– Теперь это второй вопрос. А первый – кто и зачем убрал все книжки?

– Может, они на стенде в историческом зале? – неуверенно предположил Гаврил.

– Пойдем, проверим.

Вернув на место книгу о мистических местах нижегородчины, они прошли в исторический зал. Стараясь не смотреть на картину с Вражьей горой, Василиса подошла к полкам, где стояли труды по истории Нижегородского края и конкретно по Черноречью.

– Смотри, как подобрано, – мрачно улыбнулась Василиса, листая очередной томик. – Нигде ничего про гору нет.

– Действительно, – пробормотал Гаврил, просмотрев содержание очередной книжки и вернув её на место. – И что теперь?

Василиса на пару секунд задумалась, потом, щёлкнув пальцами, ухватилась за мелькнувшую мысль.

– А пойдём на кладбище?

– Что? – со смехом переспросил Гаврил. – Серьёзно? Прямо сейчас?

– Да, а что? Ещё светло. Мы не надолго.

– Это ещё зачем? – уже серьёзнее проговорил парень.

– Ещё кое-что проверим. С другой стороны… – Василиса снова встала прямо перед Гаврилом, как тогда, у креста. – Может, ты сам мне всё расскажешь?

– Что тебе рассказать? – тоном терпеливого воспитателя детского сада спросил Гаврил.

– Что у вас здесь происходит?

– Здесь чего только не происходит. Ещё вопросы есть?

– Есть, – с готовностью кивнула Василиса. – На кладбище есть новые могилы?

– Новые могилы? На кладбище? Уверен, что нет. – Гаврил серьёзно помотал головой, потом улыбнулся. От этой его улыбки и прищура с густыми ресничками живот сводило.

– Вот и проверим. – Василиса громко хмыкнула, чтобы расслабить пресс, и пошла выключать компьютер.

– А у тебя рабочий день разве уже кончился?

– Рабочий день? Мне кажется, что, кроме меня и твоей мамы, здесь вообще никого никогда не бывает.

Поначалу Василиса очень ответственно подходила к работе, и раньше семи вечера домой не уходила. А ещё регулярно подметала, протирала пыль, перед уходом перепроверяла все залы музея. Но после памятного разговора с библиотекаршей всё желание проявлять хоть какое-то усердие испарилось. Стало всё равно. Тем более, что этот культурно-развлекательный центр, и правда, никто никогда не посещал.

Выключив компьютер и свет, Василиса закрыла библиотеку, ключ оставила на пустой стойке администратора, и вдвоём с Гаврилом они вышли на улицу.

– Интересно, дождь будет когда-нибудь? – запрокинув голову и подставив лицо пыльному осеннему солнцу, проговорил Гаврил.

– Ага, в четверг.

– Смотри, ты обещала.

Дальше они топали в молчании, пока не показались облупившиеся стены церкви.

– А церковь здесь давно? – спросила Василиса, чтобы хоть чем-то разбавить тишину.

– Давно, – кивнул Гаврил. – Конкретно эта – века с восемнадцатого, а до этого деревянные были. Горели время от времени.

– А как раньше село называлось? Ну, до Покрышкино? – снова задала вопрос Василиса, когда пауза опять затянулась.

– Покров называлось. Церковь – Покровская.

– В честь села?

– Не знаю, – пожал плечами Гаврил. – Может, да. А может, наоборот – село в честь церкви.

– А такое бывает?

– Не знаю, – повторил Гаврил. – Слушай, а может – ну его? Не пойдём никуда?

– Да ладно тебе. Ты же сам говорил, что здесь близко.

– Близко-то близко. Но всё равно как-то не очень охота по кладбищу расхаживать.

Церковь с берёзой, растущей прямо из крыши, осталась позади, как и старенький домик священника с его домовым храмиком. Дальше укатанная грунтовая двухколейка шла среди луговых пригорков. Кое-где попадались облетевшие деревца и кустики. Спустя минут двадцать впереди стали прорисовываться крохотные точки, будто что-то рассыпанное за холмами.

– Вон тебе кладбище, – Гаврил подбородком указал на погост. – Может, дальше не пойдём?

– Да чего ты так боишься-то? Ходячих мертвецов? – Василиса было хохотнула, но, вспомнив бледную Дашу в ночной сорочке, поперхнулась. В горле забулькало, ком никак не хотел откашливаться, пока Гаврил не ударил по спине так сильно, что сгусток слизи вылетел на метр и плюхнулся на пыль. – Спасибо, – кое-как выдавила Василиса.

– Не за что. Обращайся.

Чем ближе становилось кладбище, тем чётче вырисовывались надгробия. В основном, это были металлические пирамидки со звёздочками на верхушках. Василиса почти побежала, Гаврил, не показывая особенного энтузиазма, отстал и плёлся где-то за спиной.

Добежав до первой ограды, Василиса перешагнула через погнутый проржавевший заборчик и присела у памятника. Овальная фотография полностью выцвела, имя и дата стёрлись.

– Ну вот, – разочарованно протянула Василиса, перешагнула через заросший холмик, потом через остатки забора и подошла к другой могиле.

Там среди посохших зарослей торчал наклонившийся прямоугольный памятник, когда-то синий, теперь – ржавый. Таблички не было вообще, только четыре круглые дырочки в местах, где она когда-то крепилась. А вот со следующим захоронением повезло – дату выбили чеканкой на металлической дощечке.

– Шестьдесят второй, – разобрала Василиса. – Ты говоришь, село старое. А где предыдущие?

– Если советские, то здесь, – Гаврил повёл рукой вокруг. – Если дореволюционные, то их тут вообще нет.

– Как это? – повернулась к нему Василиса.

– Их ещё до войны закатали. Слушай, может, пойдём отсюда? – заныл Гаврил.

– Погоди. А новые где?

– С той стороны. Это всё кладбище пройти надо.

– А, ну тогда пошли. – Василиса бодро потопала вперёд, лавируя между заросшими оградами и поваленными заборчиками.

Кое-как они продрались через колючий кустарник, кажется, ежевичный, заполонивший сразу с десяток могил, так что верхушки памятников полностью скрылись в зарослях.

– Что, тут совсем никто не бывает, – процедила Василиса, отцепляя колючие ветви от рукава. – Чего родственники-то не следят?

– После Перестройки много людей уехало. – Гаврил ступал след в след за Василисой, так что у него особых трудностей в преодолении зарослей не возникало.

Постепенно растения стали редеть, потом исчезли полностью. Зато появились гранитные и мраморные памятники с портретами и вполне читаемыми надписями. Но всё равно, кругом росла трава, все плиты покрылись толстым слоем пыли и грязи, некоторые начинали заваливаться.

– Девяносто девятый год, – прочитала Василиса на одном из памятников. – А всё равно как-то странно. Почему и эти такие неухоженные?

– Кто его знает, – пробормотал Гаврил, вынимая из рукава пиджака мелкие сухие колючки.

– Смотри-ка. – Василиса теперь осторожно пятилась, рассматривая новые памятники. – Фотографий нет.

Действительно, на плитах и пирамидках после двухтысячного года значились лишь имена и даты. Ни одного портрета.

– Это, наверное, для экономии. Тогда Совхоз только начал восстанавливаться после девяностых.

– Логично, – согласилась Василиса и пошла дальше.

Но и на более новых памятниках не было ни одного портрета.

– Знаешь, что ещё странно? Могил стало меньше.

– Так и людей стало меньше. – Гаврил тяжело вздохнул, помахал у мокрого от пота лица бортами пиджака, потом всё-таки его снял. – Фу, духота.

– Действительно. – Василиса тоже стянула лёгкую курточку, прилипшую к телу, и, ухватив блузку за воротник, потрясла ею, чтобы хоть чуть-чуть проветрить влажную кожу.

– Так что, мы ещё не возвращаемся?

– Да теперь уже совсем немножко осталось.

Край кладбища уже просматривался невдалеке, где памятники совсем поредели, а дальше раскинулись сизые луга.

– А твои родственники где? – спросила Василиса, сдувая с лица выбившуюся прядь волос.

– В Растяпинске.

– А почему не здесь?

– Так исторически сложилось, – почему-то огрызнулся Гаврил. Потом, уже спокойнее, сказал: – Мы оттуда родом.

– А ещё там ставят кресты, да? – медленно произнесла Василиса, осматриваясь. И правда, в зоне видимости не было ни одного креста – только прямоугольные плиты.

Гаврил на её реплику никак не отреагировал, и Василиса пошла дальше. Совсем новые памятники, без фотографий. И все в пыли.