Переход в пятый класс ознаменовался двумя важными вехами, первая это старший блок школы, где было много других людей и различных новых уроков, вторая это новость о том что скоро у меня появится сестра, волнительно, трепетно, долгожданно.

Казалось этот ребенок уже был осознанным, все таки родителям было по тридцать пять лет, тем не менее во время беременности мать не выглядела счастливой, позднее я узнала что это по причине ее отеков, плохого самочувствия и других осложнений, в том числе семейных. Отец начал свое восхождение на алкогольный Эверест, он покорял вершину за вершиной, теперь он не стеснялся приводить домой друзей, выпивать и шуметь с ними до утра, мама просто лежала и безучастно смотрела телевизор, я же спала в своей комнате, ровно до того момента когда гости не начинали расходиться, потом отец что то разбивал или ронял и приходил меня будить, чтобы я убралась и все помыла, мне было одиннадцать и я мыла, маленькая и сонная, а папа был очень горд что его дочь убирает за пьяницами в два часа ночи, иногда ему этого казалось мало и он говорил мне помыть полы в коридоре и я мыла, вначале я даже не плакала, скорее я просто не понимала что происходит, потому что недавно проснулась. Иногда алкогольная агрессия усиливалась и он мог начать выбрасывать что то громко крича и ругаясь, как то раз это были мои туфли. Где была моя мать? Наверное спала, потому что беременной ей не попадало, хотя раньше доставалось крепко иногда даже до синяков. Тогда на утро отец вспомнил что натворил, но решил искупить свою вину чужими руками. Я уже завязывала белый фартук, потому что наш класс был дежурным и собиралась выходить в школу с пустым пакетом, надеясь все таки отыскать под окнами в траве свои школьные туфли. Тут я услышала как отец шипящим тихим голосом приказывает моей маме сделать завтрак своему ребенку, потом как обычно, громкие недовольные вздохи, тяжелые шаги, и вот на кухонном столе стоит холодный бледно желтый чай с двумя ложками сахара, нервно нарезанный хлеб на котором лежит кривой кусок колбасы. Я стояла и смотрела на это все, есть не стала. Папа крикнул из комнаты «Ты позавтракала?» я сказала что не хочу есть и тут же услышала едкое замечание матери «Я же тебе говорила, она не ест!». Дверь я закрыла своим ключом. Туфли нашлись быстро, правда они немного промокли от росы. Через несколько месяцев сестру принесли домой и положили в кроватку в моей комнате, она была маленькая и красная, постоянно кричала, наверное потому что она знала в какую семью попала, бедная девочка думала я, пытаясь отвлечь ее игрушками. Первые полгода ее жизни почти свели мою мать с ума, потому что ребенок постоянно орал, и только отец знал рецепт спокойной жизни, поэтому просто старался появляться дома все реже. Я научилась спать при любых обстоятельствах и звуках кроме одного, звук открывающейся входной двери в ночи, от этого звука я просыпалась моментально и по движениям ключа в замочной скважине узнавала в какой кондиции мой отец, в основном мне не везло и он был пьян, зол и искал жертву, его любимым развлечением было разбудить, обозвать и заставить что то мыть, потом раскритиковать работу и снова лечь спать. Мать просто отключилась от внешнего мира и посвятила себя сестре, она не любила давать на руки кому-нибудь маленькую кроху, в том числе и мне и не оставляла с кем-нибудь из родственников. Даже в детской песочнице она сидела прямо, словно коршун наблюдала за каждым движением и тратила по несколько пачек спиртовых салфеток чтобы регулярно обрабатывать руки ребенку. Спала мать на одеяле у детской кроватки в детской комнате, пьяный отец иногда заходил, шумно открывал дверь и говорил ей «Пойдем», и она шла к нему зал, а я старалась закрыть уши, чтобы ненароком чего не услышать и мечтала просто скорее уснуть, а лучше скорее вырасти и уехать из этого дома.

Тем временем учеба шла вполне неплохо,в основном пятерки и четверки, друзей становилось больше, но к сожалению значительная часть из них была не самая благополучная, это были те кто курил в подъезде перед школой и любил пригубить цветные коктейли на основе дешевой водки. Тогда я попробовала курить тонкие сигареты, мои подруги очень боялись попасться после такого ароматного занятия родителям и «спалиться», я как следствие боялась вместе с ними и поэтому жевала несколько жвачек подряд, но к сожалению или к счастью до меня никому не было дела, я всегда оставалась незамеченной.

В школе нам не нравятся хорошие парни, нам нравятся красивые, а лучше красивые и плохие. Моей подруге нравился парень по кличке «сопливый», а другой подруге парень по кличке «бобер», они были очень плохими, ходили на разборки и ругались матом, то что нужно. Мне же каждый год нравились разные, мой выбор падал то на парня из параллельного класса, то на старшеклассника, о моем выборе знала только я и пара подруг, надо же было что то с ними обсуждать, а обсуждение это складывалось в основном из фраз «он так на меня посмотрел» и «да, я видела как он на тебя смотрит», собственно на этом история любви заканчивалась, обычно вместе с учебным годом. Я не раскрывала своих чувств избраннику и не особо хотела оказаться рассекреченной, порой я думала что такой стимул мне необходим чтобы ходить в школу, иначе заниматься одними уроками не так интересно, а красоваться в новых сережках перед избранником вполне занятно. В нашей школе выбор того чем можно выделиться был небольшой, форма единая, краситься не разрешалось, да и времени не было в первую смену, но вот сережки, пусть даже едва заметные придавали плюс сто к самоуверенности. Когда мне перевалило за пятнадцать я с ужасом осознала что у меня нет лифчика, как собственно и груди, в отличие от девочек на физкультуре, которые заметно отличались телосложением. Кстати говоря месячных у меня тоже не было, а когда я узнала что моя приятельница лишилась девственности и вовсе растерялась. Ее звали Эльвира, она была моей одноклассницей, той самой с кем мы иногда покуривали, точнее курила она очень активно, а я лишь делала вид, в целом она казалась мне намного старше, на ее волосах переливался блонд созданный в домашних условиях из голубых таблеток и перекиси водорода. Эльвира пользовалась успехом у парней ее возраста и старше, у нее уже была первая любовь в лагере, это она рассказала мне после лета, и соответственно первый поцелуй. Я же летом училась целоваться на помидорах, которые в знак взаимности оставляли на коже красные аллергенные пятна. Известие о ее интимной жизни и вовсе сбило меня с толку, на счастье в тот год к нам в класс перевелась новенькая, звали ее Кристина, она ярко красилась что подсвечивало бунтарский дух, но была таких же пуританских взглядов как и я, мне это подходило и мы подружились. Кристина не очень хорошо училась, была не очень умной, но у нее было главное качество, она тоже была не готова проводить время с парнями и предпочитала оставаться девственницей. Тем временем вокруг нас кипели страсти, парни и девушки объединялись в союзы, расставались, вскрывали себе вены такой же тупой как они бритвой, слушали дворовый реп и искали место чтобы уединиться. Мы с Кристина ходили на каток и мечтали к весне обзавестись кожанными куртками, чтобы казаться старше. Мне то и дело продолжал кто то нравиться, ей тоже, но это было лишь дополнительной темой для обсуждения. Когда наша дружба стала еще крепче я рассказала ей про пьянство и унижения моего отца, про нездоровую и унылую обстановку в семье и про то что когда мне исполнится восемнадцать, я всеми правдами и неправдами постараюсь свинтить оттуда, тогда она поведала мне свою историю, которая оказалась страшнее, помимо пьянства, побоев и домашнего насилия им с братом приходилось прятать ножи, веревки и все то чем можно себя убить, потому что у ее отца уже было несколько попыток после контузии. Жуть и мрак. Видимо так у всех подумала я, у меня не так уж и плохо, можно и потерпеть. Очевидно тогда я еще не знала каким образом мы притягиваем к себе в жизнь людей и события, читала недостаточно книг и довольствовалась малым количеством информации из которой и делала выводы, разумеется ложные выводы. Узнав друг друга мы с Кристина начали откровенничать еще больше, иногда это было что то вроде игры «посмотрим у кого хуже». Мать продолжала быть тенью и занималась лишь тем что заботилась о сестре и регулярно сносила упреки. Отец тем временем расширял рамки дозволенного еще больше, как то придя домой я увидела что у нас на кухне незнакомые люди, я привыкла к тому, что папа пьет с соседом или двоюродным братом, но открыв дверь поняла что это кто то совершенно чужой, даже для отца, дурно пахнущая женщина с короткой стрижкой в мужском свитере, мужчина в олимпийке не по размеру и кажется кто то еще, я постаралась скорее закрыть дверь. Когда я прошла в зал и увидела как мама непринужденно играет с сестрой я спросила у нее кто это, она лишь пожала плечами и сказала что он познакомился с ними возле подъезда, тут я начала чувствовать что закипаю, я надеялась что мать тоже, я надеялась что она сделает хоть что то, как то защитит нас, но она жила в своем мире. Тем не менее в эту ночь нас все таки пришлось защищать, папа выпил очень много и когда проводил своих новых друзей начал все крушить и ругаться, он был в бешенстве, причина котороц была известна только ему замахивался на нас поочередно, я была в панике и не знала что делать, мать испугалась что он навредит сестре и велела быстро одеваться, когда он вышел на балкон курить нам удалось улизнуть. мы шли в полицейский участок, прямо через школьный двор, по которому через несколько часов мои одноклассники будут идти на первый урок. Нас встретил дежурный, мать начала плакать держа сестру на руках и просила помочь сбивчиво объясняя что мой отец ненормальный и может навредить ей и детям, я стояла рядом и тоже плакала. Я плакала от того что оказалась в такой ситуации, наверное это было эгоистично, но мне было очень жаль себя. Тогда я впервые испытала весь ужас безысходности, всю боль оттого что просто некуда идти, жгучий страх и непонимание как вообще все это может происходить. Когда нам дали отворот поворот в полицейском участке за отсутствием состава преступления, мы пошли к моей второй бабушке, к той самой которая жила в десяти минутах ходьбы от нашего дома. Когда мы позвонили в дверь она удивилась, но ненадолго, как будто она знала что когда-нибудь это произойдет. Так и вышло. Когда она разговаривала с мамой на кухне я все слышала. «Ну что теперь поделать он твой муж, надо терпеть, я от его отца тоже всю жизнь терпела, и дурой была и проституткой и битой ходила и детям попадало, но ничего как то выросли». Тот самый дед в это время мирно спал в соседней комнате и будучи почти глухим даже не проснулся когда мы пришли. Утром мы пошли домой, нас так никто не понял и никто не поддержал, можно было сказать что домой возвращалось три ребенка, ведь мать тоже не была психологически взрослой, она не могла за себя постоять и тем более защитить нас, а все что она могла сделать не увенчалось успехом. Оставалось жить дальше. Отец проспался и сделал вид что ничего не произошло.