Было непривычно, что Дима не спрятался, а наоборот, вышел посмотреть, кто к нам пожаловал. Но в тот момент все мои мысли настолько заняло появление незнакомца, что я не придала этому значения.

– Нет, я не адвокат. Я купил часть вашей квартиры и хотел бы приобрести всю.

Не знаю, что я почувствовала в этот момент. Ненависть к нему? Пожалуй.

– Что? – переспросила, не верят своим ушам.

Какую наглость нужно иметь, чтобы вот так явиться сюда!

– Я сказал, что хочу купить вашу квартиру. Сколько вы за неё хотите?

– Мое жильё не продаётся, – я произнесла это максимально твёрдо, прижимая к себе Димку и ничего не видя от волнения. – Уходите!

– Как-то у нас не складывается беседа. Может, пригласите на чай?

Он произнёс это так непринужденно, что я задохнулась от подобной дерзости.

– Выметайтесь, я вам повторяю! – мой голос уже дрожал от возмущения и слёз. – Уйдите! Вы пугаете моего ребёнка!

– Не сказал бы, что он напуган.

Мужчина вдруг присел на корточки, и глаза его оказались на уровне Димкиной головы и моего живота.

– Привет. Как тебя зовут? – он обратился к моему сыну на удивление дружелюбно.

И протянул ему руку для рукопожатия, как обычно делают мужчины.

– Он не разговаривает… – отрезала я. А потом зачем-то добавила: – С чужими!

– Это правильно, – кивнул Ярославцев, поднимаясь. – Нечего с кем попало разговаривать. Это небезопасно.

Он полоснул по мне взглядом, и я зачем-то принялась стягивать на груди халат. Сама не понимаю, откуда взялось это движение. А он заметил и усмехнулся.

– Так вы уходите? – нетерпеливо спросила я.

– Ну раз меня выгоняют, то почему бы не уйти. Не стоять же мне в вашей прихожей вечно.

Лишь когда я замкнула за ним дверь, то смогла полноценно выдохнуть. В коридоре стоял аромат какого-то мужского парфюма. Очень приятный, в отличие от своего владельца. У меня внутри всё клокотало! Как этот человек посмел сюда явиться?! Вот так нагло, спокойно, без всякого смущения, как к себе домой! Я подбежала к окну на кухне, чувствуя учащенное сердцебиение. Ярославцев, или как его там, как раз вышел из нашего подъезда. Он с явным интересом поглядел вокруг. Потом повернулся и уставился на дом. Точнее прямо на меня. Я не стала прятаться. Особого смысла в этом уже не было. Он меня видел. А я буравила его ненавидящим взглядом. Мужчина сухо кивнул, глядя на меня, будто хотел сказать что-то вроде «до встречи», и направился к серебристому внедорожнику. Какая у него предсказуемая машина! Странно, что не чёрная. На таких только бандиты ездят! Ещё чего захотел! Мою квартиру! Нет уж. Сейчас я твёрдо решила бороться за неё до победного! Только вот что я могу против такого солидного бизнесмена или кем он там является?

Когда я в совершенно расстроенных чувствах шла собирать Димкины рисунки и краски, то мельком взглянула на своё отражение в зеркале. И опешила. У меня на лице и на груди была краска! Прямо такие жирные цветные мазки! И много мелких брызг на халате. Чёрт! В каком ужасном виде я предстала перед Ярославцевым! После его ухода долго не могла прийти в себя, обдумывая каждую фразу. Вадик говорил, что продал свою часть старушке. Этот пижон явно не был похож на старушку. Да и на старика тоже.

Конечно я тут же рассказала об этом странном визите подруге. И вскоре Люда откуда-то разузнала, что Ярославцев является владельцем магазина антиквариата. Может быть, я сошла с ума от отчаяния, но решила встретиться с ним, и попытаться разузнать, могу ли я выкупить у него часть моей квартиры, например, частями. Зачем ему доля, если остальное он всё равно не получит?

К этой встрече я готовилась основательно. Хотела доказать, что вовсе не страдаю от его козней и не являюсь несчастной овечкой, какой он меня видел, явившись ко мне домой и застав врасплох. Люда одолжила мне очень стильное платье-карандаш, туфли на высоком каблуке и маленькую элегантную сумочку. И строго настрого запретила что-то с собой делать. Сказала, что мне достаточно распустить волосы и слегка подкраситься. Я так и сделала. При моём росте чуть ниже среднего каблуки меня совершенно не портили и не делали дылдой. Рядом с любым мужчиной я выглядела достаточно хрупкой. И главное, я умела довольно ловко ходить даже на самых высоких шпильках. Правда, почти никогда этого не делала. Люда всегда восхищалась этим моим, как она говорила, даром свыше. Подруга страшно любила обувь на каблуках, но быстро от неё уставала и считала, что двигается на шпильках неуклюже. Другое дело, что у меня таких туфлей не было. Ходить мне в них некуда. Не с сыном же гулять на детской площадке. А покупать для какого-нибудь особого случая, чтоб пылились в коробке на антресолях, я считала неразумным. Потому и попросила у подруги. Благо, её одежда сидела на мне идеально. Даже неудобно было так роскошно выглядеть! Точнее непривычно. Это меня смущало. Казалось, что щёки вот-вот станут пунцовыми. Но, видимо, это только мне самой казалось, что я чересчур вызывающе одета. После такого контраста с собой в халате или спортивном костюме любая приличная одежда покажется мне чем-то невозможно праздничным.

Офис Ярославцева я нашла быстро. Он находился в бизнес-центре недалеко от поликлиники, в которую я водила сына. Весь путь до его кабинета для меня был словно в тумане. Безумное волнение не позволило ничего рассмотреть и запомнить. Секретарь, миловидная брюнетка, сообщила своему руководителю о моём визите и меня тут же пропустили.

Он принял меня, сидя за столом на балконе. Это был просторный балкон с окнами в пол. Завтракал. Перед ним стояла чашка кофе и молочник, блюдо с фруктами и бутерброды с красной рыбой. Я, повинуясь его кивку и не решаясь начать, присела на краешек стула. Всё здесь меня смущало, начиная от роскошной обстановки и заканчивая его чересчур прямым взглядом, каким он меня буравил.

– Здравствуйте, Алевтина Гавриловна. Чай, кофе?

Ярославцев и бровью не повёл при виде меня. Должно быть, совершенно не был впечатлён. Не знаю почему, но меня это задело. Я ожидала какой-то реакции. По крайней мере, если не восторга, то одобрения в его глазах. Но ничего подобного не увидела.

– Спасибо. Ничего не нужно.

Не знаю, где я находила силы говорить с ним, ведь он – причина всех моих проблем и того ужаса, что окружает нас с Митькой последние несколько недель. Наверное, мне придавала уверенности мысль, что я борюсь за благополучие своего ребёнка. Лично для себя я бы никогда ни на что подобное не решилась бы.

– Я вас слушаю. Вы передумали насчёт продажи квартиры?

– Скажите, зачем вам именно наше жильё? – спросила я.

– Старинный дом, удачное расположение… Вам не обязательно знать всего. Главное – мне эта квартира нужна.

В груди всё сковало и это мешало дышать. Он так спокойно говорит о том, что хочет отобрать у меня жильё… Я лихорадочно теребила ремешок сумки и зачем-то поглядывала на часы. Мне казалось, что Ярославцев держался со мной почти презрительно. И это вводило в полнейший ступор, мешая соображать. Все заготовленные слова вылетели из головы, и мне дико хотелось одного – убежать.

– Елисей Эдуардович, – я судорожно сглотнула, чувствуя, как предательски дрожит голос. – Я хочу выкупить у вас долю. Частями. Это возможно?

– А мне это зачем? – спросил он крайне сдержанно, будто говорит с не совсем адекватным человеком. – Я не для того её покупал, чтобы продавать.

– Но… Вы же понимаете, что я не отдам вам свою квартиру? Даже не надейтесь. Я буду на неё бороться до последнего!

Он помешивал ложечкой чай, а после этих слов поднял на меня глаза, полные искреннего удивления. Словно ожидал сейчас услышать что-то совершенно иное. Ярославцев вдруг положил руку на стол. Невольно я проследила за его движением и увидела половинку грейпфрута. Он коснулся кончиком пальца самой сердцевинки, провёл по ней медленно, будто наслаждаясь этим странным поступком. Палец его проскользнул между плотными красными дольками вперед, назад, снова вперед и назад. Я не сразу осознала, что наблюдаю за этим действом, как загипнотизированная. Выглядело не просто странно, а вызывающе пошло.