– Волнуешься? – участливо прозвучало в трубке.

– Конечно! А ты бы не волновалась? – ответила я подруге, глядя на город из окна автобуса.

Волновалась я, потому что ехала в медицинский центр за результатами обследования сына. Кто бы не переживал о здоровье своего ребёнка? Мы проходили врачей и сдавали анализы для оформления в детский сад. Диме четыре года. Врачи ставили ему задержку речи.

– Ну, ты позвони, как только узнаешь, – попросила Люда. – Держу за вас кулачки, чтоб всё было отлично.

– Хорошо, конечно, – кивнула я.

И запнулась. Потому что увидела их. Своего мужа и какую-то девушку. Это точно был Вадим! Он сидел на капоте автомобиля и прижимал её к себе. Они целовались. Так открыто, не скрываясь, вопиюще нагло. Банальная, по-дурацки сериальная, нелепая ситуация – жена случайно видит мужа с другой… Только вот они не знали, что я их вижу.

От шока я даже рассмотреть её не успела. И совсем не запомнила, какой у неё цвет волос. Моя маршрутка уже проехала их и завернула на другую улицу. Да и какая, в сущности, разница, кто разлучница, когда твоя идеальная семейная жизнь в один момент рухнула и придавила тебя обломками?

Забирала результаты обследования сына я как во сне. Даже не помню толком подробностей. Заглянула в них, и ничего не поняла. Перед глазами все расплывалось, меня трясло, и голова совершенно отказывалась соображать. Поэтому с документами решила разобраться позднее.

Если задуматься, наши беды начались гораздо раньше. То, что вначале казалось светлым, добрым и прекрасным, закончилось с рождением сына. Дальше наши отношения стали сложными, рваными, невыносимыми. Из них ушло понимание и доверие. Не говоря уже о страсти. И когда я впервые увидела на шее мужа след чужой помады, то сначала отказывалась в это верить. Убеждала себя, что мне показалось, что я ошиблась или не так поняла. В общем, обманывала себя как могла. И этим только растягивала агонию. Я ещё надеялась что-то «починить». Думала, что нашу семью ещё есть надежда спасти. И ради этого закрывала глаза на его грубости, поздние возвращения домой, абсолютное равнодушие. В наших семейных вечерах не было ничего кроме недовольства и раздражения. Мы оба отравляли себе жизни, находясь рядом. Сейчас мне непонятно только одно – зачем он терпел меня и молчал о другой? Почему нельзя было сказать всё честно и уйти к ней? Скорее всего, дело было в общей квартире, которую мы купили через год после свадьбы. Эту мою мысль подтвердила и подруга Людка. Вместо того, чтобы сообщить ей о здоровье сына, я рассказала по телефону о случившемся.

– Ох, как же я терпеть не могу всех этих любовниц! – воскликнула она, пытаясь придать голосу бодрости. – Они как паразиты – прилипают к семье, и давай из неё сосать ресурсы. Причём сами обычно ничего собой не представляют. Жалкие, не устроенные. Хоть так могут почувствовать себя женщинами. Ну, ты не переживай. Очень скверная, конечно, ситуация, но рано или поздно все мужики идут налево. Главное помнить, что всем в отношениях нужен не только секс, но и выгода. Союз должен что-то кроме постели давать. Финансовое благополучие, комфорт, положение в обществе – у кого что. Тупо ради секса никто из семьи не уйдёт.

– А чем мы с Димкой Вадику выгодны, Люд? – всхлипнула я. – Мы, наоборот, для него обуза.

– Как это? А квартира? У вас роскошная трёшка в хорошем районе! Куда он из неё денется?

Признаться, это было слабое утешение – знать, что муж с тобой из-за квартиры.

– Никогда не понимала женщин, которые соглашаются на унизительную по сути роль любовницы, – продолжала утешать меня кума. – Быть любовницей – это заведомо проигрышная позиция. Любовниц ненавидят все жёны и сами любовницы, если им повезёт стать жёнами. Потому что знают, чего от себе подобных ожидать. Даже женой, которой изменяют, быть лучше. Потому что она – главная. Почему-то любовниц всегда скрывают от жён, а вот жён от любовниц почти никогда. Улавливаешь? Жену потерять бояться, а любовницу нет.

В тот день Вадим появился дома вечером, когда Димка уже спал. Я старалась усмирить клокотавшие во мне ревность и злость. Но это не удавалось даже после принятого успокоительного. Поэтому мой вопрос, когда я вошла на кухню и остановилась перед ним, пившим чай, прозвучал весьма ядовито.

– Ничего не хочешь мне сказать?

Он поглядел вопросительно и сглотнул. Наверное, такое начало разговора ввергнет в ступор любого, даже того, кто ни в чём не виноват. Но тогда я об этом не думала. У меня не было никакого желания подбирать слова и быть осторожной с высказываниями, чтобы не задеть его чувства. Напротив, я как раз хотела именно задеть.

– В смысле? Ты о чём?

– Где ты сегодня был?

– На работе, – он отвёл взгляд, поднёс ко рту чашку и сделал глоток.

– Не ври!

– Слушай, если у тебя плохое настроение, то причём здесь я? – спокойно спросил Вадим.

Отличный способ снять с себя ответственность и выставить меня дурой. Он любит вот так перекинуть вину на другого и уйти от ссоры. Но сейчас я не собиралась отступать.

– Ты можешь объяснить, что происходит? – вздохнула я. – Скажи мне честно хотя бы раз, мы всё ещё семья?

По-моему, прозвучало жалко. Я так решительно начала, но как обычно спасовала перед Вадимом и его равнодушно-насмешливым взглядом. За годы наших отношений я так привыкла держать всё в себе, во всём соглашаться и уступать, что просто не научилась обсуждать проблемы. Мне всегда было проще сделать больно себе, чем ему, перетерпеть, поступиться чем-то важным. Хотя я понимала, что это не правильно. Но духу не хватало вести себя иначе.

– Ты хочешь поругаться, что ли? – осведомился муж. – У тебя ПМС?

Это выглядело, как издёвка. И у меня даже аргументов не нашлось, чтобы достойно ответить на подобную глупость. А он поставил чашку в раковину, как обычно, даже не думая её мыть, и направился в гостиную.

– Мы вообще-то не договорили! – я двинулась следом.

Но Вадик лишь фыркнул.

– Как мне всё это надоело! – выпалил он в сердцах.

Что надоело? Я? Димка? Наша совместная жизнь? От этой небрежно брошенной фразы мне стало так горько! Будто он разом обесценил все наши отношения, все десять лет брака!

В тот вечер мы так и не поговорили. Он надел наушники, сел за компьютер и больше ни слова мне не сказал. А я в ванной глотала слезы, надеясь, что звук включённого душа заглушает мои всхлипы. И корила себя за то, что неправильно начала разговор. Нужно было сказать, что я чувствую себя больше ненужной ему и единственное, что держит нас вместе, – это сын. Но я не осмелилась. А как вернуться к этому разговору – не знала.

Мой маленький уютный мир трещал по швам, а я понятия не имела, что делать, как спасать семью. Любые мои попытки что-то предпринять походили на то, как если бы хирург пытался лечить гангрену подорожником.

Мой давний глубинный страх, что он меня не любит, вырвался наружу. А ведь всё так красиво начиналось! Но к двадцати восьми годам я рисковала стать разведёнкой с неудавшейся личной жизнью и маленьким ребёнком на руках. Скажи мне кто-нибудь десять лет назад, в разгар нашего с Вадимом романа, что пройдёт сравнительно мало времени, и всё сложится именно так, я бы ни за что не поверила.

Десять лет назад

Когда мне в лицо полетел очередной ком мокрого снега, тетрадь всё-таки выпала из рук. И прямо в лужу. Я попыталась быстро поднять, но один из них с хохотом наступил на неё. Бумага размокла и просто расползалась в моих пальцах.

– Ой, порвалась, да? – заржал тот, что был в чёрной шапке с помпоном.

Шестиклашки. Они часто ошивались в нашем дворе и дразнили меня. Но обычно просто кричали издалека всякие гадости. А сегодня непонятно что на них нашло. Налетели на меня втроём и стали забрасывать снегом. Он уже таял и хорошо лепился в снежки. Только вместе с ним в меня летели и комья грязи вперемешку с прошлогодними листьями. На светлой куртке оставались следы. Я бросила эту несчастную тетрадку и побежала к подъезду. Успела заскочить внутрь и захлопнуть двери, пока мне в спину не полетел очередной тяжёлый ком грязного весеннего снега.