– А я почему-то думал, что у дедушки была трубка. И он бы такой высокий, и веселый.

Андерсен задумался.

– Нее, он был как ты. Такой небольшой и правильный дедушка. Он бегал по утрам, потом водные процедуры. Шел на работу. А вечером читал газету. Пил мятный чай с медом. Принимал ножные ванны и ложился спать. Я вот думаю, что ты бы с ним хорошо поладил… Но вот маму он очень сильно любил. И всегда ее слушался.

– Я ее тоже очень люблю, – сказал Барбóне , а про себя подумал “Конечно, жалко, что мы живем так далеко друг от друга, но все же и хорошо. Очень уж она деятельная, моя мама”

– Что она тебе сказала?

– Велела закрыть окна и выключить электроприборы.

– Да, все правильно. Вот ты, наверно, этого не помнишь, а когда ты был еще совсем маленький, в дом залетела шаровая молния…

– Да, я помню… это было ужас-ужас как страшно…

– …И вот, а бабушка сидела у окна и перешивала старые простыни тебе на пеленки. Вот раньше подгузников не было…

Барбóне понял, что знаменитую историю про шаровую молнию ему все равно придется сегодня прослушать в полной версии. Эту историю он слышал каждый раз, когда гроза заставала его в компании мамы или Андерсена. И если маму через раз удавалось переключить на что-то еще (например, пойти поснимать белье с улицы или позакрывать окна), то Андерсен всегда добирался до конца этой драматической истории, не взирая ни на что.

– … ты с детства был такой непослушный! – продолжал Андерсен, очевидно, заканчивая про пеленки и коварство Барбóне в младенческом возрасте, – …И вот, сидит, значит, бабушка у окна. Шьет тебе пеленки. И так она увлеклась, что совсем не заметила, как все вокруг потемнело. И как бы замерло. Затихло в ожидании чего-то страшного. И тут, смотрит она, прямо перед ней в саду двигается между деревьев такой светящийся шар. Ну размером, где-то с футбольный мяч. И двигается он как-то странно. Как будто он живой. Остановится у дерева, немного повисит, подумает. Потом к другому дереву перейдет. У того задержится на несколько секунд. Туда-сюда колышется и дальше плывет по воздуху. Как будто он ищет чего-то. А бабушка просто остолбенела и дар речи потеряла. А шар как будто ее заметил и двинулся в ее сторону. Так неспешно, но очень целенаправленно. Тут бабушка вскочила и побежала от него вглубь дома…

Барбóне положил Анденсена на кухонный стол и полез в холодильник. Все место на нижней полке занимали разнообразные лекарства, настойки, мази и натирки – Андерсон считал, что любые медикаменты следует хранить при постоянной температуре +4°. Средняя полка была занята вареньем – Барбóне наваривал осенью десятки литров варенья; самое нежное – землянично-сливочное или ревень с ванилью и кардамоном – хранилось в холодильнике, менее ценное – в подполье. На дверце одиноко стояло полбутылки молока. В поддоне внизу увядали остатки зеленого салата – последние дни ему было уже совсем нехорошо.

‘Надо сходить в магазин. Но гроза!’ – озабоченно подумал Барбóне , глядя в окно – ‘Даже и зонт не открыть – вон что делается, унесет вместе со мной, и буду я болтаться там в небе среди дождя и града, и молний, а потом меня выкинет за сотни километром отсюда – где-нибудь в Китае… и там все будет совсем по-другому. Например, там…”

– … ‘Остановись, дальше ты не пройдешь’ – закричала она страшным голосом. И выставила руки перед собой. А ты спал в своей кроватке в соседней комнате. И ничего не знал. – Андерсен сделал драматическую паузу, как артист в театре – И что ты думаешь? Молния замерла, потом начала крутиться на месте. Быстрее-быстрее, еще быстрее, еще быстрее и вдруг – бабушка только и успела, что закрыть глаза – она взорвалась с оглушительным шумом. Вот здесь на кухне все и произошло. Лампочки по всему дому перегорели. Разом сломались все часы, какие у нас были. А с бабушкой все хорошо. Только ожоги на руках. И она стала какая-то тихая. Знаешь, так замрет и как будто прислушивается к чему-то. Или как бы смотрит куда-то в будущее.

– Андерсен, будешь молока? Или могу сварить нам манную кашу. Пополам с малиновым вареньем? Салат я тебе не рекомендую, он уже тоже замер и смотрит куда-то в будущее.

– Покажи.

Барбóне достал салат и протянул его Андерсену.

– Вот еще! – Андерсен возмущенно затряс головой, – Дай сюда, я съем! Продукты переводить. Отличный салат. Закрывай уже холодильник, весь холод выпустишь.

Хорошая память, обстоятельность и экономность – вот три кита, на которых стоял мир Андерсона последние 100 лет по меньшей мере. Барбóне и сам не любил выбрасывать продукты, но этот салат… Надо все же пойти в магазин.

Барбóне надел теплый свитер, дутые непромокаемые штаны, большие боты для трекинга на шнуровке, желтый клеенчатый плащ с капюшоном. Весь закутанный и застегнутый он походил на тщательно упакованный сверток. Из низкого домика капюшона торчал один нос – чтобы увидеть себя в зеркале Барбóне пришлось высоко задрать голову.

– Андерсен, на кого я похож? Я похож на беженцев, спасенных в море береговой охраной? Или на космонавта перед выходом в открытый космос?

– Ты похож на Пуделька, который идет в грозу за продуктами. – Андерсен не любил неточности и преувеличения, – И зайди по дороге в библиотеку, у меня кончились все книги. Возьми мне что-нибудь интересное. Типа “Писем к Луциллию”. Только проверь, чтобы все страницы были на месте. И не замочи книгу, а то там дождь на улице… И смотри, маленький Пуделек, чтобы тебя не унесло ветром. А то мне будет тебя очень не хватать.

Барбóне проверил в карманах деньги, сумку, ключ, прислушался к неистовым завываниям ветра снаружи, мысленно собрался с силами и взялся за ручку двери, чтобы шагнуть в бушующую неизвестность.

– Милейшая владычица читального зала! Когда последний раз вам говорили, что вы красавица, умница и просто дама, приятная во всех отношениях? – Мыш Шмортик, умильно улыбаясь, склонил голову набок.

Овца покраснела и что-то нечленораздельно залепетала.

– Так вот подумайте об этом на досуге! – строго продолжил Шмортик, затем пыхнул трубкой, поправил маленький красный беретик, – А пока, я все же попрошу вас найти мне «Основы аэронавтики для мышей» или я потеряю веру в человечество, а это страшно.

Овца, булькая что-то обиженное, поплелась вглубь зала за стеллажи, Барбóне опустил глаза вниз, посмотрел на свои лапы в ботах для трекинга на шнуровке и подумал: “Я – Пудель Барбóне , у меня большие лапы… А все-таки нехорошо он с нею так…”

Шмортик раздраженно барабанил пальцами по стойке выдачи книг, потом повернулся к Барбóне .

– Вы меня осуждаете? Я вижу, что осуждаете. Но как можно быть такой глупой овцой!? Вот вы, очевидно, очень правильная собака. Вот вы бы справились с этой задачей, если бы я вас попросил?

Барбóне ненадолго задумался.

– Я бы справился.

Шмортик решительно протянул ему свою лапу в черной автомобильной перчатке-митенке:

– Шмортик, изобретательный мыш, очень приятно!

– Барбóне Громмер, среднестатистическая правильная собака, очень приятно…

– Хм.. А как вас обычно называют дома?

– Дома? Дома меня обычно называют просто Барбóне . Или еще Пуделек.

– Отлично! Я тоже буду вас так называть, Пуделек Барбóне , – Шмортик перевесился через библиотечную конторку и с нетерпением заглянул в недра книгохранилища, – Где она? Сколько можно ждать?

“Она же ушла всего пару минут назад,” – подумал Барбóне , “Какой нетерпеливый этот изобретательный мыш. И какой… необычный.”

Необычный? Мягко сказано. Если бы Шмортику вдруг, по какой-то причине, нужно было затеряться в толпе, он бы просто не сумел этого сделать. И дело не в том, что был он высок и очень худ. И не потому, что одет он был… Элегантно? Ярко? Неожиданно? – все стразу и более того. Например, сегодня на нем был черный кожаный костюм мотогонщика, а на голове – маленький красный беретик. И даже не потому, что он почти постоянно курил маленькую трубку – да-да, даже в тех местах, где висела табличка “Не курить!” Просто с первого взгляда на Шмортика любой сразу чувствовал, что дальше будет о чем рассказать домашним за ужином. Шмортик притягивал внимание. О да, Шмортик был именно такой.