К кому он обращался?

Она недоуменно повела плечами. Кто бы это ни был, ему не позавидуешь. Судя по решительности в голосе, своего врага незнакомец прикончил бы без колебаний. Люси взглянула на него еще раз. Он дышал ровно и глубоко и выглядел так, словно мирно спал. Если бы не боль в запястье, она бы решила, что ей все привиделось.

– Люси!

Доносившийся снизу рев мог принадлежать только ее отцу.

Подхватив юбки, Люси выскочила из комнаты и помчалась вниз по лестнице.

Рара, заткнув за воротник салфетку, уже сидел во главе обеденного стола.

– Поздно ужинать – хуже не придумаешь. Расстраивает пищеварение. Потом полночи не могу уснуть – в животе бурчит. Я что, слишком многого требую, желая, чтобы обед в моем собственном доме подавался вовремя? Как думаешь? А?

– Нет, конечно, нет. – Люси заняла свое место по правую руку от отца. – Прости.

Миссис Броуди внесла дымящийся ростбиф, обложенный картофелем, луком-пореем и репой.

– Ха! Вот то, что мужчина хотел бы видеть на столе за обедом, – расцвел от удовольствия Papa, вооружившись ножом и вилкой и изготовившись резать мясо. – Отличная английская говядина. Пахнет божественно.

– Благодарствую, сэр.

Возвращаясь на кухню, экономка подмигнула молодой хозяйке.

Та в ответ улыбнулась. Благослови Господь миссис Броуди.

– Вот попробуй-ка кусочек. – Papa вручил Люси тарелку с горой еды. – Миссис Броуди знает толк в приготовлении отличного ростбифа.

– Спасибо.

– Равных во всем графстве не сыскать. А тебе нужно чуток подкрепиться, почитай, всю округу обошла сегодня. А?

– Как продвигаются твои мемуары?

Люси отпила вина, стараясь не думать о лежавшем наверху мужчине.

– Превосходно. Превосходно! – Капитан с воодушевлением пилил ростбиф. – Записал скандальную историю тридцатилетней давности. О капитане Федере – он нынче адмирал, чтоб его, – и трех туземках. Знаешь ли, эти девицы-туземки не носят никакой... Кхм! – Он вдруг закашлялся и, казалось, как-то смущенно посмотрел на дочь.

– И что же? – Люси поднесла ко рту кусочек картофеля.

– Да так, пустяки. Неважно. – Отец закончил наполнять свою тарелку и подтянул ее к краю стола, в который упирался его впечатляющий живот. – Скажем так, после стольких лет я поджарю старикана на огне. Ха!

– Восхитительно, – улыбнулась Люси. Если Papa когда-нибудь закончит мемуары и издаст их, то пара десятков апоплексических ударов Флоту Ее Величества обеспечена.

– Вполне. Вполне. – Капитан проглотил кусок и запил глотком вина. – Так вот. Я не желаю, чтобы ты волновалась за этого негодяя, того, что приволокла в дом.

Люси опустила взгляд на вилку, которую держала в руке. Вилка слегка подрагивала, но Люси надеялась, что отец ничего не заметил.

– Да, Papa.

– Ты совершила доброе деяние, поступок самаритянина, ну и все такое. Именно этому учила тебя по Библии матушка. Она бы одобрила. Но помни... – Он подцепил вилкой кусок репы. – Я-то уж насмотрелся на ранения в голову. Кое-кто выживает. А кто-то нет. И ни черта тут не поделаешь.

Люси почувствовала, как в груди заныло сердце.

– Ты считаешь, что он не выживет?

– Представления не имею, – раздраженно буркнул Papa. – Знаю только то, что говорю. Может, выживет. А может, нет.

– Ясно.

Она ткнула вилкой репу, стараясь не дать воли слезам.

Отец с силой хлопнул ладонью по столу:

– Прошу тебя только об одном. Не привязывайся к этому бродяге.

Уголок рта Люси слегка приподнялся.

– Но ты не можешь удержать меня от сострадания, – ласково сказала она. – Я не вольна над собой, неважно, хочу того или нет.

Papa сурово нахмурился:

– Не желаю, чтобы ты расстраивалась, если ночью он преставится.

– Постараюсь не расстраиваться, Papa, – пообещала Люси, понимая, однако, что давать обещания уже поздно. Если сегодня ночью незнакомец умрет, то завтра она будет рыдать в три ручья, несмотря на все свои обещания.

– Гм! – Отец вновь перевел взгляд на тарелку. – Пока довольно. Хотя, если бродяга выживет, запомни мои слова. – Он пронзил ее взглядом лазурных глаз. – Ежели ему взбредет в голову тронуть хоть волосок на твоей голове, я вмиг вышвырну его задницу за ворота.

Глава 2

Когда Саймон Иддесли, шестой виконт Иддесли, открыл глаза, у его постели сидел ангел.

Виконт чуть было не решил, что это страшный сон, один из нескончаемой вереницы кошмаров, преследовавших его ночной порой, или того хуже: он не пережил избиение и совершил окончательный запредельный прыжок из этого мира в горящий пламенем грядущий. Впрочем, виконт был почти уверен, что в аду не пахнет лавандой и крахмалом, тело не чувствует мягких льняных простыней и пуховых подушек, там не слышно чириканья воробышков и шороха штор.

И, разумеется, в преисподней не водятся ангелы.

Коего Саймон сейчас и рассматривал. Его ангелочек облачился в серое, как пристало набожной женщине. Она что-то сосредоточенно писала в огромном фолианте, сведя вместе тонкие черные брови. Темные волосы, зачесанные назад и собранные в узел у основания шеи, открывали высокий лоб. Водя рукой по странице, леди слегка сжимала губы. Наверно, перечисляет его, Саймона, грехи. Именно скрип пера и разбудил виконта.

Говоря об ангелах и подразумевая при этом особей женского пола, мужчины обычно прибегают к цветистым оборотам и представляют себе некие белокурые создания с розовыми щечками – в обоих местах – и с алыми, влажными губками. На ум приходят скучные итальянские амурчики с пустыми голубыми глазами и пухлыми нежными тельцами. Саймон же созерцал совершенно другого ангела. Нет, его ангел словно сошел со страниц Библии, только не Нового, а Ветхого Завета. Суровый и осуждающий полубожественный образ. Этой разновидности скорее присуще одним бесстрастным мановением пальца отправлять мужчин на вечные муки и страдания, чем летать на крыльях голубки. Такая, похоже, не пропустит ни единого изъяна, всплывающего то тут, то там в характере любого мужчины. Саймон вздохнул.

Уж у кого-кого, а у него-то куда больше изъянов, чем у любого другого.

Должно быть, девушка-ангел расслышала его вздох. И вскинула на него неземные топазовые очи.

– Вы проснулись?

Виконт так явственно почувствовал ее взгляд, словно она положила ладонь ему на плечо, и это ощущение откровенно его взволновало.

Нет-нет, выдать волнение он себе, конечно, не позволил.

– Зависит от того, что вы подразумеваете под словом «проснулись», – откликнулся Саймон сдавленным хрипом. Даже малейшее движение губами – и лицо пронзила боль. Вообще-то, казалось, что все его тело горит в огне. – Я не сплю, но бывал и бодрее. Стоит ли надеяться, что у вас имеется такая вещь, как кофе, чтобы ускорить процедуру пробуждения? – Он шевельнулся, пытаясь сесть, и обнаружил, что это куда труднее, чем следовало. Одеяло соскользнуло на живот.

Взгляд леди-ангела проследил за движением одеяла, и она нахмурилась при виде голого мужского торса. Ну вот, уже успел впасть к ней в немилость.

– Боюсь, кофе у нас нет, зато есть чай, – промолвила незнакомка, обращаясь к его пупку.

– Чего и следовало ожидать. Уж он-то всегда имеется, – заявил Саймон. – Могу я вас побеспокоить и попросить помочь мне сесть? Крайне неудобно лежать на спине, не говоря уж о том, что в сей позиции весьма затруднительно пить чай, без того, чтобы не залить им уши.

Леди-ангел посмотрела на него с сомнением:

– Может, следует позвать Хеджа или отца.

– Обещаю не кусаться, честное слово. – Саймон приложил руку к сердцу. – И я почти никогда не плююсь.

Ее губы дернулись.

Саймон замер.

– Вы ведь правда не ангел небесный?

Она чуть выгнула черную как смоль бровь. Весьма высокомерный взгляд для сельской барышни: такое выражение более пристало герцогине.

– Меня зовут Люсинда Крэддок-Хейз. А ваше имя?

– Саймон Мэттью Рафаэль Иддесли, к моему прискорбию, виконт. – И изобразил поклон, вышедший, по мнению Саймона, довольно-таки сносным, учитывая, что он находился в лежачем положении, да еще обессиленный.