И бла, бла, бла. Зарплата – раза в три больше, чем сейчас на телике. Соцпакет – тоже. Плюс бесплатное посещение фитнес-центра. Плюс оплата мобильной связи.

Дрожащими пальцами набираю ответ: «Тимур, благодарю за предложение. Я согласен. Когда приступать к работе?»

Через два часа мы встречаемся с ним в тире. Даже не знаю почему, но выбор места меня не удивил.

Тимур слегка опаздывает, наверное, чтобы дать мне время понервничать.

Я ведь не очень понимаю, как вести себя с ним. Так же эксцентрично, как на собеседовании, уже не получится. На равных он вряд ли позволит. А заискивающе нудить я не умею. Да, это тебе не девок на ночь снимать…

По дороге в тир я заметил красивую студенточку на перекрестке в нежно-розовом сарафане. По возрасту она была ровесницей Ники, моей ночной спутницы. И как я до такого докатился: чпок-чпок – и давай, детка, до свидания… Пустые они все, девки эти. Деньги, косметика, шмотки, а за этим – ничего. И за мной – ничего.

Я думал, что умею иначе. Когда-то думал. Только вот предпочитаю об этом не вспоминать, потому что жить как-то надо.

Иришку я не простил до сих пор и, наверное, не прощу уже никогда. И не забуду.

Она была незаметной на фоне школьных звезд, обычная девчонка из хорошей семьи. Классе в десятом, когда веселые девяностые развернулись на внешности одноклассниц во всей красе – пергидрольные волосы, потертая джинса, высокие талии и адский макияж, она как-то терялась на этом фоне со своими длинными русыми волосами, тихим голосом и легкими платьями, которые как будто существовали вне времени и пространства. Ирка сама как будто жила где-то там, вне времени и пространства, но при этом была абсолютно земной. Мы учились в одном классе, но я никогда ее не замечал.

И обратил-то внимание совершенно случайно – сдавал ей с рук на руки пьянючую подружку, которую тащил на себе с дискотеки. Сам был пьян, но на ногах держался – как-то даже на школьных тусовках я ухитрялся не нажираться до коматоза.

Ирка жила с этой девчонкой в одном дворе, дружили они чуть ли не с роддома. Она тогда решила подружку к себе забрать, чтобы та перед родителями не светилась.

И тут я все разглядел. Как-то разом, как будто впервые с ней столкнулся: и запястья эти тонкие, и фенечки, и манеру говорить, такую тихую и нежную, что самому хочется заткнуться и рта не раскрывать никогда. Попал, сам даже тогда не понял, как крепко попал.

Потом уже дошло – напросился проводить ее, навязался сам. Других девок и упрашивать не надо было, а она отказывалась. Говорила потом, что как будто боялась меня. Мы так и не поняли – почему. До подъезда ее проводил, надо было уходить – а я не мог. Изобретал что-то, ну, как соли там зайти попросить или чаю, про какие-то тетрадки наплел.

Дверь подъезда захлопнулась с грохотом – тогда только начали домофоны везде ставить, кодовые замки эти дурацкие, код можно было за три секунды подобрать.

Целоваться я к тому времени прилично умел, натренировался на оторвах классом старше. Но тут было другое. Она сама ко мне повернулась, заулыбалась так, что все просто разлетелось на кусочки. И я ее поцеловал.

– Ира! Ира! – жить нам вместе, конечно, никто не позволял, но на деле я уже год не вылезал из ее комнаты с обоями образца восьмидесятых и дурацкими зелеными занавесками. – Слушай, мне тут родители предложили…

– Что такое? – прибежала из кухни смешная, маленькая, растрепанная.

– Да они предложили уехать. Ненадолго, ты не переживай… Так, язык поучить, в Англию, после выпускного. Проживешь тут пару месяцев без меня, а, дружок?

Ирка засмеялась, хотя и было видно, что обиделась – и за то, что раньше не рассказал, и за то, что эти месяца будет жить сама по себе. Мы будто срослись за этот год – всё делали вместе, она заваривала чай, делала блинчики, а я прыгал вокруг и песни дурацкие ей пел, смешил ее. Иногда ссорились, но все больше из-за глупостей. А тут пришлось расстаться, по нашим меркам – почти навсегда. Это сейчас два месяца пролетают, как минута, – весь этот калейдоскоп, в котором ничего не меняется и не имеет значения. А тогда…

Я уехал.

Уехал в безумный Лондон. Он меня закрутил своими тусовками, клубами, я курил траву и жрал экстази, шлялся с нигерскими подростками по каким-то трущобам… Английский, правда, учился на ура. Меня интересовало все – индастриал, гранж, техно… все оказалось просто бомбой.

Но вот на что было абсолютно плевать, так это на девок. Дома меня ждала Ирка. Я писал ей письма от руки. Писал стихи или просто делился впечатлениями о прожитом дне. Интернет в те времена для нас был диковинкой, а звонки били по карману. Ежедневно я конспектировал самое важное и каждое утро, по дороге в колледж, забрасывал письмо в местный почтовый офис. Это был мой дневник. И ее. Иногда отправлял открытки с местными видами. Я знал, что она читала каждое письмо, ожидая получить новое. День за днем, находясь в тысячах километрах друг от друга, мы становились ближе.

Однажды я получил ответ и от нее. Это был мой самый счастливый день. Я не выпускал письмо из рук целые сутки, вдыхая аромат Иркиных духов. Наверняка, как это делают в фильмах, она специально надушила лист бумаги своим парфюмом. Строчки до сих пор живут в моей памяти.

Когда я вернулся из Англии, Ирка уже поступила в универ, на психфак, ей всегда это было интересно. Хотя за плечами у нее была музыкальная школа и маячила консерватория. Выбор Иркиных родителей пал на специальность, «которая прокормит» да и в жизни пригодится.

Я поступил на журфак. Стать дипломированным финансистом или, того хуже, перебирать бумажки в юрконторе меня никогда не тянуло. Выбор профессии определил отец. Журналист с иностранным языком нигде не пропадет, да и работа интересная. Не поспоришь.

Как я понял позднее, в студенческой жизни два недостатка – постоянная нехватка наличных и отсутствие собственной жилплощади. О возможности зарабатывать я думал с первого курса. Пробовал заниматься переводами – жутко скучно. Физический труд был явно не для меня, а тут как-то Ирка и говорит:

– Макс, меня пригласили сняться в телевизионном сюжете для федерального канала. Помнишь Андрея с музыкалки? Так вот, он теперь в «ящике» работает журналистом, говорит, я очень подхожу по образу для его героини. И вообще говорит, что я очень телегеничная. Ты не рад разве? – Ирка демонстративно прошлась по комнате походкой модели. Сделав медленный разворот, будто перед камерой, она застыла возле зеркала, изучая свое отражение.

– Конечно, рад, дорогая. Ты у меня просто красотка, пусть все дрочеры обзавидуются.

– Макс, ну чего так грубо-то? Ты же знаешь, как я давно об этом мечтала.

Я знал это. Мы оба грезили работой на ТВ. Даже фантазировали, как было бы классно вести вдвоем какую-нибудь развлекательную программу. Вместе. Первый телевизионный опыт мы должны были пережить также вместе, а тут этот музыкашка…

Через неделю Ирка разбудила меня ранним звонком.

– Включай. Сейчас начнется. На пятом канале.

Спросонья я потянулся к пульту. Ах да, долгожданный сюжет. Дебют в утреннем телеэфире моей «звезды». Как такое пропустить? Любопытно, что она там будет делать? Рассказывать, как оладьи готовить? Кстати, Ирка их пекла волшебно. Или демонстрировать платья по сезону? До сегодняшнего утра это была тайна за семью печатями.

– Мам, доброе утро, щас Ирку мою по телику будут показывать. Хочешь посмотреть? – крикнул, я приоткрыв дверь своей комнаты.