Мимо проплыла школа – ухоженная, как картинка с открытки. Чуть дальше – небольшая поликлиника, куда устроилась работать мама, за ней полянка с детской спортивной площадкой, и только потом – дома посёлка Покрышкино, центра Совхоза имени Дзержинского.

Некоторые домики старые, но идеально отремонтированные – разноцветные матовые стены, наличники, блестящие крыши. Другие – перестроенные под европейские коттеджи, везде сады с беседками и бассейнами, спутниковые тарелки и, как верно отметила мама, солнечные батареи.

Единственное обшарпанное здание на всю округу – церковь на отшибе и покосившийся, хотя и недавно покрашенный, домик священника. Василиса слышала, что в Советское время в храме устроили клуб, но когда совхоз пришёл в упадок, его закрыли. Теперь посёлок возродился, а церковь так и стояла с облупившимися стенами, дырявой крышей, из которой росли тонкие берёзки, и длинными чёрными проёмами окон.

Навстречу машине на велосипеде катил тощий блондинистый парень с жидкой бородёнкой и кудрявым хвостиком. Увидев машину, он съехал на обочину и слез со своего старого скрипучего велика. Полы длинной выцветшей рясы застряли в цепочке, так что ему пришлось наклониться и неуклюже их выдернуть. Но он всё равно поднял голову и кивнул в знак приветствия. Мама махнула ладонью в ответ.

– Зачем ты с ним здороваешься? – спросила Василиса, вытащив наушник.

– Это вежливость.

– Зачем он здесь вообще нужен? – пробормотала Василиса, возвращая наушник.

Ответа матери она слушать не стала. Мамины россказни о древней церкви, которую теперь решили восстановить, для чего прислали этого монашка из монастыря в Растяпинске, а ещё о том, что врач должен со всеми поддерживать хорошие отношения, как и местный священник…

Всё это такая скукотища. Попика этого неуклюжего, отца Павла, как благоговейно называла его бабушка Рая, Василиса терпеть не могла. Он ей сразу не понравился, как только пришёл к ним, вроде как поздравить с новосельем. Весь такой до тошноты правильный, благообразный, глазки голубые, пальчики тоненькие, сам весь как соломинка.

И именно эту тощенькую фигурку как-то ранним сентябрьским утром Василиса высмотрела возле их дома. Примерно в то время она стала замечать, что папа по ночам куда-то пропадает, но ей, конечно, строго запрещалось спрашивать об этом. Проснувшись от непонятных шорохов, подошла к окну и в прозрачном осеннем рассвете увидела, как к их дому прокралась тощая фигура как будто в чёрном платье. Отца Павла она узнала, только когда он стал заворачивать за угол. Минут через десять он вернулся. Но не один. Рядом шёл её папа. С карабином за плечом.

И минувшей ночью этот Павел снова маячил под окнами. Василиса специально не спала, и как только услышала тихие шаги, тут же скатилась с кровати, пригнувшись, подобралась к окну и потихоньку выглянула. Резкий свет фонаря высветил две спины – худосочного священника с его кудрявым хвостиком и широкоплечего отца Василисы со сверкающей лысиной.

Сначала Василиса думала, что отец уходит охотиться, даже приготовилась акцию протеста родителям устроить. С другой стороны – ну какая охота по ночам? И где дичь? И зачем там нужен поп?

Возвращение отца Василиса проспала, а к завтраку он не вышел, так что все вопросы снова остались немыми. Хотя он и так бы ничего не рассказал. Как о том деле, из-за которого их сослали в эту дыру.

Тем временем машина ехала по трассе мимо поворота на Семёнов Погост – вымерший посёлок старообрядцев, куда местные ходили на источник за якобы целебной водой. Василиса задумала как-нибудь специально для блога набрать этой водички и отправить в лабораторию, чтобы там выяснили, не опасно ли её пить.

Дорога на Погост уходила вправо и пряталась в густом осеннем лесу, по обочинам снова сплошной стеной выстроились высоченные сосны, стройные берёзы и осины, уже полностью облетевшие из-за затянувшейся жары и засухи.

Еще пара поворотов уводила тонкие дорожки в густые Чернореченские леса. Поговаривали, что где-то здесь пряталась старинная усадьба с призраками, а ещё в Гиблых болотах вроде как видели летающие светящиеся шары. Василиса, правда, во все эти сказки не верила.

Когда-то ей нравилась одна сказка, бабушка даже подарила шикарную книжку с красочными иллюстрациями. Но в страну чудес Василиса так и не попала. Зато, кажется, угодила в дыру под названием Покрышкино.

Вот в Добромыслове, где уровень загрязнения окружающей среды зашкаливал, она боролась за улучшение экологии – о её блоге даже в местных новостях как-то рассказывали, когда они с друзьями устроили пикет у мэрии за установку контейнеров для раздельного сбора мусора. А здесь, в Черноречье – в Растяпинске с его тоннами культурного наследия на каждый квадратный сантиметр, посёлке Покрышкино, который считался чуть ли не поселением будущего, Городце Заволжском, где пустили первые беспилотные электромобили, – Василиса как-то потерялась. Вроде бы бороться-то стало не за что, вон какие густые леса кругом, и никакого мусора, свалок, даже охота – и та строго запрещена. Заповедник как-никак. Ещё один довод против версии с охотой по ночам.

Вдали показался пряничный Растяпинск – ряды цветастых домиков с пышными палисадниками, ровные улочки, кружевные наличники, заборчики, урны на каждом шагу и все дома с памятными табличками и QR-кодами для блуждающих по городку туристов, увешанных фотоаппаратами. Даже вывески – и те оформлены в дореволюционном стиле: Банкъ, Гастрономъ, Цирюльнiкъ.

– Приехали, – сказала мама, останавливая машину у резных деревянных ворот. Бабушкин дом в своё время отремонтировали за счёт администрации, и теперь каждый проходивший мимо турист считал своим долгом сфотографировать знаменитую нижегородскую глухую резьбу – улыбающегося льва над створками ворот, птицу с женской головой, цветочный орнамент и солнышко в слуховом окне.

– Ты даже не зайдёшь? – спросила Василиса, готовясь вылезти.

– Я завтра вечером приеду. Ну всё, пока. – Мама развернулась и, протиснувшись между креслами, чмокнула Василису в щёку.

Василиса вылезла из машины, и, помахав маме рукой, пока та разворачивалась, вошла в родной и уютный особнячок. В сенях стянула кроссовки, надела купленные специально для неё тапочки и по деревянным ступенькам поднялась в «гостиную».

– Ба, я приехала! Я тебе новые схемы привезла! – прокричала Василиса, бросая рюкзак на диван. Дом ответил тишиной. Все четыре стула по самые спинки задвинуты под круглый стол, покрытый вязаной скатертью, большой плазменный телевизор чернел экраном, на который бабушка Рая зачем-то набросила большую кружевную салфетку. Рукоделие убрано, хотя обычно бабуля чуть ли не сутками сидела в своём кресле-качалке, вывязывая кружева под бурчание ток-шоу и сериалов.

Но сегодня гостиная молчала. Под звук собственных шагов Василиса подошла к полированному серванту, этакому привету из советского времени, где на зеркальных полках тускло посвёркивал хрустальный сервиз. Всё-таки бабушки – такие бабушки.

– А, это ты.

От неожиданности Василиса чуть не подпрыгнула. И как эта старушка умудрялась так бесшумно передвигаться, это с её-то пятьдесят вторым размером.

– Ага, – прочистила горло Василиса. Теперь главное – вести себя естественно и плавно перейти к плану «Б». – А ты куда-то собираешься?

Василиса даже наивно брови вздёрнула, отчего бабушка нахмурилась и хмыкнула. Она уже нарядилась в длинное платье с крупными разноцветными розами, а кружевной воротничок собственной работы заколола брошкой с прозрачным фиолетовым камнем.

– Я же говорила, сегодня крестный ход, – пробубнила баба Рая, сосредоточенно копошась в расшитом бисером ридикюле.

– А, точно. Я забыла. – Василиса натужно-глуповато улыбнулась.

– Чтой-то ты сегодня какая-то… – Бабушка сощурилась.

– Какая? – продолжала «наивничать» внучка.

– Чего удумала?

– Ба, ну что я могу удумать? – Размашистое пожимание плечами. – Буду заниматься.

Баба Рая что-то прошептала, защёлкнула ридикюль и неизвестно откуда, как фокусник, достала шляпку, усеянную целой клумбой цветов из атласных лент.