– Вы вовремя, – сказал Несвицкому. – Бригады приступили к операциям. Ваша задача – стабилизировать наиболее тяжелых. Не исцеляйте их – вам сил на всех не хватит. Достаточно остановить кровотечение, а дальше – мы.

– С кого начать? – спросил Несвицкий.

– Вам скажут, а пока накиньте на себя халат. Его вам принесут. Сестра!..

И началось… Кровотечение из паха – бедро разорвано осколком… Оторвана нога, кровь пропитала бинт, наложенный врачом из скорой помощи. Жгут снять и руку на культю… Осколок пробил ребенку грудь… А вот открытый перелом, разорваны сосуды… Перед глазами Николая будто крутился кровавый калейдоскоп. Рука – на рану, с ладони утекло тепло, кровь перестала течь – теперь к другому пострадавшему…

Несвицкий не следил за временем, работал и работал, пока в глазах не потемнело. Очнулся на кушетке, где он сидел, затылком упираясь в стену.

– Попейте! – стоявшая напротив медсестра подала ему кружку с чаем. Тот исходил парком. Несвицкий взял кружку липкими окровавленными пальцами и приник губами к краю. Чай был горячим и сладким до приторности, но Николай глотал его, как истомившийся жаждой путник пьет воду посреди пустыни, после чего вернул посуду медсестре.

– Ведите меня к раненым!

– Так нету больше, – сказала медсестра. – Тяжелых вы стабилизировали, а прочие пока что подождут. Отдохните, Николай Михайлович, вы плохо выглядите. Лицо осунулось и бледное. Я помогу вам привести себя в порядок. Степан Андреевич велел за вами присмотреть.

«Даже в таком бедламе не забыл», – тепло подумал о начальнике Несвицкий.

– Идемте!

Через несколько минут, умытый, снявший окровавленный халат, Николай сидел на стуле в своей комнате и жадно ел. Поздний завтрак ему доставили из кухни. Насытившись, Несвицкий закурил, стряхивая пепел в опустевшую тарелку. Плевать, что в госпитале курить запрещено! Нет сил идти во двор… Затем он завалился на кушетку и не заметил, как уснул.

Разбудила его Марина.

– Как чувствуешь себя? – спросила, когда муж разлепил глаза.

– Нормально, – ответил Николай, прислушавшись к себе.

– Мне говорили, что едва живой ушел из хирургии.

– Работы было много, поэтому устал смертельно, зато теперь в порядке – поел, поспал. Как раненые? Мне обратно к ним?

– Не сейчас, – ответила Марина и присела рядом. – Кого успел стабилизировать, жить будут. Потом поможешь. Но трое умерли – ранения тяжелые, – она вздохнула. – Кривицкий говорит, чтоб если бы не ты, то потеряли б много больше. Во-первых, остановил кровотечения, второе: помогала плазма, которую зачаровал. Степан Андреевич спрашивает: ты в состоянии сегодня поработать с нею – расход большой, она почти закончилась.

– Смогу, – ответил Николай. – Но нужно пообедать.

– Пошли, – Марина встала. – Вместе поедим.

Отобедав, Николай занялся плазмой и провозился с ней до вечера. Почувствовав, что силы иссякают, отправился домой – сегодня сделал все, что мог. По пути забрал из садика Машу, в квартире накормил ее и попросил немножко поиграть самой – пусть дядя Коля отдохнет чуток. Кроха возражать не стала, забрала «котика» и заперлась с ним в своей комнате. Она любила эта делать: играя, разговаривать с тигренком наедине. Когда надоедало, приходила к дяде Коле и требовала почитать ей книжку. Николай с Мариной их много накупили – больших, с цветными иллюстрациями, и Маша их рассматривала, одновременно слушая чтеца.

Отдохнуть не довелось – пришел Несвицкий-старший.

– Мне в госпитале сообщили, что ты ушел домой, – сказал, когда они вдвоем прошли на кухню, где Николай поставил чайник. – Днем раненых спасал.

– Да, вымотался, – Николай вздохнул. – Тяжелых было очень много. Гадские прилеты. Я только не могу понять: как славы поразили город? Ракеты, что ли, запустили?

– Да нет у них таких ракет, – ответил дед, – это установили точно. Был древний одномоторный самолет Fieseler Fi 156 Storch, заряженный взрывчаткой. Он и взорвался.

– Но как он пролетел к Царицыно? Где была ПВО?

– Летел не с запада. Отправился на юг, над морем развернулся и пришел с юго-востока. А там радаров нет, поскольку общая граница с империей. И запеленговать не просто – тихоходен и шел ниже горизонта обнаружения.

– С пилотом-смертником?

– В нем не было пилота – автоматическое управление. Установили это быстро. Самолет упал на крышу здания и разломился. Кабина отлетела далеко вперед, а фюзеляж остался сверху, где и взорвался. Два дома превратились в крошево. Из-под обломков извлекли тела шестидесяти трех погибших. Ночь на исходе, люди были дома…

«Плюс трое в госпитале, – подумал Николай. – Огромные потери! Додумались, козлы, до беспилотников!»

– Но это еще крупно повезло, – продолжил дед. – Целью атаки был завод, где производят артиллерийские снаряды. Самолет к нему чуток не долетел – зацепился за крышу общежития. Если бы упал на цех с взрывчаткой – треть города б снесло.

– Какие меры принимают в штабе? – спросил Несвицкий-младший, наливая деду чай. Тот взял, кивнул и отхлебнул из чашки. – Ведь они продолжат. Старых самолетов у них в достатке, набьют взрывчаткой и опять отправят. Там автоматика стоит передовая?

– Да где там! – дед махнул рукой. – Слепили на коленке, слегка модернизировав автопилот. Примитивно, но оказалось, что работает. Скажу, как есть: в штабах царит разброд. Снять с фронта ПВО, чтобы прикрыть Царицыно со всех сторон, не выход. Не хватит установок, а новые не скоро привезут. К тому ж оставить наши части без прикрытия… Возможно, этого и добиваются. До сих пор воздушную разведку с их стороны мы пресекали. Теперь они ее усилят и зафиксируют сосредоточение готовых к наступлению частей, а затем их встретят на выявленных направлениях. Потери понесем громадные. Поэтому пошли на полумеры: часть установок все же сняли, и прикрыли ими военные заводы. Но город остается беззащитным. Для выявления летящих к городу целей в воздухе будут дежурить два самолета ДРЛО[1] – по очереди. Но они не панацея. Во-первых, мало, во-вторых, цель трудная для обнаружения. На перехват ее отправят авиацию.

Так… Николай задумался. В голове вертелась мысль, которую никак не мог поймать. Судя по рассказу деда, атака беспилотного самолета – это полная самодеятельность славов, к ней немцы не причастны. В противном случае, автоматика на «шторьхе» была б передовая.

– Как отреагировали на это в Славии? – спросил у деда.

– Их радио и телевидение вопят от радости. Мол, снова убивают сепаров, и будут дальше убивать. Мерзавцы!

– Значит, нужно сделать так, чтоб больше не вопили.

– Предлагаешь нанести удар по их войскам? На это в штабе не пойдут – демаскируем наши батареи накануне наступления.

– Не нужно ни по ком стрелять. Скажи мне, среди наших волхвов найдется офицер, способный управлять легкомоторным самолетом?

– Не знаю, – дед пожал плечами. – Спрошу. Только зачем?

– Представь такую ситуацию: они послали к нам очередной свой «Шторьх». Тот, сделав круг над территорией республики, вернулся к ним обратно, упал в расположении немецкой части и взорвался там.

– А почему немецкой?

– Свои потери славы как-нибудь переживут, им на людей плевать, а дойчам не понравится. Унтерменши, которыми они командуют, убили их камрадов. Да за такое кишки вывернут наружу, после чего прикроют эту самодеятельность.

– Красиво, – улыбнулся адмирал. – Но как все это сделать?

– Понадобится волхв-пилот. При обнаружении очередного «шторьха» он вылетит к нему на вертолете, с него переберется в кабину самолета, где перехватит управление и отведет летающую бомбу на территорию противника. А там направит «шторьх» на цель, после чего салон покинет и полетит к своим.

– Рискованно и очень сложно, – задумчиво ответил дед.

– Война без риска не бывает, но можно его снизить. Волхву-пилоту придется хорошо порепетировать. Полагаю, легкомоторный самолет для тренировок у империи найдется.

– Да хоть десяток! – дед махнул рукой. – Но даже если и получится, понадобится эвакуация волхва с территории противника. У линии боевого соприкосновения немцы не стоят.