Какая ирония! Мать так любила эту песню Оззи, а вскоре, как и героиня первого куплета, сама стала вдовой. Только не пистолет, а смертельная болезнь убила её мужа, отца Рамили. После его смерти мама уже не танцевала. Не было времени. Пришлось работать за двоих, чтобы дать возможность подрастающей дочери поступить в институт.

Знала бы мама, что все напрасно, и Рами так и не суждено будет закончить его. Хорошо хоть уроки кулинарии пригодились. Мама готовила потрясающие ресторанные блюда с легкостью, на которую были способны разве что лучшие шеф-повара. Она с детства привила Рамиле любовь к приготовлению пищи. Рами знала: многие женщины считают это пыткой, её же мама научила тому, что готовка – чистое удовольствие. Потому нынешняя работа ничуть не тяготила.

От мыслей о матери к горлу подступил комок. Ведь мама наверняка думает, что Рами мертва и горюет по ней. Никто из близких до сих пор так и не узнал, что с ней случилось. Одиннадцать лет назад её выдернули из привычной жизни и заставили забыть о прошлом. Даже сейчас, когда Рамиля обрела свободу, она не могла позвонить матери и сообщить, что жива. Ведь отец и братья Мансура наверняка прослушивают телефон. Они прекрасно знали кто Рами такая и где жила до похищения. Стоит только позвонить, как горячие джигиты бросятся на поиски, и страшно даже подумать, что они сделают с ней, если найдут.

Несмотря на духоту и напирающую толпу стало зябко. Она пугливо огляделась по сторонам, но её окружали счастливые лица фанатов, с нетерпением ожидающие концерта любимой группы, а вовсе не мстительные кавказцы с черными бородами. Можно было расслабиться. Никому и в голову не придет искать её здесь, на концерте «Скрик» в первых рядах фанзоны.

Рами горько усмехнулась собственным мыслям. Мансур не ожидал что покорная наложница после всех этих лет, способна на такое. Она вспомнила, как горячими углями вспыхнули его чёрные глаза, когда нож вошёл в неподатливую плоть и как быстро угасли. Стало холодно в груди. Она ненавидела Мансура всем сердцем, но оборвать нить его жизни собственными руками, ощущать сладковатый запах крови, бьющей фонтаном из раны на крепкой загорелой шее… Убивая кого-то ты убиваешь саму себя…

«Прекрати об этом думать, дорогая, иначе снова случится приступ», предупредил внутренний голос и был совершенно прав. Рами следует забыть об этом раз и навсегда. А на вопросы о прошлом отвечать общими фразами. Родилась в провинции, там же училась, потом поехала искать заработки в Европу и осела в Берлине. Этого вполне достаточно, остальное никого не касается.

Вряд ли она когда-нибудь осмелится снова рассказать правду. Даже с психологом было не просто. За время сессий Рами ни разу не слышала слов осуждения, но видела ужас в его глазах, когда начинала рассказывать о том, что именно делал с ней Мансур все эти годы. А не было ничего гаже, чем видеть жалость в глазах людей. Их чувства напоминали насколько всё случившееся мерзко.

Этот козел Мансур думал, что сломил её, но вместо этого создал монстра. Рами знала, внутри у неё поселилась тьма. Клыкастый демон, готовый уничтожить все на своем пути. Злобная тварь, не знающая жалости. Только благодаря ему она выжила. Но сейчас она отдала бы многое, чтобы избавиться от этой черноты, которая порой поглощала её саму, разрушая и пожирая остатки разума.

Единственное, что помогало в такие дни – музыка «Скрик» и стихи Йорана. Резкие, провокационные, смелые. Они были полны боли и силы, чтобы эту боль победить. Йоран словно знал, что именно она ощущает. И эта иллюзия близости духовной рождала в её теле желание близости физической. Казалось бы, после десяти лет сексуального рабства, которое родня Мансура называли браком, ей не должно хотеться секса с человеком, наверняка предпочитающему активное разнообразие скромной миссионерской позе. Но ей хотелось. И сегодня Рами убедилась в этом снова. Йоран всколыхнул ней те чувства, которые она давно похоронила. Захотелось быть красивой, яркой, надеть что-то вызывающее, может даже каблуки, накрасить глаза. Господи, как это глупо – надеяться, что он обратит на неё внимание. Не нужно думать об этом, иначе она сойдет с ума…

Толпа всколыхнулась. Послышались звуки, напоминающие удары метронома. На экране, расположенном над сценой, загорелась цифра десять и пошёл обратный отсчёт. Толпа стала скандировать название группы. Сердце Рами переполнила радость, и не в силах сдерживать эмоции, она вскинула руки вверх и завизжала, дополнив хор счастливых фанатов. Когда цифры дошли до нуля, раздался оглушительный хлопок петарды, и упавший занавес открыл взорам поклонников Кристофа Бьорка, одетого в черное с красным. Он поднял руки и ударил по барабанной установке. Концерт начался.

Когда участники группы по одному стали выходить на сцену, наигрывая начало первой композиции, фанаты впали в настоящую истерию. Стоявший рядом с ней парень кричал от восторга. Сзади все напирала и напирала толпа. Кто-то сильно толкнул её в бок. Девочки слева стали прыгать на месте, хотя казалось это невозможно при такой толкучке. Рамиля не замечала этого. Вцепившись в ограждение, она, не отрываясь, смотрела на сцену.

Хеймо, одетый во все золотое, с волосами торчащими острыми иглами, склонившийся над синтезатором, напоминал причудливого инопланетянина за пультом управления космическим кораблём. Нильс, ритм-гитарист, самый молодой участник «Скрик» ему недавно исполнилось тридцать два, приветливо улыбался зрителям в зале. Уолтер, как всегда в черном, с надменным выражением на красивом лице, поглядывал на толпу и чуть улыбался уголками губ. Бьорк молотил по барабанам что было силы. Высоченный Ивор, уверенно играющий на басу, выглядел пугающе в своем огненно-красном костюме, скрывающим лицо.

Йоран ещё не вышел, а Рамми хотела увидеть его и, наконец, группа расступилась. Во вспышке яркого света вокалист появился на середине сцены. На нем было чёрное кожаное пальто, словно сшитое из самой тьмы, а гладко выбритый с боков череп влажно блестел в ярком свете направленных на него софитов. Он взялся за микрофон и начал петь. Рами захлебнулась от счастья, закричала что-то, а, потом, не отводя взгляда от Йорана, словно молитву, стала повторять слова песни.

Она очнулась только к концу песни от боли в ладонях. Она слишком сильно вцепилась в ограждение, и руки свело судорогой. Рами отпустила забор, подняла руки в воздух и зааплодировала. Эмоции переполняли, хотелось раствориться в них, и она позволила себе сделать это, забыв обо всем, отдавшись охватившим её чувствам.

Когда первые столпы пламени взметнулись над зрителями, она ощутила чувство сродни религиозному экстазу. Музыка гремела так сильно, что проникала в каждую клеточку её тела. Горло саднило от надрывного пения, по спине стекал пот. Рами с трудом стянула толстовку, обвязала её вокруг талии, снова вскинула руки и стала раскачиваться вместе с толпой в такт мелодии.

Через пару песен толпа снесла её чуть вправо, и она оказалась напротив Краузе. На очередной песне он забрался на тумбу усилителя и с хитрым прищуром стал глядеть на зрителей в зале. Их взгляды встретились. Уолтер узнал её, чуть улыбнулся, поднял левую руку и указал на неё пальцем. Девушка, стоявшая справа, удивленно посмотрела на Рамилю. Кто-то сзади выкрикнул имя Краузе. Парень слева заорал во всю мощь легких. Рамиля же смотрела на Уолтера, не понимая, что он вообще творит. Он еще мгновение не шевелился, а потом отпустил руку и, подмигнув ей, отвел взгляд.

– О Боже! – завизжала девушка справа. – Краузе тебе подмигнул. Офигеть, как тебе повезло!

Рамиля не разделяла этот восторг. Лишнее внимание ей ни к чему. Кто-то из зала наверняка снимал этот момент, а ей бы не хотелось, чтобы её лицо крупным планом появилось в интернете. Она надеялась, что Краузе впредь не станет выделывать подобные номера. К её радости, он забыл про Рамилю и даже не смотрел в её сторону. А вскоре очередная волна сместила её назад, к центру сцены. Стоя напротив Йорана, Рами уже не могла думать о Краузе, а лишь смотрела на вокалиста и слушала его голос, наслаждаясь каждым мгновением.