Гул двигателя вырвал его из грез. Акчурин встал и, прячась за стволом, уставился на пробегавшую за ним грунтовку. Из-за поворота показался грузовик, он ехал к городу. Кабина синяя, тент, закрывавший кузов, серый. Горят подфарники, хотя совсем уж рассвело. Покачиваясь на неровностях дороги, автомобиль проехал мимо, оставив вонь сгоревшего бензина, и скрылся в отдалении. Не этот. Акчурин снова сел и почесал в затылке. Ведь славы могут не приехать – вчера стреляли, а сегодня отдыхают. Как будто подтверждая опасения волхва, по дороге опять проехал грузовик – и в этот раз от города. «Да что ж это такое!» – расстроился Акчурин. Ведь у него всего два дня, назавтра нужно прибыть к адмиралу. Подумав, он взлетел, решив понаблюдать за обстановкой с высоты – и сделал это вовремя. От города шел по дороге броневик, за ним полз грузовик с открытом кузовом, в котором волхв рассмотрел солдат с оружием. Достигнув прибережных зарослей, грузовик притормозил и высадил троих солдат. Те встали в цепь и двинулись вдоль берега с оружием наизготовку, заглядывая за кусты, стволы деревьев. Грузовик проехал дальше и снова высадил троих – и так, пока не кончился заросший берег. Все это время броневик шел впереди, направив ствол пулемета в башне на кусты с деревьями.

«Серьезно тут у них, – решил Акчурин. – Боятся ДРГ[2] и зачищают берег. Предусмотрительно». За происходящим он наблюдал, зависнув воздухе над противоположной стороной дороги и отлетев чуть дальше к западу. В ту сторону солдаты не смотрели, к тому же волхв поднялся высоко; чтоб разглядеть его, придется задирать повыше голову.

Проверка завершилась быстро. Славы вышли на дорогу, и грузовик собрал их, проехав в обратном направлении. Солдаты забирались в кузов на ходу – как видно, подобным занимались постоянно и отработали посадку. Грузовик уехал, а броневик остался. Забравшись на возвышенность на поле, встал, направив ствол пулемета в сторону дороги. Люк в башенке открылся, и пулеметчик, выбравшись по пояс, закурил. Тем временем от города приехал обычный грузовик. Синяя кабина и серый тент над кузовом – совсем такой же, как те, которые и наблюдал Акчурин. Грузовик остановился на дороге в метрах ста левей броневика, из кабины выскочил водитель в камуфляже и стал отстегивать крепления с бортов. Затем забрался в кузов, и тент пополз к кабине, собираясь складками. В обнажившемся пространстве волхв разглядел еще двоих военных. Все трое славов завозились в кузове, устанавливая миномет. Акчурин понял: ждать более нельзя. Сейчас они закончат с этим, и один отправится на берег, откуда станет корректировать огонь. Ищи его потом! Но для начала броневик…

Скользнув к нему, подполковник завис за спиной курившего солдата и размаху пнул его носком тяжелого ботинка по затылку. Слав провалился вниз. Вытащив гранату, Акчурин выдернул чеку и бросил ее внутрь броневика. Взмыв в воздух, полетел к грузовику, вытаскивая автомат из кобуры.

Взрыв прогремел, когда он был почти над целью. Солдаты в кузове повернули головы на звук и не заметили, как волхв, опустившись, замер возле заднего борта. «Скорпион» в руках Акчурина дал очередь – славы повались на пол кузова и завопили – волхв целил по ногам. Подполковник встал у заднего борта.

– Заткнулись, суки! – приказал орущему расчету. – Перед вами подполковник вооруженных сил империи, и рот откроете, когда я разрешу. Понятно?

Славы замолчали. Зажимая раны на ногах, они со страхом наблюдали за невесть откуда возникшим офицером.

– Такой вопрос, – сказал Акчурин, не спуская глаз с врагов, – Ваш миномет стрелял вчера по скорой помощи?

Солдаты промолчали, но глазки их забегали. Акчурин понял, что они.

– Вы убили женщину, врача, – продолжил, с ненавистью глядя на врагов. – Она детей лечила. Что ж вы, суки, по женщинам стреляете? По скорой помощи? Вас этому учат немцы?

Солдаты не ответили и опустили взгляды. И в этот миг взорвался броневик. От брошенной Акчуриным гранаты он загорелся, и огонь добрался к бензобаку. Волхв обернулся, и один из славов, воспользовавшись моментом, выхватил пистолет из кобуры и выстрелил, но пуля, натолкнувшись на защитный кокон, бессильная, упала на пол.

– Ну, гнида!

Шагнув вперед, Акчурин засадил носком ботинка по руке ошеломленного боевика. Тот выпустил оружие, и пистолет отправился за ящики с боеприпасами.

– Не вышло? – волхв ощерился. – Меня убить не так-то просто в отличие от вас.

– Стреляй уже, москаль поганый! – прошипел обезоруженный им слав.

– Хотите легкой смерти? – Акчурин усмехнулся. – Не заслужили. Бывайте, хлопцы, вас ожидает ад, хотя я сомневаюсь, что вы в Бога верите. Но это не меняет дела. Гореть вам там в огне, а как это, вы сейчас узнаете.

Засунув автомат в кобуру, он вылетел из кузова и опустился сбоку грузовика. Там вытащил гранату из кармашка, выдернул чеку и положил ее на бензобак. После чего немедленно взлетел и обернулся. Запал сработал как положено. Кузов окатило горящей жидкостью, он вспыхнул, вместе с ранеными славами. Охваченные пламенем, они, вопя, пытались выбраться из кузова, но тут огонь добрался к ящикам с боеприпасами. А там не только мины, но и порох колбасками в мешочках, которые привязывают к хвостовику для увеличения дальности полета мин. Над кузовом возникло огненное облако, и, сдетонировав, боеприпас разнес автомобиль на клочья. Акчурин, плюнув, полетел в поселок.

– Получилось? – спросил его поручик, после того как волхв приземлился возле блиндажа. – Мы здесь слыхали взрыв, и наблюдаем дым над деревьями.

– Писец им, – подтвердил Акчурин. – Нет больше миномета, расчет сгорел в огне. Надеюсь, что желающих стрелять по мирным жителям отныне не найдется. Но если вдруг объявятся такие, обращайтесь. Поджарим и других придурков.

– Спасибо, господин полковник! – поручик козырнул.

Кивнув ему, Акчурин отправился к автомобилю и через два часа подъехал к дому Николая. Встав у ворот, вышел и открыл калитку.

Несвицкий оказался дома. Акчурина он встретил на крыльце – увидел подъезжавший внедорожник из окна второго этажа. И по виду друга Несвицкий догадался, что тот добился своего.

– Как все прошло? – спросил, сжав руку Якова.

– Нормально, – тот кивнул. – Отправил гадов в ад.

– Сколько их было?

– Трое у миномета и сколько-то в броневике, не знаю – двое или трое. Я бросил внутрь гранату, машина загорелась, а затем взорвалось. Мне было недосуг считать.

– А минометчиков застрелил?

– Сжег.

– Огнем с руки?

– Что я, нацист? – насупился Акчурин. – Прострелил им ноги, когда стояли в кузове, а после положил гранату на бензобак. Машина загорелась, сдетонировали мины… Хоронить там будет нечего. Полина у тебя?

– Да, – сообщил Несвицкий. – Играет с Машей. Девочки сдружились. Мы специально не повели малышку в садик, чтобы Полина была занята и не погружалась в свое горе. Может оставишь ее здесь? Зачем ей видеть плачущих родителей Галины? И похороны?

– Пожалуй, – подумав, согласился Яков. – Но я хочу с ней повидаться.

– Заходи, – кивнул Несвицкий. – Но для начала перекусим…

Через несколько минут два волхва пили кофе за столом в гостиной. Яков жевал, запивая бутерброды обжигающим напитком, не ощущая вкуса и температуры. Он был все еще там, за речкой, прокручивая в памяти эпизоды расправы с негодяями, убившими его жену. Николай молчал, все понимая. Лишь когда Акчурин поставил на столешницу пустую чашку, спросил:

– Ну, хоть немного стало легче?

– Не знаю, – сморщился Акчурин. – Вот, вроде, рассчитался за Галину, а на душе погано.

– Знакомо, – Николай кивнул. – Со мной бывало. Отомстишь, сначала, вроде, полегчает, а потом опять наваливается. Какие планы на Полину?

– После войны увезу ее собой в Казань.

– А дедушка и бабушка ребенка? Они что скажут?

– Я ее удочерил, – насупился Акчурин. – Имею право. А они, если хотят, пусть тоже приезжают. Устроим в лучшем виде. Для мусульманина родители жены – родня.

– А если не поедут? Кто за девочкой присмотрит, пока ты служишь?