Однако ни титул, ни сей галантный жест впечатления на леди не произвели.

– Так вы виконт Иддесли?

– Увы.

– Значит, вы нездешний.

– А здесь – это где?

– Город Мейден-Хилл в Кенте.

– А. – Кент? Почему Кент? Саймон приподнял голову и попытался выглянуть в окно, но его закрывала тонкая белая штора.

Мисс Крэддок-Хейз проследила за его взглядом.

– Вы в спальне моего брата.

– Как он добр, – пробормотал Саймон. Поворачивая голову, он почувствовал, что та чем-то обмотана. Пощупал – и пальцы наткнулись на повязку. Наверное, выглядит полным идиотом. – Да уж, не могу утверждать, что когда-нибудь доводилось бывать в милом городке Мейден-Хилл, хотя уверен, он, несомненно, живописен, и церковь – его главная достопримечательность.

Пухлые алые губы ангела вновь очаровательно дрогнули.

– Как вы узнали?

– В таких милых городках всегда так.

Он опустил взгляд – якобы поправить одеяло, а на деле, чтобы избежать странной притягательности этих губ. Трус.

– Большую часть своей растрачиваемой понапрасну жизни я провожу в Лондоне. Мое же собственное, заброшенное поместье лежит к северу, в Нортумберленде. Вы когда-нибудь бывали в Нортумберленде?

Она покачала головой. После чего стала рассматривать его прелестными глазами цвета топаза сбивающим с толку прямым взглядом – почти как мужчина. Если отбросить в сторону, что под мужским взглядом Саймон никогда не чувствовал себя возбужденным.

Он поцокал языком.

– Глушь несусветная. Отсюда и определение «заброшенное». Удивительно, о чем только думали мои далекие предки, когда воздвигали эту старую груду камней в таком отдалении от чего бы то ни было. По соседству лишь туман да овцы. И все же она принадлежала семье веками, потому приходится эту груду сохранять.

– Как мило с вашей стороны, – вполголоса промолвила леди. – И тем интереснее, отчего же мы нашли вас лишь в полумиле отсюда, ежели вы в этих краях сроду не бывали?

Ты подумай, какая сообразительная! Его болтовня ничуть не увела ее в сторону. Умные женщины – сплошная головная боль. Вот поэтому-то не стоит подпадать под чары эдакой разумницы.

– Не имею даже туманнейшего представления. – Саймон распахнул глаза. – Видимо, выпало мне такое счастье, и на меня набросились слишком уж усердные воры. Им показалось мало оставить меня валяться там, где я упал, они похитили меня и приволокли сюда, чтобы дать мне посмотреть мир.

– Хм. Сомневаюсь я в их желании позволить вам увидеть на свете еще хоть что-нибудь, – примирительно произнесла она.

– Мм. Было бы ужасно обидно, ведь правда? – спросил он с притворной невинностью. – Тогда бы я не встретил вас. – Подняв бровь, леди открыла было рот, чтобы, вне всякого сомнения, применить к собеседнику свои навыки допроса, но Саймон опередил ее: – Вы что-то там говорили насчет чая? Не спорю, прежде я высказывался о нем уничижительно, но, вообще-то, не отказался бы от капли-другой.

Его леди-ангел на глазах покраснела, нежно-розовый румянец окрасил ее бледные щеки. Ах, вот и некая слабость.

– Простите. Позвольте, помогу вам сесть.

Прохладные ладони легли ему на руки – почему-то даже это показалось ему эротичным, – и совместными усилиями прелестная сиделка и Саймон как-то умудрились его приподнять, хотя к тому времени, как они управились, виконт уже задыхался. И не только от близости мисс Крэддок-Хейз. В его плечо будто впились раскаленным железом маленькие дьяволята или, возможно, в его случае – Божьи угодники. На мгновение виконт зажмурил глаза, а когда снова открыл, перед носом уже появилась чашка чая. Саймон потянулся к ней и замер, уставившись на свою голую руку. На пальце отсутствовал перстень с печаткой. Разбойники украли его кольцо.

– Чай свежий, уверяю вас, – неправильно истолковала колебания раненого Люси.

– Премного благодарен. – Голос прозвучал слабо, и это смущало. Руки тряслись. Когда же Саймон взял чашку, то не услышал привычного звяканья перстня о фарфор. Виконт Иддесли не снимал кольцо с самой смерти Итана.

– Проклятье.

– Не беспокойтесь. Я подержу ее для вас.

Тон ангельского создания был ласковым, тихим и интимным, хотя о последнем она, наверно, и не подозревала. Слушая ее голос, можно было предаться отдохновению, унестись прочь и позволить тревогам утрястись как-нибудь самим собой.

Опасная женщина.

Саймон проглотил тепловатый чай.

– Вас не очень затруднит написать для меня письмо?

– Конечно, нет.

Она поставила чашку и отступила под защиту своего кресла.

– Кому мне следует написать?

– Думаю, камердинеру. Меня, пожалуй, поднимут на смех, если побеспокою кого-то из знакомых.

– А это, конечно, недопустимо. – В ее голосе послышалось веселье.

Виконт внимательно взглянул на собеседницу, но широко распахнутые глаза смотрели на него совершенно невинно.

– Рад, что вы понимаете, в чем загвоздка, – сухо заметил Саймон. На самом деле его больше беспокоило, как бы враги не прознали, что он все еще жив. – Мой камердинер сумеет доставить сюда самые необходимые вещи, вроде чистой одежды, коня и денег.

Она отложила в сторону все еще открытую книгу.

– Как его зовут?

Саймон наклонил голову, но из этого положения не смог рассмотреть, что там, на книжной странице.

– Генри. Кросс-роуд, двести семь, в Лондоне. Что вы писали прежде?

– Простите? – Глаз она не подняла.

Вот досада.

– В вашей книге. Что вы писали?

Люси замешкалась: перо застыло в воздухе, но все же голова ее осталась склоненной.

Саймон продолжал придерживаться легкомысленного тона, хотя любопытство виконта возросло сверх меры.

Мисс Крэддок-Хейз молчала, пока не закончила выводить адрес, потом отложила листок в сторону и взглянула на собеседника:

– Вообще-то, я делала наброски.

Потом потянулась за открытым фолиантом и положила на колени своего подопечного.

Левую страницу заполняло множество эскизов, одни крупнее, другие мельче. Несущий корзину сгорбленный человечек. Голое дерево. Ворота с поломанной петлей. Справа же имелся единственный набросок спящего мужчины. Саймон узнал себя. Смотрелся он не лучшим образом, учитывая повязку и прочее. Но что за странное чувство – знать, что эта мисс художница наблюдала за ним, спящим.

– Надеюсь, вы не против, – сказала она.

– Совсем нет. Рад принести хоть какую-то пользу. – Саймон перевернул страницу назад. Здесь некоторые из рисунков были раскрашены акварелью. – Хорошо исполнено.

– Спасибо.

Саймон невольно улыбнулся – так уверенно прозвучала ее реплика. Большинство дам изображают ложную скромность, когда хвалят любые их успехи. Мисс Крэддок-Хейз же и не думала сомневаться в своем таланте. Иддесли перевернул еще страницу.

– Что это?

На этой странице красовалось дерево, запечатленное во все времена года: зимой, весной, летом и осенью.

На щеках ангела снова расцвели розы.

– Это предварительные наброски. Для молитвенника. Я хочу подарить его миссис Харди из нашей деревни. Ко дню ее рождения.

– И часто вы этим занимаетесь? – Зачарованный, Саймон листал дальше. Перед ним представали не какие-то бледные рисунки скучающей дамы. На этих эскизах кипела жизнь. – То есть иллюстрируете книги? – Его мозги бешено заработали.

Мисс Крэддок-Хейз пожала плечиками:

– Нет, не часто. Рисую только для друзей.

– Что ж, пожалуй, я тоже предложу вам работу. – Виконт поднял взгляд, чтобы увидеть, как она раскрыла рот. И продолжил, прежде чем леди успела указать на то, что сам он не входит в список ее друзей: – Проиллюстрировать книгу для моей племянницы. – Она закрыла рот и подняла брови, молча ожидая продолжения. – Разумеется, если вы не возражаете развлечь раненого.

Бессовестный ход. Но по какой-то причине ему было важно, чтобы она согласилась.

– Какую книгу?

– О, думаю, сказку. Беретесь?

Она вернула себе альбом, положила на колени и медленно открыла чистую страницу.

– Итак?