В рабочем районе Тизиона было шумно. Люди толпились у прилавков, торговались, толкались. По улицам тарахтели бензиновые машины, в основном напоминающие большой велосипед, но были и более привлекательные и прогрессивные: мягкие сидения, обтянутые кожей, меньшего диаметра широкие колеса, гладкий корпус кузова. Каждая тарахтела, проезжая по брусчатке, извергая облака черного дыма, который оседал на стенах домов. Я привык к этому.

Здесь я родился. Прямо за тем углом, на втором этаже лавки Вильембаха. Мать родила меня посреди смены, каким-то чудом это далось ей легко и сделав вид, что она слегка прихворала, через пару дней она вернулась к работе. Моего плача в этом шуме не было слышно.

Лавка Вильембаха продавала запчасти для паровых машин. Хозяин – Ганс Вильембах Третий – был уже в возрасте и редко здесь появлялся. Мать никогда не признавалась, что он был моим отцом, но с годами я стал видеть его в зеркале. Знал ли он о моём существовании? Он появлялся не чаще раза в месяц, мать скрывала меня, отдавая на пару часов соседям или заперев в кладовке.

Рядом с лавкой располагался бордель. Когда мне исполнилось десять, старый Вильембах умер от чахотки, а бизнес перешел его детям. Лавка была убыточной, поэтому её закрыли. Чтобы иметь возможность прокормить нас, Леона связала свою дальнейшую жизнь с проституцией. Уже с детства я отлично знал, что такое похоть и разврат.

– Дом, милый дом, – я выдохнул, и меня окутал пар. Зима пришла в столицу.

Офелия стояла рядом, рассматривая эти прогнившие улочки, в её глазах светилось любопытство, как будто она впервые в столице. Желтый плащ спутницы, как луч солнца, выделялся на фоне этой серости и вони. “Когда они уже разберутся с ливневой канализацией?” – покачал головой, ведя диалог с невидимым собеседником.

Офелия повернулась ко мне, вздернула свой аккуратный носик и улыбнулась:

– Ты родился на этой улице? Ты раньше не показывал его.

– Да. Вон там, – каждое слово давалось мне с трудом. – Не приходилось к слову.

– Артур, тебе лучше помолчать, – Офелия попросила меня нагнуться и повернуться к ней спиной. Она достала из сумки инструменты и подкрутила несколько болтов на лопатке, ослабляя давление железа на грудину. – Мы обязательно это исправим!

Она грустно рассматривала мою механическую руку. Я не разрешал ей винить себя, но она не слушала.

– Это не твои заботы, Фел.

– Еще как мои! Если бы я тогда…

Я выдернул руку из хватки Офелии, проверяя, шевелятся ли пальцы. Двигались они с трудом, но боль стала меньше. Глядя на Офелию, я сразу вспоминал Приморье и нашу первую встречу. Как много всего случилось после, не передать словами.

– Не грусти. Я никогда не винил тебя.

– Я знаю, но… – на глазах Офелии начали наворачиваться слёзы.

– Эй! Когда ты стала такой плаксой?!

Она утерла глаза рукавом плаща, пошмыгала носом. Я улыбнулся, такой она была смешной в своём вечном переживании за всё и сразу.

– Пойдем. Нас ждет Сильвия.

Офелия дополнительно проверила диффузор на моей маске. Мы двинулись в глубь района. Я предвкушал тот момент, когда снова окажусь на пороге места, где перестал быть человеком.

– Ты проверил подземелья?

– Да, мой принц. Боюсь, вы были правы. Императрица с алхимиками проводят эксперименты над людьми.

– Как далеко она зайдет в своём безумии? – принц прошептал это себе под нос, запустив руки в черные волосы. – Выдели мне человека.

– Есть особые пожелания?

– Самого верного.

Голубая сталь в глазах принца заставила меня напрячься. Он почти никогда не обращался ко мне с такими просьбами. Воздух в комнате наэлектризовался от напряжения. Принц отвел глаза, не выдерживая моего удивленного взгляда.

– Что-то опасное?

– Не знаю. Не могу быть уверен.

Принц Банам – единственный претендент на престол. Его слово уже практически стало законом. Он так не похож на своего брата – Ариджита – Императора Бейрана. Высокий, статный, учтивый, добросердечный. Банам был одним из немногих во дворце, к кому я не испытывал ненависти. Я с нетерпением ждал того момента, когда Ариджит передаст корону своему брату и закончится пора кровопролития. Хоть в стране сейчас и было относительно спокойно, но тон принца заставил меня ощутить, как сгущались тучи.

– Мой друг – Артур. Уже давно отошел от дел, но сноровки не потерял.

– Тот, что пытался сбежать?

– Да.

– Это может вызвать вопросы. Ты веришь ему?

– Больше, чем себе.

– Тогда слушай мой приказ. Отправь его в Приморье. Пусть нулла довезет его до торговой площади близ порта. Там его встретят и всё расскажут. Боюсь, во дворце даже у стен есть уши.

– Да, мой принц.

– И, Себастьян… – я на миг застыл в дверях. – Никто не должен знать, что ты следил за Цереей. Уничтожь все следы своего пребывания.

– Обижаете, мой принц. Разве я вас когда-нибудь подводил?

– Не подводил… Ступай.

Я с тяжелым сердцем покинул то место, что принц использовал как кабинет. Краем глаза проследил, как Банам перебирал бумаги, а затем закрыл лицо руками и, кажется, сдерживал слезы.

Император Бейрана – Ариджит Орвинар – женился на пятый год своего правления. Народ ликовал, приветствуя Императрицу Церею. Она была умна, молода, красива и загадочна. О её происхождении ходило множество слухов, доподлинно неизвестно, как безродная Церея стала первой женщиной страны. С её появлением начали развиваться технологии, города стали расти, а позиции Империи все сильнее и сильнее укреплялись в мире. Благодаря Церее и ее подручным алхимикам, военная мощь Империи росла не по дням, а по часам. Зачарованные Кристаллы стали мощным и опасным компонентом в изготовлении оружия, а формулы хранили за семью печатями. Никто в мире не пытался соперничать с Бейраном.

Их пара выглядела комично. «Красавица и чудовище» – так называли их одно время газетчики. Ариджит был жесток, непривлекателен (годы праздной жизни его не пощадили), похотлив, а его “дама сердца” почти не участвовала в светской жизни, лишь изредка появлялась перед народом, вызывая тем самым очередной шквал сплетен.

– Артур, – стук в окно заставил меня отвлечься от чтения утренней газеты. – Что пишут?

– В очередной раз строят теории насчет Императрицы и гадают, кто станет преемником. О чем еще им писать?

– Ох уж эта жёлтая пресса. Может, тебе книгу какую принести поумнее?

– Это то, чем живет простой люд, вроде меня. В таких газетах можно почерпнуть много интересного, – я отложил газету на заваленный инструментами стол. – Ты сам меня этому учил.

– Какой я молодец!

– Чего приперся? На свидание собрался? Вырядился-то как, – я взглянул на него через прилавок.

– Артур, Артур. Даже скучал по твоим колкостям. Есть одно дело.

Я вздёрнул брови. Себастьян Фокс, мой друг и по совместительству бригадный генерал Ястребов, пришел в очередной раз послать меня в пекло, да еще и лично. Он любил личные встречи, хоть род нашей деятельности и подразумевал полную секретность. Сегодня он был в гражданском, весь лоснился: белый фрак, расшитый золотыми нитями, котелок в тон, выглядывающая из нагрудного кармана золотая цепь карманных часов, перстни на пальцах, улыбка от уха до уха. Так и хотелось врезать.

– Хах, – я в голос засмеялся. – Я сижу в этих отвратных трущобах уже пять лет. Не думал, что еще нужен.

– Сам виноват. Я тебя предупреждал. Мне стоило больших трудов убедить совет не казнить тебя.