«Минин» остался в Сайгоне, при особе нашего посланника, посредничающего на переговорах, чтобы наша посредническая миссия смотрелась убедительнее.
— А что французы?
— По соглашению, французская делегация прибудет в Кохинхину на крейсере, вот «Минин» за ним и присмотрит. Чтобы соблазна не было пустить в ход пушки, как последний аргумент в переговорах.
Греве прошёлся по орудийному дворику, остановился возле пушки, свороченной взрывом с лафета.
— Что тут, на батарее, всё же произошло — тогда, ночью?
— Французский лейтенант, которого оставили на батарее старшим, услыхал пальбу с моря, запаниковал. — сказал Повалишин. — Попробовал запросить флажками Курбэ на «Триомфане» — но адмиралу, сами понимаете, было не до того. Вот он и приказал взрывать батарею.
— Что ж, очень вовремя — иначе эта батарея могла бы доставить нам хлопот при прорыве на внутренний рейд. — заключил Греве. — Должен сказать, друзья, что нам вообще Нам с вами, везёт на счастливые совпадения. Как иначе объяснить своевременное появление эскадры Копытова в сайгоне, о котором ты Серж, нам все уши прожужжал?
— Неблагодарный! — деланно возмутился Казанков. — Да если бы не они — не видать тебе баронессы, да и меня вместе с ней, всех бы аннамиты перерезали. Что до эскадры — то тут никаких совпадений. Отходящий «Байкал» поднял Андреевский флаг, но на «Вольте» на это не обратили на это внимания, открыли огонь. Погоня продолжилась несколько часов — и закончилась встречей с русской эскадрой.Вице-адмирал Копытов, увидав, что французский крейсер стреляет по судну с Андреевским флагом, дал предупредительный выстрел и просигналил, что ежели с «Вольты» пальнут ещё хоть из револьвера — он разнесёт крейсер в щепки, а дипломаты пусть потом разбираются. Ну, французский капитан оказался человеком благоразумным и связываться с многократно превосходящими русскими не стал — отсемафорил на «Минин» «Счастливого пути!» и был таков. А Копытов, узнав от Макарова о нашей вылазке, распорядился полным ходом идти к устью Меконга и дальше, до самого Сайгона. На «Байкале» были проводники из аннамитов, хорошо знающие фарватер, так что дошли они быстро и поспели вовремя — Пакгауз уже горел, ещё четверть часа, и от нас остались бы одни головешки!
— Спасибо, Серёжка, всё разложил по полочкам… — проворчал барон. — А я, может, хочу верить в счастливые случайности, а ты мою веру в пух и прах разнёс!
— В твои годы, Гревочка, пора становиться рационалистом. — с улыбкой ответил Казанков. — Подобные фантазии мичманам пристали, какими мы были после Корпуса. Но сейчас-то ты целый владелец пароходной компании, солидности надо набираться!
— Не дождётесь! — ухмыльнулся барон. Он заложил руки за спину — здоровой, правой, поддерживая затянутую в чёрную кожу кисть левой, искусственной — и долго смотрел на корабли в бухте. Вот от борта 'Грецога Эдинбургского отошёл паровой катер, и дымя высокой, тонкой трубой побежал к пирсу.
— Командир, каперанг Энгельрем на берег отправился. — прокомментировал Повалишин.
— Федор Петрович-то? — осведомился Казанков. — Который клипером «Абрек» командовал? Когда мы в последний раз встречались, он был кавторангом.
— Сейчас толковые командиры быстро в чинах растут, Сергей Ильич. Вакансий много, да и плавательный ценз быстро идёт — корабли, почитай, не вылезают из дальних походов, и даже в Финском заливе — учение за учением.
— И что же, «Герцог Эдинбургский» останется здесь, в Люйшуне? Неуместно, согласитесь, для корабля первого ранга — обычно стационерную службу всякая мелочь несёт, клипера да канонерки.
— Да, адмирал Копытов будет следить за соблюдением перемирия между китайцами и французами, заключённым после Люйшуньского разгрома. — подтвердил Повалишин. Корвет «Рында», третий корабль его эскадры, ушёл назад, в Россию, в Кронштадт с консульскими депешами касательно посредничества на переговорах в Сайгоне. Кстати, и Вениамин на нём отправился.
Это когда же их в Петербурге прочтут? — удивился Греве. — Лучше было бы из Владивостока, по телеграфу!
— Нельзя, больно секретно. — А что до депеш — куда торопиться-то? Аннамиты с лягушатниками ещё месяца три будут договариваться, кто и как будет сидеть, и к кому как обращаться. Опять же, предстоит коронация нового императора Вьетнама, взамен прежнего, смещённого. Так что успеют, время есть.
Казанков убрал бинокль, в который он рассматривал полузатопленные, разбитые китайские крейсера.
— Да что вы о политике да о политике… Ты, Гревочка, лучше расскажи, как там твоя ненаглядная Камилла?
— Она сейчас на «Байкале». — отозвался барон. — Степан Осипович любезно выделил ей каюту. Намаялась, бедняжка, она ведь беременна…
— Слава богу, всё уже позади. — сказал Повалишин. — Броненосцы я уже сдал командирам-китайцам. Завтра распрощаюсь с новым комфлота — это, кстати, наш старый знакомый, Дэн Шичан, Вениамин как в воду смотрел — и пойдём на «Байкале» во Владивосток. По пути транспорт должен зайти в Нагасаки — там пересяду на пароход, идущий в Европу.
— Значит, пойдёте, со Степаном Осиповичем? — спросил Казанков. — Тогда до Нагасаки я составлю вам компанию. Расспрошу хорошенько про ваши похождения, давно собирался…
Да и вам есть о чём рассказать, Сергей Ильич. Я понимаю, дела у вас в Тонкине были сплошь секретные — но может хоть что-то, по старой дружбе?…
— А парохода вам ждать не придётся, Иван Фёдорович! — встрял Греве. — Я ещё с Гавайев, из Гонолулу отправил письмо с распоряжением, чтобы «Луиза-Мария» шла в Нагасаки и ожидала нас там. Могу и вас собой прихватить.
С удовольствием приму ваше предложение, барон. — кивнул Повалишин. — Заодно, воспользуюсь случаем, загляну в Петербург. Сколько уж лет я в дома не был, соскучился…
Так вместе и заглянем, Иван Фёдорыч! — Я ведь туда и собираюсь. Серж, может и ты с нами, за компанию?
Казанков покачал головой.
— И хотел бы, да не получится, Гревочка. Моё дело казённое: сказано прибыть во Владивосток, в распоряжение командира Сибирской Флотилии — изволь исполнять. Но, думаю, я там не задержусь. Вот увидите — месяца полтора, много два — и вы с вами встретимся в Петербурге. Заодно и С Вениамином повидаетесь, он дома раньше нас окажется.
— Кстати, Серж, он прихватил с собой твоего, Серёжа протеже этого гимназиста…
— Матвея-то? Ну, во-первых, он его протеже, а не мой — Вениамин его ещё в Москве приметил, и Абиссинию взял с собой. А во-вторых — ты-то, Гревочка его поблагодарил? Всё же вынес баронессу из огня и собой прикрыл от копий аннамитских, я сам видел…
Барон виновато развёл руками.
— Не поблагодарил, каюсь — мы с ним вот настолько разминулись. — барон пальцами показал, насколько. — Ну да ничего, ещё успею, не забуду. А забуду — баронесса напомнит. Она загорелась мыслью оплатить его учёбу в Сорбонне или в Гейдельберге, что сам выберет. Ты, помнится, говорил, он стреляет хорошо?
— Лучший стрелок у нас в отряде был. — подтвердил Казанков. Вениамин ему подарил «Винчестер» с телескопом — так он так навострился, что даже Осадчий, на что матер — и ото диву давался! Пули в мишень, как рукой клал!
Греве тряхнул головой.
— Я ему револьвер подарю. Есть у меня один на «Луизе-Марии» — новейшая американская конструкция, с рукояткой из слоновой кости в серебре. В Нагасаки велю сделать именную гравировку, и как встретимся в Петербурге, самолично вручу
— Револьвер — дело хорошее. — кивнул Казанков. — А что до Сорбонны, то вряд ли это понадобится. Матвей мне признался, что всерьёз подумывает о Петербургском Университете.
— Университет — тоже неплохо. — согласился барон. — Толковый малый, надо бы его взять на заметку. Вот закончит учёбу — подыщу ему место в своей компании.
Казанков усмехнулся.
— Не надейся, Гревочка. Насколько я смог понять, у нашего друга Вениамина — вернее сказать, у ведомства, в котором он служит — на этого юношу свои планы.
— Вот как? — барон поднял удивлённо брови. — Впрочем, этого следовало ожидать. С такими талантами да с университетским образованием малый далеко пойдёт, помяните моё слово…
