Кира перевернула несколько страниц обратно. Стала играть. Игнатий подтащил свой стул к роялю. Стали играть в четыре руки. Казалось, музыкальный класс был наполнен любовью, как смерть, и смертью, как любовь. Лариска сидела потрясенная и отверженная. Зазвенел звонок. Игнатий тут же поднялся и ушел. Кира и Лариска выходят на улицу. Лариска заплакала.
Лариска . Дура.
Кира . Почему?
Лариска . Только в своей музыке и понимаешь… А ты заметила, как он смеется, как будто произносит букву «т». Т-т-т-т…
Кира . Отстань!
Лариска . Виски у него впалые и стройные, как у коня. Он похож на обросшего, выгоревшего за лето беспризорника.
Кира . На императора, на коня и на беспризорника.
Лариска . А как ты думаешь, я ему хоть немножко нравлюсь?
Кира . Нравишься, нравишься…
Лариска . А с чего ты взяла?
Кира . Вижу.
Лариска . А как ты это заметила?
Кира . Он бронзовеет.
Остановились возле памятника старины.
Лариска . Какой молодец!!!
Кира . Кто?
Лариска . Тот, кто это построил. Он ведь его не себе построил, а нам.
Кира . И себе тоже.
Лариска . Себе чуть-чуть…
Помолчали. Лариска подняла голову.
Лариска . Смотри… Вон плывут моя нежность и печаль.
Кира . Где?
Лариска . Человеческие чувства и голоса не рассеиваются, а поднимаются в небо. А оттуда передаются в более высокие слои атмосферы. Может быть, сейчас где-нибудь в Галактике бродит голос Есенина?
Представляешь… океан. Ночь. Вода черная. Небо черное. Горизонта не видно, сплошная чернота, будто земной шар на боку. Не поймешь: где вода, где воздух… И вдруг… рарака засветится точечкой, и сразу понятно: вот небо, вот море. Просто сейчас ночь, а будет утро…
Кира . А что это – рарака?
Лариска . Морской светлячок. В море живет.
Кира . А при чем тут светлячок?
Лариска . Игнатий – моя рарака. Если он есть – я обязательно выплыву. Конечно, мне до него, как до Турции. Но я буду плыть к нему всю жизнь, пока не помру где-нибудь на полдороге.
Кира . Счастливая… Знаешь, куда тебе плыть…
Лариска . И ты знаешь. У тебя своя рарака. Талант.
Кира . А что мне с него?
Лариска . Другим хорошо.
Кира . Так ведь это другим.
Лариска . Ты будешь жечь свой костер для людей. В этом твое назначение.
Кира . Значит, я буду жечь костер, а ты около него греться?
Лариска . У меня свой костер. Костер любви…
Запела. Кира подхватила второй голос. Поют, глядя друг на друга.
Кира , Лариска . Ночевала ту-чка золотая на груди уте-еса велика-на…
Дом Игнатия. Югославская мебель. Современное понимание красоты и удобства. Никита, семнадцатилетний человек, сидит за швейной машинкой и шьет.
Зоя . Никита, если ты сию минуту не прекратишь это безобразие, я сброшу машинку с седьмого этажа и разобью ее вдребезги.
Никита . А что я делаю?
Зоя . Вместо того чтобы заниматься алгеброй, ты шьешь штаны.
Никита . Не штаны, а джинсы.
Зоя . Это ж стыдно кому-нибудь сказать. Засмеют.
Никита . Почему я должен ориентироваться на мнение каких-то людей, которых я даже не знаю?
Зоя . Твой дед был музыкант, отец музыкант. А ты куда себя готовишь? В сферу обслуживания?
Никита . Раньше было главное – иметь высшее образование. А сейчас – совсем другое.
Зоя . Что же?
Никита . Хорошо делать то, что ты делаешь. Не то, чем ты занимаешься. А то, как ты делаешь свое дело. Время снобов ушло.
Зоя . Значит, я сноб?
Никита . Я этого не сказал.
Появляется Игнатий.
Зоя . Скажи ему!
Игнатий . Что я должен ему сказать?
Зоя . Вместо того чтобы готовиться к экзаменам на аттестат зрелости, он поехал в военторг, купил плащ-палатку и теперь шьет себе штаны…
Никита . Джинсы…
Игнатий . Он хорошо шьет?
Никита . Фирма.
Игнатий . Тогда пусть шьет.
Зоя . Он провалится в институт, и его возьмут в армию.
Игнатий . Армия – не тюрьма.
Игнатий пошел из комнаты.
Зоя . Ну скажи же ему!
Игнатий . Что?
Зоя . Он должен делать то, что должен.
Игнатий . А откуда мы знаем, что он должен, а чего нет… Отстаньте от меня. Я устал.
Зоя . Никита, папа должен сейчас заниматься музыкой. Иди в свою комнату.
Никита забирает шитье. Уходит. Зоя начинает накрывать на стол.
Зоя . Ты совсем не занимаешься ребенком. Такое впечатление, что тебе все равно.
Игнатий . Что ты хочешь?
Зоя . Я хочу, чтобы ты обратил внимание на своего сына и на себя самого. Ты совсем перестал готовиться к конкурсу. Кончится тем, что ты опять провалишься и останешься преподавателем чтения хоровых партитур.
Игнатий . Ну и что? Я работаю в педагогическом училище, которое готовит учителей пения в общеобразовательной школе. Учителя пения должны уметь читать хоровую партитуру. Что тебя не устраивает?
Зоя . Но ведь твои студенты не собираются быть учителями пения. Они все хотят быть Рихтерами и к твоему предмету относятся как к необязательному. Получается, что ты – необязателен.
Игнатий . Зачем ты это говоришь? Кому я необязателен? Себе? Тебе?
Зоя . Лично мне, клянусь Никитой, совершенно все равно, кем ты работаешь. Но у тебя самого будет плохое настроение. У тебя появится комплекс уходящего времени. Комплекс несостоявшейся личности. Посмотри на Нисневича. Бесслухий гудок. Однако прошел конкурс – и теперь пожалуйста, первая скрипка в оркестре. А ты с твоими данными… Если бы ты занимался хотя бы по четыре часа в день.
Игнатий ( безразлично ). Хорошо…
Зоя . С тобой, по-моему, что-то происходит. Тебе все безразлично. Может быть, ты болен? Может быть, у тебя открылась язва?
Игнатий . Нет, не открылась.
Зоя . Откуда ты знаешь?
Игнатий . Я бы почувствовал.
Зоя . Ты совершенно за собой не следишь. Ешь не по режиму. Посмотри на Нисневича. Он твой ровесник, а выглядит на 20 лет моложе. Ты рядом с ним, как дядя с племянником. Посмотри на себя в зеркало: начинающий старик!
Игнатий . Зачем ты это говоришь?
Зоя . Чтобы ты ел. И занимался.
