелило, и понимала, что всё будет хорошо. И это поражало больше всего! Как такое может быть? Но никто в прошлый раз ничего не хотел объяснять, более того, она явно чувствовала угрозу от врача и иже с ней. Хорошо, что сейчас ждать осталось не долго – вот прибудут они туда, не знаю куда, полечатся, и тогда она от него не отстанет, пока не выведает всё-всё!

Знала бы она, куда летит, десять раз бы подумала, позволять надевать на себя тот таинственный браслет или нет! А знали бы родители, что у них произошло в квартире – попали бы в больницу с инфарктом! К счастью, ГКЧВ не дремал (так, слегка посапывал, пока происходило преступление) и выслал группу зачистки. Михаила арестовали, считали память, приняли во внимание состояние аффекта от неприятных новостей и действий гизара, подчистили воспоминания и отправили восвояси. Лишив права на ношение оружия и вживив под кожу маячок, контролирующий уровень агрессии. В случае превышения допустимой нормы, тот заблокирует работу мышц и подаст сигнал дежурному специалисту одного из отделов ГКЧВ. Большее они сделать в любом случае бы не смогли – не возбуждать же уголовное дело, когда потерпевший улетел в родной мир (и хвала всем богам!), а свидетельница и тоже частично потерпевшая сгинула туда же. Куда более актуальным стал вопрос объяснения её отсутствия.

Что касается погрома, то окно вставили обратно, остальные повреждения тоже восстановили. Вот только дочь вернуть не могли. Корректировать всем память – так себе вариант, с учётом того количества людей, с кем она работала. Решили отправить её… за границу. Улетела рожать, встретила любовь всей своей жизни и осталась навсегда. Бывает! Родителям притупили эмоции, дабы они смогли воспринять сие с вселенским спокойствием, да и персонал «Корабля любви» обработали в том же духе. Правда, кредит пришлось выплачивать самим, отчего у Константина Константиновича чуть жаба не удавилась. Та самая, что за сохранение средств отвечает. С другой стороны, теперь у ГКЧВ будет ещё одна организация, приносящая неплохую прибыль. Помощница, вроде, неплохо знает своё дело, пусть теперь работает на них, но директором надо однозначно ставить кого-то своего! Вопрос – кого?

[1] Песня Бориса Гребенщикова, лидера группы «Аквариум»

Прибытие в родные пенаты засланца с новоявленной супругой вышло эпичным. Посреди тронного зала в разгар пира, посвящённого Большому Турниру, на котором гизары соревновались в силе и ловкости. Стоит ли говорить, что в первую очередь обратили внимание на живот дамы? Кто-то радостно, кто-то алчно, кто-то завистливо. А кто-то и всё вместе. Разумеется, все подумали, что Фаргон даром время не терял и оприходовал самку на месте, а остальное время потратил на поиски подходящих дев для прочих. Подумаешь, прошло чуть больше месяца! Кто их, землян, знает, как у них процесс вынашивания происходит, а время с местным синхронизируется?

Да-да, несмотря на изначальную секретность, Даргон не выдержал и сообщил всем радостную весть о новой надежде на размножение. Причин внезапной откровенности было несколько. Несмотря на предвзятое отношение к племяннику из-за потери хвоста, его пропажей заинтересовались. Принялись задавать вопросы, на которые поначалу он коротко отвечал: на секретном задании. Но вскоре активизировался Жнур Загасский – глава одного из высокопоставленных семейств, всегда отличавшийся повышенным чувством собственного достоинства и имевший на то или иное событие собственное мнение. Влияние его было достаточно велико, а умение сражаться – выше всяческих похвал. Посему приходилось терпеть. Порой хотелось его убить по-тихому, чтобы не перечил, но иногда он давал весьма ценные советы. А с учётом того, что численность гизаров никоим образом не росла, терять даже столь вредного подданного было для Даргона табу. Посему, когда Жнурик, как он про себя его называл, подал голос по поводу того, что надо бы решать вопрос размножения более активно, например, изъять у некроманта землянку и поработать с ней в этом ключе, пришлось выкладывать карты на стол. Выражение лица Загасского было бесценно! Ради одного этого стоило озвучить данные по разведывательной миссии племянника. Впрочем, мы отвлеклись от сладкой парочки.