«Нужно будет придумать потом место, куда её перепрятать», — подумала Даша. Она вышла в коридор и повесила куртку. Включила на кухне свет. На плите стояла жареная картошка.

— Есть будешь? — спросил, как ни в чём не бывало Виктор. Он не слышно, подкрался сзади, и она вздрогнула от неожиданности.

— Да, буду, — коротко ответила Даша, показывая своим видом, что всё ещё сердится на него.

— Ты в поликлинике так долго задержалась? — поставил перед ней тарелку с вкусно пахнущей картошкой, Виктор.

— Да, в поликлинике, — она взяла вилку. Получилось неплохо, отметила про себя Даша, вот только специй немного переборщил.

— УЗИ делали? — Виктору не терпелось скорее узнать все подробности. — Что сказали?

— Сказали, что всё хорошо, — равнодушным тоном ответила Даша. Ей было интересно наблюдать, как Виктор сгорает от любопытства.

— Пол ребёнка, уже виден? Мальчик или девочка?

— Девочка, — спокойно ответила Даша и встала из-за стола. — Я в ванну.

Виктор думал над словами Даши:

«Значит девочка. У него будет дочь! Нужно обязательно попросить прощения».

Он вошёл в комнату, где вчера спала Даша, и лёг на кровать, обдумывая как лучше это сделать. Что-то твёрдое упёрлось в спину. «Наверно книга», — подумал Виктор и вытащил предмет. Глаза расширились от удивления — это была папка художника! Он собственными глазами, видел вчера её в руках у Антона. Виктор извлёк лист. Чуть улыбаясь, на него смотрела Даша. Портрет имел поразительное сходство с оригиналом, чувствовалась рука профессионала. Виктор перевернул картину. Размашистым подчерком было написано:

Любимой девушке, Даше.

Как тяжело…. Я так хочу уйти….

Подальше от тебя, не слышать голос твой….

Не билось сердце чтоб в моей груди,

Чтоб снова стать мне ясной головой…

Виктор перечитал ещё раз — «Любимой девушке, Даше». Он отбросил портрет в сторону и нервно зашагал по комнате. Чувство гнева в нём нарастало с каждой минутой. Не дожидаясь, когда Даша сама выйдет из ванной комнаты, он дёрнул ручку. Дверь открылась. Даша сушила волосы феном.

— Ты встречалась с ним?! — кричал Виктор в не себя от злости.

— Витя, ты меня испугал! — отшатнулась Даша.

— Отвечай, когда тебя спрашивают! Зачем ты взяла у него портрет? А я как дурак ждал тебя весь вечер! Ещё прощения хотел попросить! Ты встречалась с ним?

— С кем? С кем я могла встречаться? Витя, ты себя уже не можешь контролировать! Действительно, Антон сказал, что ревность — это болезнь! Тебе нужно лечиться!

Глаза Виктора округлились, имя Антон, подействовало на него, как красная тряпка на быка.

— Ах, Антон, тебе это сказал?! Ну и проваливай тогда к своему Антону! Я даже вещи тебе помогу собрать!

— Если, я сейчас уйду, то никогда не вернусь, — тихо сказала Даша.

— Уходи! Я больше не намерен терпеть, — ответил Виктор и открыл входную дверь, затем развернулся и пошёл в комнату.

Даша стояла в коридоре, не чувствуя холодного потока воздуха из разбитого окна на лестничной площадке. Несколько минут ушло на раздумье, что делать дальше. Она ещё надеялась, что Виктор остынет и вернётся. Попросит извинения за своё поведение, но чуда не произошло. Вероятно, он чувствовал себя правым.

В шкафу вещей было не много, но ей не хотелось их трогать. Она бросила в пакет вязаный свитер и брюки, подняла с пола папку и спрятала её под матрац. Она надеялась сюда ещё вернуться.

На улице сыпал мокрый снег, белые хлопья густо налипали на одежду, мешали идти вперёд. Она посмотрела на часы — одиннадцать вечера, город засыпал. Серые стены многоэтажек побелели от налипшего снега. В считанных окошках горел свет, мелькали тени хозяек на кухне. Где-то неподалёку хлопнула дверь подъезда, раздался радостный лай собаки, а спустя мгновение, мимо пробежала такса. Жизнь шла своим чередом. Опустившись на холодную скамейку, Даша расплакалась — ей некуда было идти.

Всю ночь Ирина не могла уснуть, только под утро ей удалось погрузиться в сон, но и он был не долгим и тревожным. Начинало светать, первые лучи солнца пробивались сквозь плотную ткань штор, образуя причудливые движущиеся тени. Несмотря на ясность неба, бушевал сильный ветер, обледенелые ветки дерева периодически стучали в разрисованное морозным узором окно. Ирина встала и отдёрнула занавески, комната наполнилась светом. Сергей открыл глаза, посмотрел не довольно на часы и, укрывшись с головой одеялом, вновь уснул. В выходные дни он любил спать долго, а потом быстро вскакивал, вспоминая, что у него неотложные дела, и исчезал до вечера. Ирина уже привыкла к этому и не задавала лишних вопросов, избавляя себя от ненужных переживаний. В последнее время они вообще почти между собой не разговаривали. И как казалось Ирине, мужа это вполне устраивало. Лишь изредка, для порядка, она проверяла его записную книжку, карманы пиджака и бардачок в салоне машины, так на всякий случай, как говорится. Но ничего подозрительного, что наводило бы на мысль о любовнице, на её взгляд, не было. Значит, Серёжа действительно занят исключительно служебными делами. Хотя слабый внутренний голос ей иногда подсказывал, что не всё так просто и гладко в их семейных отношениях. Муж давно уже не так искренен и предан ей, как в былые студенческие годы, когда они не могли и дня прожить друг без друга. Теперь всё изменилось, обыденность и повседневный быт помогли навсегда нарушить гармонию отношений и трепетность взаимных чувств. Сергей отдалился, стал чужим, невидимое звено понимания и любви незаметно утратилось. Остались лишь серые будни, не договорённость и равнодушие. Отчасти какую-то долю своей вины Ирина признавала, но что-то изменить, сделать себя и любимого человека счастливым, считала не возможным. А всему виной была только одна ошибка, которая вот уже столько лет не давала ей покоя, напоминая о её эгоизме и легкомысленности. Только теперь она поняла, что этому нет прощения и ничего уже нельзя исправить. Она сама своими собственными руками лишила себя права на счастье, в том числе и материнского. Бессонные ночи, безмолвные слёзы раскаяния в подушку, вот и всё на что она была способна. Но сегодня Ирина проснулась с твёрдым намерением всё исправить, изменить свою жизнь. Откладывать всё на потом, надеясь неизвестно на что, она больше не могла. Бездействие равносильно смерти в её ситуации. Нужно попытаться что-то сделать. Ирина решила начать со своего прошлого, возможно ей удастся изменить жизнь не только свою, но и того человечка, которого много лет назад обрекла на казённую жизнь, лишила возможности узнать материнскую ласку. Сейчас как никогда ей захотелось всё исправить, или хотя бы попытаться это сделать. Она немедленно вернётся в тот город и разыщет свою дочь, попросит у неё прощения и не только у неё, но и у Катерины, ведь получается все эти годы, сёстры были лишены общения. Конечно, одного прощения не достаточно, но больше так жить нельзя! Ирине даже показалось, что как-то стало легче, только чувство тревоги по-прежнему продолжало беспокоить измученную душу. Не раздумывая, она собрала сумку и, оставив на столе записку, что на несколько дней срочно уезжает к сестре, оделась и вышла на улицу.

Вот уже пять минут, как кто-то настойчиво звонил в дверь, Катя набросила халат и вышла в прихожую. Стрелки настенных часов показывали восемь. Кто бы это мог быть в такую рань?

В первый день каникул, хотелось отоспаться, как следует, она даже Валере запретила приходить сегодня. Нужно хотя бы один день потратить на сон, чтобы восстановить силы к началу учебного процесса. Даже не смотря на то, что знания ей давались легко и без особого труда, волнение и бессонные ночи всё же сделали своё дело, она чувствовала себя как выжатый лимон. Несколько дней абсолютного отдыха, сейчас не помешали бы.

Она посмотрела на себя в зеркало и с сожалением подумала, что наверно сегодня не получиться воплотить свои планы в реальность. Длинные навязчивые трели звонка окончательно прогнали весь сон. Катя открыла дверь. На лестничной площадке стоял Валера.