Алисса перед приездом предусмотрительно переоделась в длинный лёгкий сарафан. Но даже это летнее одеяние не помогало спастись от жары. Горожане – как, впрочем, и уезжавшие – отличались меньшей скромностью и не стеснялись оголять смуглые тела. Женщины спокойно расхаживали в бикини, крохотных шортиках и прозрачных порео, мужчины предпочитали джинсы или плавки – чаще без верха. Посреди этой толпы Маркус в своей рубашке и джинсах казался высокомерным офисным клерком, по случайности забредшим на вечеринку к кучке хиппи.

На выходе, просачиваясь сквозь толпу загорелых и вспотевших тел, они наткнулись на крепко сложенного мужчину в гавайских шортах и рубахе с коротким рукавом. Прежде, чем Алисса успела насторожиться, мужчина снял солнечные очки и радушно улыбнулся.

– Ральф, – произнёс Маркус и протянул ему руку. – Алисса, это Ральф. Водитель моего отца. Не стоило приезжать, мы добрались бы сами.

– Зачем? – шумным басом спросил тот и рассмеялся растерянно. – Это же моя работа. Идёмте, машина припаркована неподалёку.

Они нашли красный мерседес среди десятка столь же ярких ухоженных автомобилей. Машина аккуратно и быстро помчалась по шумным улицам.

– Мы ждали вас, – сказал Ральф, мельком оглянувшись на Маркуса. – Да, ужасное горе. В доме второй день творится чёрт-те что. Полнейший бедлам. Никто и думать не думал, что случится такое. Дядюшка ваш был в самом расцвете лет.

Маркус ответил что-то отстранённо-любезное. Алисса, держа его за руку, оглядывалась по сторонам и рассматривала многочисленные кафе, киоски с прохладительными напитками и разодетых в пух и прах аниматоров.

– Фэйрвью – дивный город, – сказал Ральф, заметив её неподдельный интерес. – Вам здесь понравится. Вечный праздник для туристов. Спорим, вы не захотите отсюда уезжать!

– Мы не планируем оставаться здесь долго, – сказал Маркус решительно. – После церемонии сразу вернёмся домой.

– Вот оно что? А ваш отец был уверен в обратном. Мисс Мелоди дала указание прислуге подготовить вашу комнату и гостевую. Они надеялись, что вы останетесь хотя бы на неделю-другую.

– Ну, это они зря, – хмыкнул тот. В его глазах виднелось неприятие и горечь.

Алисса оторвалась от созерцания чудесных видов и прошептала:

– Кто это – Мелоди?

– Жена моего отца, – ответил он. Слово «мачеха» Маркус предпочёл не использовать из собственных соображений. В ином ругательстве не было столько холодного презрения. – Она заправляет всем в доме.

Этих слов было достаточно, чтобы понять: он на дух не переносил её. Алисса мысленно представила себе этакую стервозную дамочку, строящую пасынку козни – типичную шаблонную мачеху из сказки. По крайней мере, это бы объяснило такую неприязнь.

Автомобиль пересёк ворота и заскользил по подъездной дорожке. Перед глазами Алиссы предстал трёхэтажный особняк из красного кирпича, со скромными барельефами на окнах и маленькими французскими балконами. Дом был окружён тропической растительностью: садовник лет пятидесяти увлечённо подрезал кусты.

Перед ступеньками, ведущими в дом, стояла симпатичная светловолосая женщина лет сорока. Она была одета в лёгкое чёрное платье с цветами и туфли без каблука. Голову прикрывала от солнца широкополая белая панама. Женщина приветливо помахала им рукой. Из-за дверей тут же вышел молодой мужчина в фартуке, почтительно поклонился и забрал их багаж.

– Доброе утро. Мы ждали вас, – произнесла женщина и нервно сцепила руки в замок. – Конечно, это печальный повод для встречи. Маркус, мне так жаль…

– Конечно, Мелоди, – ответил он саркастично. – Ведь ты как никто другой обожала Альберта, брата моей покойной матери.

Женщина напряжённо застыла, явно не зная, что сказать. Алисса растерялась не меньше неё.

– Конечно, у нас были не самые лучшие отношения. Но это вовсе не значит, что я буду радоваться… его смерти, – проговорила Мелоди с явной неловкостью. – Он меня недолюбливал, но я никогда не испытывала к нему неприязни. И ты это знаешь.

Маркус поджал губы, явно собираясь выдать что-то ещё более недружелюбное, но Алисса опередила его и протянула ей руку. Они обменялись приветствиями. Мелоди, с явным облегчением, пригласила их внутрь и предложила лимонад со льдом. На обоих нахлынула жажда, и прохладительный напиток стал спасением от страшного зноя.

В гостиной, совмещённой с прихожей, ровным строем стояли чёрные вазы с высокими яркими цветами. Женщина азиатской наружности говорила по телефону на незнакомом языке. Откуда-то доносился грохот посуды; вдалеке мелькнул мужчина в белом колпаке.

– Простите за эту суматоху. До церемонии осталось всего два часа. Мы подготовили для вас спальни. Алисса может устроиться в комнате по соседству с тобой, – заметила Мелоди.

– Не стоило так беспокоиться. Мы здесь не задержимся.

– Что ж, я так и думала. Но Карл надеялся, что ты захочешь остаться.

– Напрасно.

Они обменялись взглядами, понятными только им самим. Затем женщина обратила свой взор на Алиссу:

– Располагайтесь. Если вам что-то понадобится – скажите. У вас ещё есть время немного отдохнуть после поездки.

Она ответила благодарностью. Маркус отвёл её на третий этаж. Всё в этом особняке говорило о богатстве и изобилии: изящная, хоть местами и слишком помпезная мебель, позолоченные люстры, диковинные картины. Алиссе предоставили в распоряжение просторную светлую комнату с изумительным видом на побережье. Пляж располагался буквально в пяти минутах ходьбы. Ей, изнывающей от жары, не терпелось окунуться в прохладную негу.

– Мелоди тебе понравилась, – констатировал Маркус. – И ты ей, кажется, тоже.

Он смотрел на неё, небрежно опершись о дверной косяк. Алисса понадеялась, что обвинение в словах ей просто послышалось.

– Ну, она кажется довольно милой, – сказала она осторожно. – Или это не так? Она что-то тебе сделала? Я чего-то не знаю?

– Нет, пожалуй, – отозвался Маркус. – Когда она появилась в нашей жизни, я сразу же возненавидел её. Прошло всего несколько лет со смерти матери. Отец привёл в дом девицу, всего на десять лет старше меня. И заявил, будто я должен любить и уважать её как родную мать. Лучшего способа пробудить во мне неприязнь и придумать невозможно. Пожалуй, она не делала ничего плохого намеренно, но одного её присутствия было достаточно, чтобы рассорить нас раз и навсегда.

Алисса приблизилась и положила голову на его грудь. Он до сих пор не мог смириться с тем, что отец выбрал другую. Вероятно, эта женитьба казалась ему предательством памяти о матери. К тому же, Маркус, как истинный бунтарь, не собирался следовать наказам авторитарного родителя и как мог выказывал неповиновение. Он никогда бы не полюбил мачеху, будь даже она самим ангелом милосердия.

– Вы ещё помиритесь. Я уверена. У вас разные взгляды на жизнь, и вы постоянно конфликтуете. Он пытается учить тебя жизни и надоедает непрошенными советами. Я знаю, каково это. Но всё же он тебя любит. Вы не сможете враждовать вечно.

– Для рационального человека ты чересчур наивна, – высказался он, но прозвучало это с невольной нежностью.

– Я просто верю в лучшее.

Маркус, напоследок поцеловав её в щёку, ушёл. Алисса обнаружила ванную комнату и немедленно направилась туда. Позднее, насладившись прохладной водой, она приготовила одежду для прощальной церемонии и прилегла вздремнуть. Из распахнутого настежь окна доносился далёкий плеск волн и крики чаек.

Пробуждение далось ей с трудом. Кто-то оставил вазу с лимонадом на прикроватной тумбе: она осушила разом два стакана. Тело вспотело, и Алисса была вынуждена вновь посетить ванную. До начала оставалось чуть больше часа. Этого времени хватило, чтобы сделать лёгкие локоны, накраситься и одеться. В зеркале с золочёной рамой отразилась изящная девушка с густой копной волос и сдержанным макияжем, в чёрном платье прямого кроя и туфлях на миниатюрном каблуке.