– Государь! – взмолился генерал. – Его бойцы сражались до конца, и все погибли!

– Вот именно, погибли, – царь встал напротив генерала. – А террористов не сдержали. Почему у них имелись только пистолеты? Где автоматы с зачарованными пулями, способные пробить кирасы? Зачем они покинули дворец и выскочили на крыльцо? Что трудно было запереться в здании, создав препятствие для террористов? Кто их учил вот так обороняться? Что стоило посадить на чердаке дворца двух снайперов с винтовками? Или хотя бы одного? Он бы перещелкал этих вот с татуировками за считанные минуты. И мага б подстрелил…

«Господи! Откуда это знает? – удивился генерал. – Кто рассказал ему? Сам о таком не слышал…»

– Нам повезло, что зале находился князь Несвицкий, – продолжил царь. – Он сумел организовать волхвов и запереться в зале, а после – застрелить двух террористов. Мага упустил, но упрекать его за это язык не поворачивается. Ведь, главное, он спас наследницу, исцелив ее после тяжелого ранения. Скажу вам откровенно, Константин Сергеевич. Случись иначе – и вы сейчас беседовали бы с следователем. Вам понятно?

– Так точно! – вытянулся генерал.

– При встрече поклонитесь князю в ноги. Он спас не только внучку, но и карьеры многих офицеров, за исключением Первухина. Ему я не прощу, – царь прошел к столу и сел. Генерал остался на ногах.

– Разрешите быть свободным? – спросил царя.

– Разрешаю. И вот еще, – остановил монарх направившегося к двери генерала. – Отдохните, Константин Сергеевич! Поспите хотя бы пять часов. Неважно выглядите. Понимаю, что в эти дни вам было не до сна, но это время кончилось. Приказываю отдыхать.

– Слушаюсь! – ответил генерал и вышел.

«А сам-то выглядит отлично, – подумал, покидая кабинет. – Как будто бы помолодел. Но прав – пора и отдохнуть. С делами разберемся. Спать жутко хочется…»

В кабинет царя тем временем вошел Младенович.

– Вот, – он выложил на стол перед императором пистолет. – Оружие Екатерины. Начальник Службы безопасности принес. Его изъяли у Несвицкого. Из него князь застрелил двух террористов.

– Пригодился, значит. Не зря дарил, – царь улыбнулся, взял оружие и выщелкнул из рукоятки магазин. Заглянул в его окошко. – А почему патроны белые?

– Несвицкий их зачаровал. Кирасы на бандитах были зачарованные, но пули их пробили, хотя не слишком помогло – калибр мелковат. Пришлось стрелять им в головы.

– Отдам Екатерине, она уже интересовалась.

Царь вставил магазин обратно и спрятал пистолет в ящике стола.

– Как чувствует себя великая княжна? – спросил Младенович.

– Нормально, – царь кивнул. – Ест с аппетитом и жалуется на врачей, – он снова улыбнулся. – Мол, не пускают погулять. А те не понимают: с таким ранением неделями лежат, а тут три дня прошло, но пациентка снова на ногах.

– Несвицкий – уникум, – сказал Младенович. – Целитель Божьей милостью, но вдобавок специалист в разнообразных областях. Дал много дельных советов по охране таких особ, как цесаревна! Вы, как хотите, государь, но этот человек должен служить у нас!

– А я, что, против? – царь нахмурился. – Не хочет. Я предлагал ему возглавить службу по охране цесаревны в чине подполковника. Отказался. Говорит, что ждут его в Царицыно. Впервые вижу офицера, не заинтересованного в продвижении по службе. Кстати, Светислав. Вот это фотография Богдана Ковтюха, он маг и террорист, один из тех, кто покушался на наследницу. Единственный, кто уцелел и улетел в Германию. Начальник Службы безопасности утверждает: он был замешан в расправах над сербскими повстанцами. Жег их на площадях.

– Наслышан… – лицо у волхва исказилось. – Я это заберу? – он указал на фотографию.

Царь кивнул. Волхв сунул снимок в боковой карман и вышел. «Пусть подключит к розыску своих друзей в Европе, – подумал Александр Третий. – Нам до этой сволочи пока что не добраться, у них, возможно, выгорит. Прощать я не намерен…»

В тот же вечер он навестил Екатерину. Отдал ей пистолет, обрадовав наследницу.

– Не зря тебе дарил, – сказал с улыбкой. – Как видишь, пригодился. Но спрячь его подальше и не показывай врачам. Встревожатся.

– Как они мне надоели! – вздохнула внучка. – Ходить нельзя, гулять – тем более.

– А что ты хочешь? – царь пожал плечами. – Сквозное ранение груди. Задето легкое.

– Но все зажило!

– Однако нужно остеречься. Несвицкий исцелил тебя, но медики с таким не сталкивались и осторожничают. Сама же виновата. Почему ты не легла на пол, как это сделали другие? Ведь князь тебе сказал.

Наследница насупилась.

– Он говорил со мною дерзко, – промолвила чуть слышно. – И вообще он хам!

– Тебе он просто нравится.

– Нисколько!

– Я же вижу, – царь потрепал ее по голове. – И понимаю. Красивый, молодой, талантливый. Редчайший дар целителя, к тому ж он Рюрикович, и по указу о престолонаследии вполне годится для тебя в мужья. Будь Николай свободен, с большой бы радостью благословил бы вас. Князь – идеальный муж для будущей царевны. Помимо перечисленных достоинств лишен тщеславия и честолюбия, лезть в управление империей не станет. Одновременно надежная опора и защитник. Но у Несвицкого – невеста, которую он очень любит. Забудь о нем!

– Хорошо, – кивнула цесаревна.

– Император не принадлежит себе, – добавил царь. – На нем страна и миллионы поданных. Ради них порой приходится пожертвовать личным счастьем.

– Но ты женился по любви, – сказала внучка.

– Тогда я не был императором, – царь улыбнулся, – и мог себе позволить. Поправляйся!

Он чмокнул внучку в щеку и вышел из палаты.

– Так и я пока не императрица, – вполголоса сказала Катя…

[1] Я Шнайдер (нем.).

[2] Садитесь в автомбиль (нем.)

[3] Держите! (нем).

4.

Император сел в кресло и глянул на чиновников, которые при его появлении встали. Он махнул рукой и, подчиняясь его жесту, они устроились на стульях. Малый Госсовет собрался в церемониальном кабинете, где проходили важные мероприятия Варягии. В рабочем, скромном, царь принимал лишь самых близких подчиненных. А в этом интерьеры, соответствующие: мрамор на полах, дубовые панели на стенах, резная мебель, бархатные шторы…

Так, все на месте: министры обороны, информации и иностранных дел. Начальник Службы безопасности, глава правительства (как без него?) и старый князь Несвицкий, советник императора.

– Как вам известно, господа, – начал Александр Третий, – три дня тому группа террористов напала на дворец в Архангельском, где великая княжна Екатерина давала бал по случаю своего совершеннолетия. Она и была целью диверсантов, впрочем, как и другие гости. Подробности рассказывать не буду – они изложены в секретном меморандуме, который разослали вам. Надеюсь, все с ним ознакомились?

Министры закивали.

– Тогда продолжим. Достоверно установлено, что за покушением стоит Германия. Группу возглавлял военнослужащий Бундесвера, пускай и слав по происхождению. Организатор – Служба безопасности Германии. Я собрал вас, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию и определиться, что мы будем делать дальше. Кто выскажется первым?

– Позвольте мне? – встал начальник Службы безопасности империи.

– Сидите, Константин Сергеевич, – царь указал ему на стул. – У нас приватный разговор, не нужно церемоний.

– Хочу заметить, что ранее Германия не позволяла себе столь грубых выходок, – продолжил безопасник, подчинившись. – Вела разведку, вербовала агентуру – все как обычно, как поступают и другие государства Западной Европы. Мы отвечали тем же. В разведке есть неписанное правило: ты собираешь информацию, но не проводишь акций в отношении людей страны, в которой осуществляешь эту деятельность. Попытка устранения наследницы Варягии – это безусловный «казус белли», формальный повод для объявления войны. Почему они так поступили? Версий несколько. Во-первых, месть за поражение, которое мы нанесли им на подступах к Царицыно. Понятно, что без нашей помощи Нововарягия не справилась бы с германской марионеткой Славией. Кроме того – знак нам, что они готовы устранить руководителей империи. Если это так, то немцы явно зарываются. Мы можем дать такой ответ, что вся Европа вздрогнет. Вторая версия вытекает из первой: нас пробуют на зуб, желая посмотреть, насколько хватит нам решимости перевести конфликт политический в конфликт военный. По нашим сведениям, в Германии уверены, что наша армия слаба, а оборонный комплекс развалился – дескать, он не в состоянии работать так, как было в прошлую войну.