Лилит заметив некоторое изменение в лице Сервонте, по-хитрому улыбнулась.
– Что ж, желаю вам сегодня спокойной ночи.
– А в следующие дни ты мне ничего не пожелаешь?
– В следующие дни я пожелаю тебе других благ, – Сказав это, Лилит, не оборачиваясь, поднялась на свой этаж, за которым позже последовал громкий хлопок деревянной двери.
Сервонте стоял на месте некоторое время, зачаровано смотря вслед ушедшей ведьме, после он неторопливо спустился на свой серый этаж и, не переодеваясь, лег прямо в теплую мягкую кровать, где сразу же заснул.
***
Следующим днем, до завтрака, когда бледное из-за тумана утреннее солнце, на редкость, вновь ярко ослепляло безоблачное небо, а глухой густой лес слегка покачивался на свободном ветру, Лилит, прихватив с собой несколько странных, но уже знакомых зеленых свеч, повела Габриэля в неизвестном направлении через сад Пекатум, заходя прямо в сердце заросшей дикой местности.
– Так ты нашел ответ на мой вопрос? – пока они шли к загадочному месту назначения, Лилит, дабы разбавить скуку, решила спросить его о выполнении недавнего вечернего задания.
– Честно признаться… – Габриэль слегка замялся, думая, как бы лучше разъяснится, при этом с некой неуверенностью поглядывая на собеседницу, – я думаю, что никто в этой истории не является злодеем.
– Почему? – девушка удовлетворенно улыбнулась, смотря на задумчивого мужчину краем глаза.
– Не знаю, как точно объяснить это чувство, однако я скорее их жалею, чем злюсь. Зная полную историю человека, как-то не очень хочется сразу кидаться словами, что он плохой, просто были обстоятельства…
– Я поняла, на самом деле на мой вопрос изначально не существовало правильного ответа, – Лилит схватила Габриэля руку и продолжила, – например, я считаю, что в этой истории каждый по-своему злодей: жители, любившие девочку, однако не удосужившиеся хоть как-то ей помочь психически, родители, позволившие своей несовершеннолетний дочери покинуть их, дворянин, обращающийся с новой женой, словно с игрушкой, Элиот, давший Сан надежду, но в итоге изменивший ей и сама героиня произведения, которая не могла попытаться помочь себе и лишь все время цеплялась за чужие дорогие штаны, надеясь на счастливую случайность хорошего конца. Я тебя спросила о таком, чтобы понять, как именно ты мыслишь, что предпочитаешь видеть в людях.
– Мне кажется ты немного переборщила… я воспринял это всерьез.
– Нет, это даже хорошо, что ты серьезен, просто ты пытаешься смотреть только на лучшее и в будущем, к сожалению, это может стать для тебя фатальной ошибкой. Однако я уважаю твое мнение, хоть оно и в корень отличается от моего. Иногда приятно видеть кого-то, кто не замечает плохой стороны у людей.
К концу диалога они уже подходили к пункту назначения. Перед ними предстала небольшая круглая беседка построенная из неестественно черных камней, а в центре мрачного сооружения стоял каменный стол, внешне похожий на алтарь, на котором неподвижно замерли красные свечи искрящиеся необычайно ярким алым огнем. Вокруг самой беседки почти в полуметре друг от друга стояли уже другие зеленые свечи, плотно прижимаясь к беседке, словно не позволяя чему-то невероятно страшному и опасному из нее выйти.
– Держи, – Лилит взяла одну из принесенных изумрудных свеч и поспешно зажгла ее, отдавая Габриэлю, – ты же никогда не видел такие свечи в церкви, да?
– А должен был? – признаться, Сервонте испытывал непомерное любопытство к этим загадочным предметам, так как алура использовала их почти везде, во время завтрака или ужина, в саду или беседке, даже когда выходила, всегда носила их с собой про запас.
– Я бы удивилась, если бы ты сказал «да».
– А что в них такого особенного?
– Что ты знаешь об очищении? – Лилит лукаво хихикнула, беря своей холодной рукой чужое горячее запястье.
– Ну, это процедура, где священник уничтожает внутренние нечистоты человека, – синтон аккуратно одернул руку, стараясь не навредить хрупкой девушке, однако ее железная хватка не позволила ему освободится из сладких пут, поэтому он, проигнорировав вцепившиеся пальцы, продолжил: – если не выводить нечистоты, то они приведут к пургаменторому, а там и стать иммундусом недалеко.
– Это то, что тебе рассказали в церкви Корлес? – хотя паладин не мог этого видеть, однако ему почему-то показалось, что ведьма саркастично приподняла брови, улыбаясь на редкость ядовитой улыбкой.
– Да, есть еще церковь Кориандра, но мне там не нравится.
– Почему?
– Такое ощущение, что все служители этой церкви – какие-то безумцы, – Вспоминая свой давний даже почти забытый поход в то место, Габриэль почувствовал что-то странное, неведомое ранее чувство распространилось от кончиков его вмиг заледеневших пальцев прямо в лихорадочно бьющееся сердце, хоть он и пытался проигнорировать это неестественное чувство, однако сегодня у него почему-то не получалось это сделать.
– На самом деле ты не так далек от истинны. Церковь Кориандра мрачна, однако она, по крайней мере, честна со своими верующими, – Лилит, схватив свечу покрепче, отпустила уже похолодевшую руку и подошла чуть ближе к траурному сооружению.
– О чем ты? – Сервонте слегка заволновался.
Утренний холодный ветер внезапно усилился, заставив резкий неизвестный порыв покачнуть легкое открытое платьице, показывая худые бледные ноги. Габриэль заворожено смотрел на Лилит, гнетущая атмосфера приятно душила, словно чарующие объятия холодной ревнивой девы, которая любовно поглаживала его тело, готовясь нанести грязный удар в спину.
Что-то подобное он уже испытывал вчера, когда ведьма уверяла его, что король приказал убить ее не из-за ее безликих злодейств, которых никто не может подтвердить, а из-за личных глупых целей.
– Нечистоты, что это такое?
– Ну…– Сервонте задумался, действительно, он никогда не узнавал, откуда вообще берутся эти нечистоты, которые приводят к такой ужасной болезни, как пургаменторум.
– Дело в том, – Лилит, не дожидаясь ответа, перебила его: – что эти нечистоты являются определенной материей. То, что я дальше скажу, является священной тайной церкви и страшным секретом алур.
Взгляд Габриэля стал серьезным, чувствуя, что следующие слова девушки изменят его жизнь навсегда.
– Все это благодаря материи. Синтоны получают свою силу от Бога, в которого они верят, в тоже время как алуры, которые предали свою веру, отрекшись от Богов, могут использовать темное колдовство благодаря обычным людям. Сами люди создают внутри своих тел определенный тип материи, в зависимости от эмоций, и накапливают их в своих телах. Если их переполняет темная материя, то они постепенно начинают терять человечность, становясь претегианами… то есть, как ты привык слышать, иммундусами. Если же человек состоит только из светлой материи, то он становится невероятно добродетельным, наивным, легко управляем. Интересно, кого же мне это напоминает?
– И? Что дальше? – Габриэль проигнорировал последний едкий полный сарказма выпад ведьмы, все его мысли были сосредоточены лишь на этом немало важном моменте.
– Как ты думаешь, то, что человек создает внутри своего тела, не подозревая об этом, пропадает просто по щелчку пальцев? Нет конечно, церковь, проводя очищение, не уничтожает нечистоты, а просто выбрасывает их из тела на улицу, где какой-нибудь другой человек может неосознанно поглотить их. Ты, наверное, думаешь, почему же церковь тогда не поместит темную материю в какое-нибудь другое место, запечатав, а я тебе отвечу, что им нужен постоянный приход и деньги, чем больше люди будут приходить к ним за избавлением от нечистот, тем больше вырастет влияние церкви, как, например, сделали в королевстве Песпэл, в которой монарх больше ничего не решает, став марионеткой высокопоставленных священнослужителей.
Затем Лилит грациозно развернулась к беседке и продолжила:
– Эта беседка получила от меня свое название: «беседка отчаяния». Сюда я приносила самую страшную и свирепую темную материю и запечатывала ее. В данный момент, эта темная материя даже обзавелась неким сознанием и с помощью нее я защищаю этот лес. Именно поэтому, когда ты брел по Маллийскому лесу, не мог встретить претегианов, просто я ими управляю, в данный момент.
