Вчерашний день, не считая позднего вечера, казался пустым. Ни свидания, ни стычка с Эллой его не радовали. Даже за Марией он подглядывал каких-то десять минут! Процедура вручения подарка, сдержанная реакция и всё, а потом он забрался на крышу дома. По пути, правда, напугал лысого пузатого мужика с расплывшейся татуировкой «Секс Пистолс» на груди, вышедшего на балкон покурить. Зато пацан, тоскливо смотревший в окошко на друзей, гонявших мяч на футбольной площадке, ибо его наказали за драку в садике, радостно встрепенулся, когда увидел дядю-экстремала. Он даже рукой помахал, отчего Фаргон скупо улыбнулся, подмигнул в ответ и полез дальше.

На крыше он и встретил рассвет. Причём не один, а в компании Павлика, оказавшимся тем самым племянником Милолики, который пластмассовым мечом сразил его «стальные» брюки. Он долго и нудно звал его, спустя пару часов после встречи в окне: «Дядя с косичкой! Отзовись! Я тебя вспомнил! Ты белку чуть на шампуры не надел!». Причиной задержки зова стали родители, перед которыми он не хотел «светиться», а так бы он сразу подал голос. Посему, как только мама ушла на ночную смену, а отец уложил его спать и ушёл в зал по тому же поводу, он распахнул окно и позвал «Карлсона» без пропеллера. Делать нечего, пришлось гизару спускаться к настырному мальчишке, забирать с собой на крышу и общаться, иначе тот своим звонким голосом грозил спалить всю контору. Впрочем, кто сказал, что ему не понравилось? Да это было самое лучшее, что произошло с ним в этот муторный четверг!

— Слушай, давай вернёмся за покрывалом – тут стало холодать, — предложил Павлик спустя полчаса, когда иномирянин его десять раз уверил, что не обижается за тот удар.

Более того, считает, что сам виноват, недооценив противника и не попытавшись уклониться от «экскалибура».

— Ты замёрз? – Удивился Фаргон, коему местный климат казался просто райским по сравнению с луррианским.

— Да, и в туалет хочу.

Вернувшись в комнату, пацан мухой слетал в санузел, потом прихватил из кухни пачку печенья, налил в термос душистого чая и вернулся к таинственному приятелю. Брать решили не только покрывало, но и «пенку», на которой было очень удобно и тепло сидеть.

— Знаешь, а я ведь много раз вспоминал тебя, — поделился сокровенным Павлик. – Было стыдно за удар, да ещё и тётя Мила меня отчитала за него.

— Повторяю в последний раз: то, что ты не отступил и защищал до последнего свою родственницу, вызвало у меня только уважение, — Фаргон вертел в руке шоколадную печенюшку, но перед глазами стояла отнюдь не она.

— А почему тогда дядя Миша сказал, что драться – не хорошо?

— Потому что он – слабак, — выдал ему гизар. – Только и может, что обижать беременных и истерить.

— О, а ты откуда знаешь? – удивился мальчишка.

— Так я её и спас, — выдал Фаргон и надкусил таки печенье. – Ты ведь знаешь, что она в больнице?

Восхищению Павлика не было предела. Разумеется, он знал, несмотря на то, что родители пытались говорить тише, дабы не напугать ребёнка плохими известиями. Но разве за таким шустрым мальчишкой уследишь? Его любопытный нос и всеслышащие уши были везде! Жаль, что нельзя было ему рассказать подробности, ибо иномирянин помнил о слежке Марго. Если не самой, то кого-нибудь из подчинённых. Поэтому пришлось коротко изложить о случайной встрече и вызове скорой помощи.

Но это не значит, что им не о чём было поговорить! Мальчик рассказал про садик, как ему нравится одна девочка, но он ничего лучше дёрганья за косички из себя выдавить не может из-за стеснения. Ему уже кто только не советовал, как вести себя с дамой, но всё забывалось, стоило её увидеть. Поэтому Люба от него только шарахалась, а вот Вика, с которой они просто дружили с младшей группы, считалась его «девушкой». Да-да, шестилетки, а туда же!

— Но разве бывает дружба между мальчиками и девочками? – Изумился Фаргон.

— Конечно! – Павлик даже подпрыгнул от избытка чувств. – Девочки – они почти как мальчики, только с длинными волосами и в платьях. А так с ними можно и по деревьям лазать, и в мячик играть. Ты бы видел, как Вика голы забивает!

— А Люба? – Этот забавный разговор всё больше раскрывал перед гизаром новый, неизведанный мир нормального сосуществования полов.

— А Люба красивая, — вздохнул Павлик. – И умеет садиться на шпагат. Я тоже так хочу, но меня родители не водят на гимнастику.

И только тут до гизара дошло, почему у землян столь свободные нравы! Они с самого детства равны! Растут вместе, учатся вместе, какую хотят специальность, такую и выбирают. Вот Павлик хочет быть космонавтом, а Вика футболисткой. Насчёт Любы, правда, нет информации, но не суть. А ещё между ними нет дистанции. И это приносит определённые плоды. Например, внутреннюю свободу, отчего, похоже, сильно зависит состояние дари. С другой стороны, эта самая свобода приводит к тому, что девы не ждут свадьбы, а общаются в горизонтальной плоскости с противоположным полом задолго до свадьбы.

В общем, пользы от разговора с шестилетним мальчиком вышло куда больше, чем после всей совокупности бесед, начиная с Яромиры, заканчивая Марком.

Как и следовало ожидать, Павлик заснул на полуслове, только-только начав объяснять, кто такие космонавты. Его голова соскользнула с руки, на которую он опирался, на иномирные колени. Фаргон тщательно подоткнул покрывало со всех сторон, дабы не пропало ни капли тепла, и продолжил смотреть на Луну, звёзды и прочие небесные интересности. Где-то там, на немыслимых высотах пролетали самолёты, оставляя белый след в атмосфере, а ещё выше он ясно видел мерцающую точку чего-то неведомого. Оно двигалось очень быстро и в то же время не падало, а лишь уходило за горизонт. Через сорок минут снова возвращалось – гизар специально засёк время. Его так и подмывало разбудить Павлика и спросить, что это такое, но вряд ли даже столь смышлёный мальчишка мог ему ответить. Тимура он тоже решил не трогать, ибо расстались они на нервной ноте: тот весьма резко высказался о его безалаберности и уехал домой. Разумеется, строго-настрого запретив уходить с крыши раньше девяти утра, пока он за ним не приедет.

Так он и сидел до самого рассвета, наблюдая за движением небосвода, полётами самолётов и искусственного спутника. Тосковал по ветру в крыльях и закадычных друзьях, а там и Павлик проснулся, зябко поёживаясь на окончательно остывшей крыше. Фаргон тут же посадил его к себе на колени, обернул покрывалом и дал горячего чая с остатками печенья, в глубине души радуясь новой заботе, прогнавшей тоску.

— Спасибо, — сонные глазки мальчика с благодарностью и восхищением смотрели на гизара.

— Тебе спасибо, — прочувствованно ответил Фарг, даже сглотнул образовавшийся в горле комок. – Это был самый чудесный разговор в этом… городе.

— Правда? – Счастливый и немного гордый пацан хрустел печеньем.

— Да, а будет ещё лучше, если ты сможешь сказать, что там такое летает, — и показал пальцем на мигающий огонёк.

— Хм, не самолёт – точно, — размышлял Павлик. – Значит спутник, скорее всего МКС.

Совсем недавно он с папой как раз посмотрел серию передач на канале «Наука 2.0» — «Год на орбите» с Михаилом Корниенко, где показали всё, начиная с подготовки космонавтов, заканчивая тренировками, питанием и мытьём в невесомости. Это он и выдал на гора несчастному иномирянину, окончательно добив его подробным рассказом об устройстве скафандров для выхода в открытый космос. Насколько мог, конечно, но Фаргону, далёкому от технологий, вполне хватило объяснений шестилетки.

Стоит ли говорить, что после того, как мальчик вернулся домой, а «Карлсон» сел в машину, его ждал шквал довольно ехидных вопросов от Тимура? Впрочем, вы и сами догадливые, можете себе представить. Но таинственный гизар отделался банальными отговорками вроде «хандра по крыльям» и «тоска по высоте», а дома и вовсе зарылся под одеяло и уснул. Ведь он так и не сомкнул глаз этой ночью – караулил сон Павлуши и даже не шевелил ногами, чтобы его голова не упала на пол, точнее крышу. Странное чувство. Будто на твоих коленях – средоточие мира. А ведь это не его сын, чтобы испытывать такие эмоции. Да, похоже, этот мир творит с ним что-то странное…