– Это во что же вы такое интересное ввязались? – с любопытством, граничащим с неприличием, спросил Карл, талантливый лекарь из Шинты и давний знакомый Наи.

Обращаться к нему раньше толком и не доводилось, только если надо было пополнить запасы вроде ранозаживляющей мази или бутылька с обезболивающим, зато он имел нездоровую тягу к историям о разного рода авантюрах и приключениях, чем больше крови, тем лучше. Обычно она специально для него заготавливала что-нибудь увлекательное, но сегодня развлекать кого-то просто не поворачивался язык.

– Сгорело поместье лорда Мейсома, – ответил Лис, терпеливо наблюдая за тем, как Карл смазывает обгоревшие ладони. Удивительное самообладание, даже ни разу не дернулся, хотя болеть должно было невыносимо. Ная даже позавидовала.

Карл только цокнул языком, но ничего не сказал и не сбился, разве что помрачнел; сам когда-то рассказывал, что от четкости его действий иногда зависит чужая жизнь, и позволить себе раскиснуть даже от самой черной внезапной вести было бы попросту безответственно.

Сесть в приемной комнате, кроме занятой Лисом кушетки, было негде: все свободное место занимали книги, шеренги склянок, свертки ткани и инструменты пыточного вида. Даже в кресле обнаружилась не слишком чистая и липкая металлическая миска со следами копоти, в которой явно что-то варили. Ная подцепила ее двумя пальцами, переставила на пол и упала в кресло, откинувшись на спинку. В комнате приятно пахло травами, а наспех намешанная Карлом бурда отогнала тошноту, зато окончательно разболелась голова, а эмпатические способности вырвались из-под контроля, и теперь она улавливала случайные всплески эмоций от окружающих, даже тех, кто просто прошел рядом с домом лекаря.

– Готово, – он затянул бинт, вручил Лису кружку с обезболивающим настоем и снял очки, которые надевал при работе с клиентами. – С поместьем, конечно, дела… У нас все кругом горит, видели, наверное. А лорд что?

– Сгорел.

– Дожили, – Карл бесцеремонно подвинул абсолютно апатичного Лиса и сел на край кушетки. – Даже графов сжигают среди белого дня… Боюсь представить, что теперь будет с Шинтой и кому она достанется. Слышал, у него детей нет?

– Сын, – возразила Ная. – Правда, Максу всего семнадцать, но у него и жена осталась.

– В семнадцать уже можно соображать. Посмотри на нашего принца, он же из столицы в этом возрасте и сбежал, зато какой регион создал! И это без помощи.

– Да. Но Максимилиан еще ребенок, – через силу сказал Лис. – Пока вырастет и поумнеет, герцог Брамс приберет все к своим рукам. Не худший вариант.

– Да лучше б принцу, он хоть рядом. Не доверяю я этим столичным, граф хоть изредка заезжал в город, – Карл махнул рукой и спросил. – Вы сейчас куда? Если на постоялый двор, то лучше у меня оставайтесь, а то смотреть на обоих больно.

– Спасибо, – улыбнулась Ная.

– Тогда пойду готовить ужин, – он встал и скептически оглядел комнату. – Заодно расчищу, где можно лечь.

Ная хмыкнула. С порядком у Карла были натянутые отношения, большее, на что его хватало – сгрести вещи в шкаф, а особо впечатлительных не пускать в жилую и рабочую часть дома, чтобы не шокировать окровавленными тряпками и инструментами, которые не успел отмыть. Впрочем, в работе он всегда умело сдерживал свою тягу к хаосу, с лихвой компенсируя ее в быту.

– Ты дальше в Лангрию? – спросила Ная, когда они с Лисом остались одни. Молчание давило, а от улавливаемых эмоций, смешивающихся в какофонию, становилось тревожно на душе.

–Наверное, найду Макса и леди Авильон, – Лис вздохнул и сгорбился, упершись локтями в колени и свесив между ними кисти рук. – С Эллен у нас не слишком хорошие отношения, но лучше пусть узнают от меня, чем от посыльного.

– Ты думаешь, почта не попадет к ним раньше?

– Не знаю. Надеюсь.

Его настроение Нае совсем не понравилось – слишком упадническое, как будто он вот-вот сойдет с ума, окончательно отключившись от мира.

Поддавшись порыву человеколюбия, она села перед Лисом на корточки и осторожно, не сжимая, взяла его за руки; судя по тому, что он не отдернул и даже не поморщился, больно не было, а вот то, что даже не удивился, уже плохо.

– Происходящее в Шинте ужасно, я до сих пор не осознала, что лорда Мейсома убили. Мы были неплохо знакомы, – тихо сказала Ная, пытаясь заглянуть ему в глаза. – Но себя уничтожать не надо. Что бы ни случилось, всегда важнее живые. Пока не встретились со смертью, мы можем мстить, горевать и разгребать последствия, и без нас этого никто не сделает. Позволь помочь?

– Что ты хочешь? – без особого интереса спросил Лис.

Она не ответила и глубоко вздохнула, сосредотачиваясь на ощущениях. Лис даже не подумал открыться, продолжая прятаться за непроницаемой пеленой мнимого спокойствия, и в другой ситуации Ная не смогла бы через нее пробиться, но сейчас собственные эмоции были обострены до предела, а дикая смесь из вины перед лордом Мейсомом, растерянности и горечи выливалась в непреодолимое желание куда-то бежать и что-то делать. Да хотя бы помочь ближнему, даже если никто об этом не просит.

Лис не сопротивлялся, не вырвал руки и не отвел взгляд, и Ная смогла поймать отголосок глухой тоски, застаревшую и едва пульсирующую боль, разочарование… постепенно они усиливались, становились ярче, в них вплетались новые эмоции, просачивающиеся через пелену. В какой-то момент их стало так много, что она не выдержала и разлетелась клочьями, и тогда на Наю словно обрушилась лавина, сносящая все живое на своем пути.

Она давно привыкла, что внутри даже самого уравновешенного человека может бушевать ураган, но во мраке, который скрывал за мнимым спокойствием Лис, не было ничего, кроме беспросветного отчаяния и одиночества.

– И ты с этим живешь?! – ужаснулась Ная и выпустила руки. Наваждение прошло, оставив после себя горечь и пустоту, а тишина комнаты показалась противоестественной и неправильной.

– О чем ты? – устало спросил Лис.

– Да нельзя держать в себе столько негатива, это верный путь к саморазрушению!

– Что, по-твоему лучше раскисать от любой мелочи? Так ничего и никогда не добьешься.

– Нет, но хотя бы поорать, побить посуду или какого-нибудь сунувшегося под руку идиота, но не копить! Сдохнув, ты тем более своих целей не достигнешь, – Ная резко поднялась, пересела на кушетку и крепко обняла Лиса, одну руку положив на середину спины, а вторую на шею под самой головой. – Заткнись и не дергайся.

Она закрыла глаза, чтобы не отвлекаться на пестрый хлам Карла вокруг, и уже осознанно окунулась во мрак, на этот раз полностью ему открывшись и позволяя проходить через себя. Хорошие эмпаты могли облегчить чужие страдания и боль, разделив их и пропустив через себя, и если с ведьмовством у Наи не особо ладилось, то с эмоциями она работать умела – ценный навык на выступлениях и при выполнении заказов. Поговаривали, что кто-то может полностью управлять чувствами других, меняя настроение окружающих на свой вкус, но для нее это оставалось чем-то из области сказок.

Ная закусила губу, отгоняя лишние мысли. Сейчас отвлекаться не стоило – можно случайно зацепиться за эмоцию, перетянуть ее на себя, и тогда эмпату станет совсем плохо, не говоря уж о том, что он перестанет быть проводником, превратившись в болото для слива ненужных чувств.

Нет, не надо думать о постороннем, раз уж взялась помогать. Необходимо сосредоточиться на том, что таилось во мраке.

На боли, страхе, одиночестве, злости, безнадежности, которые хлынули сплошным потоком, готовым накрыть с головой и оцарапать ее собственную душу. За несколько минут она успела возненавидеть едва ли не весь мир, захотеть убить случайного прохожего, кинуться в драку, отомстить, пережить расставание с кем-то важным и испугаться непредсказуемого будущего. На то, чтобы не утонуть, приходилось прикладывать все больше сил, и в какой-то момент Ная запаниковала, что не сумеет выбраться, но неожиданно мрак стал светлеть, разлетаясь клочьями.