На подъездной дорожке, в самом ее начале, были нарисованы мелком тонкие линии. Старые, выцветшие, словно и не рисунки вовсе, а солевые разводы после дождя.
Пиппа потерла глаза: пересохли оттого, что она всю ночь таращилась в потолок. Вчерашний вечер в доме у Рави прошел без приключений, Пиппа улыбалась так, что теперь ныли щеки; однако заснуть ночью не смогла. Обрести сон можно было только в одном месте: в запретном втором ящике справа.
Она поморгала, возвращая ясность зрения. Наклонилась, провела пальцем по ближайшей линии и подняла руку, разглядывая следы. Однозначно мел: и на вид, и на ощупь. Да и сами линии выглядят неестественно: слишком прямые и резкие.
Пиппа опустила голову, разглядывая рисунки под другим углом. Просматривались пять отчетливых фигур, повторяющийся узор из пересекающихся линий. Так дети обычно рисуют птиц – галочки посреди круглых облаков. Нет, вряд ли, слишком много прямых линий. Или крест? Да, похоже на крест, длинная ножка которого расщепляется надвое.
Или, погодите-ка… Пиппа перешагнула через линии, чтобы взглянуть с другой стороны. Это же человечки! Ноги, туловища, торчащие руки, короткая палочка – шея. Тогда получается, что… они без головы?
Она выпрямилась. То ли крест на двух ножках, то ли фигурки без головы. Ни то, ни другое не особенно приятно. У Джоша, кажется, не было мелков, вдобавок он уже не в том возрасте, чтобы рисовать на асфальте. Может, соседские дети с больным воображением? Хотя кто она такая, чтобы их судить?
Шагая по Мартинсенд-вэй, Пиппа проверяла чужие дорожки. Нигде больше рисунков не было: ни на тротуаре, ни на проезжей части. Воскресное утро в Литтл-Килтоне выдалось совершенно обычным, если не считать безобидного квадратика клейкой ленты, прилепленного к черно-белому дорожному знаку, отчего тот теперь читался как «Мартинсенд-эй».
Решив, что рисунки на совести детей Ярдли, живущих в соседнем квартале, Пиппа выбросила их из головы и, свернув на главную улицу, увидела впереди Рави – он с другой стороны приближался к кафе. Рави тоже выглядел усталым; волосы взлохмачены, на носу поблескивающие солнцем очки. Летом он заметил, что слегка близорук, и поднял панику, хотя с тех пор частенько забывал, что ему нужны очки.
Пребывая в своих мыслях, он не заметил Пиппу.
– Эй! – крикнула она, подойдя на три метра.
Рави подпрыгнул от неожиданности, опечаленно выпятил нижнюю губу и сказал:
– Потише. Я сегодня крайне чувствителен.
О да, если Рави испытывает похмелье, это сущий кошмар. Всякий раз он практически умирает.
Они сошлись возле дверей кафе, и Пиппа положила руку ему на локоть.
– Что за «эй»? – возмутился Рави. – Я, значит, всячески изощряюсь, выдумывая тебе новые прозвища, а у тебя фантазии хватает только на «эй»?
– Ну… – начала Пиппа. – Один мудрый человек как-то раз сказал, что я начисто лишена манер, поэтому…
– Ты хотела сказать, мудрый и крайне привлекательный человек?
– Разве?
– Ладно. – Рави почесал нос рукавом. – Похоже, вчера вечером все прошло удачно…
– Правда? – робко спросила Пиппа.
Он рассмеялся, увидев ее взволнованную гримасу.
– Ты отлично держалась. Всем понравилась. Рахул написал мне утром, какая ты классная. И… – Рави заговорщически понизил голос, – по-моему, даже тетушка Зара прониклась к себе симпатией.
– Да ладно?!
– Ага! Она хмурилась на четверть меньше обычного – можно сказать, ты имела бешеный успех.
– Очуметь, – протянула Пиппа, взявшись за ручку двери в кафе.
Колокольчик над головой звякнул.
– Привет, Джеки, – окликнула она хозяйку, которая выставляла сэндвичи на витрину.
– О, привет, милая, – оглянулась та, чуть не выронив булочку с сыром бри и беконом. – Привет, Рави.
– Доброе утро.
Джеки выложила последние свертки и повернулась к посетителям.
– Погодите, она на кухне, сражается с тостером для бутербродов. Сейчас… Кара!
Махнув пушистым пучком на макушке, Кара вышла из кухни, вытирая руки о зеленый фартук.
– Еще не готово, – сказала она, разглядывая засохшее пятно на ткани. – Пока мы можем предложить гостям только чуть теплые панини и… – Девушка наконец подняла голову, заметила Пиппу и радостно улыбнулась. – О, мисс Фитц-Амоби собственной персоной! Давненько не виделись!
– Ага, со вчерашнего дня, – ответила Пиппа, слишком поздно заметив, что Кара сигнализирует ей бровями. Что ж, сперва надо подавать знаки, а уже потом говорить вслух.
Джеки улыбнулась, будто прочла их торопливый диалог по лицам.
– Ну, девочки, раз прошел целый день, надо срочно наверстывать упущенное. – Она повернулась к Каре. – Можешь уйти на перерыв пораньше.
– О, Джеки!.. – Кара выразительно отвесила ей поклон. – Ты так добра.
– Знаю, знаю, – махнула та рукой. – Я святая. Пиппа, Рави, что-нибудь будете?
Пиппа заказала крепкий кофе. Она уже выпила две чашки перед выходом из дома, поэтому пальцы тряслись. Но без кофе до вечера не дожить.
Рави поджал губы и поднял глаза к потолку, словно принимая самое мучительное решение в жизни.
– Знаете, – начал он, – я готов попробовать один из ваших чуть теплых панини.
Пиппа скорчила гримасу: Рави совсем забыл, что умирает от похмелья. При виде сэндвичей он начисто терял силу воли.
Пиппа села за дальний столик. Кара устроилась рядом, задевая ее плечом. Она не имела ни малейшего представления о личном пространстве, но Пиппу это не смущало. Кара вообще не должна была находиться сейчас в Литтл-Килтоне. Ее бабушка и дедушка в конце учебного года планировали выставить дом Уордов на продажу, однако передумали, поскольку у девочек изменились планы. Наоми нашла работу в соседнем городе, а Кара решила взять каникулы на год и отправиться путешествовать, поэтому устроилась официанткой в кафе, чтобы скопить денег. Когда выяснилось, что вывезти сестер Уорд из Литтл-Килтона не получится, бабушка с дедушкой вернулись в Грейт-Абингтон, а Кара с Наоми остались жить в городе. По крайней мере, до следующего года. Скоро Пиппа уедет в Кембридж, и Кара останется одна.
Пиппе не верилось, что это и впрямь произойдет, что Литтл-Килтон ее когда-нибудь отпустит.
Она толкнула Кару локтем в бок.
– Ну, как Стеф?
Стеф была новой подружкой Кары. Впрочем, они встречались уже несколько месяцев, поэтому «новой» ее можно было называть с большой натяжкой. Стефани нравилась Пиппе хотя бы потому, что Кара с ней была счастлива.
– Все отлично. Собирается участвовать то ли в триатлоне, то ли еще в каких-то соревнованиях. Говорит только о спорте. О, постой-ка, поэтому она тебе и нравится, мисс бегунья?
– Да, – кивнула Пиппа. – Разумеется. Из нее выйдет отличный напарник в случае зомби-апокалипсиса.
– Из меня тоже! – воскликнула Кара.
Пиппа скривилась.
– Давай честно: ты при любом сценарии умрешь в первые же полчаса.
Подошел Рави, поставил поднос с их кофе и своим сэндвичем. По дороге, разумеется, успел половину откусить.
– Кстати, – сказала Кара. – С утра тут разыгралась настоящая драма.
– Да? – спросил Рави, пережевывая кусок.
– Утром скопилась очередь. Я стояла за кассой, принимала заказы. Как вдруг… – Она перешла на шепот. – Зашел Макс Хастингс.
Пиппа напряглась, стискивая зубы. Почему он вечно ее преследует?
– Знаю. – Кара все прочитала по ее лицу. – Разумеется, я не собиралась его обслуживать, поэтому сказала Джеки, что надо промыть капучинатор, и попросила заняться клиентами. Она приняла у него заказ, и тут вошел кое-кто еще. – Кара для пущего драматизма выдержала паузу. – Джейсон Белл!
– Да ну? – поразился Рави.
– Да, и встал прямиком за Максом. Я хоть и была далеко, видела, как он пялится на Макса.
– Ну, понятно, – кивнула Пиппа.
У Джейсона Белла тоже было немало причин ненавидеть Макса Хастингса. Что бы ни решил суд, Макс опоил и изнасиловал его младшую дочь, Бекку. И это еще не все. Действия Макса спровоцировали гибель Энди, фактически стали ее причиной. Если подумать, все упиралось именно в Макса. Изнасилование Бекки, смерть Энди на ее глазах. Гибель Сэла Сингха и его обвинение в убийстве. Та бедная женщина на чердаке у Эллиота Уорда. Проект Пиппы. Ее любимый пес Барни, похороненный в саду за домом. Хоуи Бауэрс, который проболтался в тюрьме про Ребенка Брансуика. Прибытие в город Чарли Грина. Лейла Мид. Пропажа Джейми Рейнольдса. Смерть Стэнли Форбса, и руки Пиппы по локоть в крови.