Я же сидела, оглушенная жестокими, равнодушными словами. В ушах шумело, как во время шторма на заливе, перед глазами плясали разноцветные пятна, а разум отказывался верить в происходящее. Ведь это не может быть правдой? Не может такого быть, чтобы судьба отдавала меня в руки самого беспощадного и жуткого темного мага империи…

Грубый толчок в бок привел в чувство. Я подняла взгляд от все еще полной тарелки и уставилась прямо в глаза темному. Холод, сквозивший в них, обжег внутренности, а уголок губ лорда Дарготта приподнялся в ленивой ухмылке. Родственники и ближайшие друзья старательно отводили глаза – никто не хотел чувствовать себя причастным к моей боли. Несправедливость не может не ранить, и люди предпочитают бежать от нее, делать вид, что ничего не происходит, если не в силах исправить – такова уж наша общая суть.

Я осторожно промокнула губы салфеткой и бросила кусок атласной ткани на стол. Руки заметно тряслись, и я поспешила убрать их под скатерть и сжать кулаки.

– Как вам будет угодно, – тихо произнесла, поднимаясь.

– А теперь Ви будет женой богатого лорда и уедет с ним в столицу? – в повисшей тишине раздался звонкий голос Олии, моей самой младшей сестренки и любимицы всего семейства. Только лишь ее широко распахнутые глаза светились детским восторгом и радостью за сестру – ребенок в силу возраста не понимал всего ужаса положения, в котором я оказалась. Наоборот, припоминая подслушанные разговоры, в которых мы все поздравляли Гвен с успехом, Оли искренне полагала, что теперь везение оказалось на моей стороне.

– Ради всего святого, помолчи, Оли! – шикнула матушка, явно пожалевшая, что дозволила младшей дочери присутствовать на семейном завтраке.

– Пока я не приведу ваш городок в порядок, Вивьен никуда из него не уедет, – оказался так любезен, что не пренебрег ответом, лорд Дарготт. Он даже растянул губы в подобии улыбки, но, получившийся оскал трудно было назвать добродушным. Олия испуганно захлопнула рот, а в уголках ее глазок сверкнули слезы.

– Пройдемте в сад, у нас как раз зацвели персики, и аромат витает просто изумительный, – матушка на правах хозяйки старалась разрядить обстановку, и все гости охотно уцепились за предложение, словно за неловко брошенный в гущу толпы спасательный круг.

Вскоре в столовой осталась только я в компании лорда Дарготта и его ученика, да парочка слуг, что суетливо убирали со стола и старались не показывать, как сильно ждут продолжения нашего с темным разговора.

– Надеюсь, три четверти часа вам хватит, Вивьен, – его светлость захлопнул крышку часов и убрал их обратно в карман. – Буду ждать вас у экипажа.

– Как вам угодно, – повторила я, с грустью подумав, что похоже эта фраза станет моей главной спутницей на все ближайшее время.

– Да, и много вещей не бери, мой дом – не подиум для показа модных нарядов великосветской девицы, – прилетело мне уже в спину.

– Как скажете, ваша светлость, – процедила едва слышно. Но по тому, как удовлетворенно хмыкнул темный, поняла, что фраза достигла его ушей.

Не желает видеть модных нарядов? Так я с радостью буду носить то, что даже старая дева Триза полагает для себя слишком невзрачным. Не оскорблю требовательного взгляда лорда ни единой рюшечкой или вышивкой. Благо, где взять нужные вещи, я прекрасно знала. Ронда, гувернантка нашей Олии, предпочитала носить как раз подобные. А еще она была давно и безнадежно влюблена в моего брата, так что убедить девушку поменяться на время гардеробами не потребовало особых усилий.

Ровно через сорок пять минут я стояла напротив кареты лорда и ждала, пока слуги прикрепят на запятках мои саквояжи. Темный сидел внутри и просматривал какие-то бумаги, делая вид, что происходящее снаружи его ни капельки не интересует. Он был так погружен в свои дела, что даже сесть внутрь мне помог лакей. Матушка со скорбным видом махала на прощание платочком, а отец, так не проронивший ни слова, молча глядел нам вслед.

Да и что могли мы возразить темному, который находился в своем праве? Договор родители подписали с ним добровольно, когда приехавший из столицы маг остановил выбор на нашей Гвендолин. Мы все тогда еще были уверены, что нам улыбнулась самая что ни на есть невероятная удача. Деньги, которые предлагал за женитьбу лорд, покрывали все наши долги и позволяли жить безбедно целые десятилетия, а старшая сестра только счастлива была покинуть наше захолустье и перебраться в столицу.

И все шло замечательно ровно до вчерашнего дня. Именно тем вечером я узнала подробности семейной жизни Гвен, а сама она исчезла в неизвестном направлении. Тогда-то и вскрылись подробности подписанного договора. Согласно документу, заверенному самой магией – не разорвешь и не оспоришь, темный не мог по собственному желанию менять проводника или избавляться от жены, но вот в случае, если лорд Дарготт лишался проводника по вине нашего рода, мы обязаны были предоставить ему другого.

Выбор, очевидно, пал на меня, как на самую одаренную и не контактировавшую с другими магами, ведь всем известно, что самая сильная связь возникает у проводника со своим первым темным, все, что будет после, уже не пойдет ни в какое сравнение.

Не могу сказать, что не понимала, почему именно мне придется расплачиваться за сестру, но обида на родных все же сдавливала горло. Бросили меня как ненужную, обглоданную кость оголодавшему псу и поспешили скрыться в доме, спасая собственные реноме. Могли бы хоть для приличия поспорить или сделать вид, что им жаль, но мне достались лишь взгляды, полные облегчения из-за того, что страшная участь досталась не им, а кому-то другому.

Один единственный взгляд бросил на меня лорд Дарготт, когда я устроилась на скамье напротив него, а потом снова углубился в документы. Видимо, шерстяной жакет и такая же клетчатая юбка – добротные, но совершенно невзрачные – полностью удовлетворили его взыскательный вкус.

Темный молчал, занятый своим делом, я следовала его примеру и заводить разговор не спешила. Виттор смотрел на меня с толикой сочувствия, но все же больше в его взгляде было исследовательского интереса. Ученику Дарготта только предстояло постичь все грани темного искусства и, пройдя ритуал, стать истинным магом, только после этого им дозволялось выбирать себе проводника. До посвящения такие, как Вит, пользовались специальными артефактами, помогающими выводить поглощенную энергию зла, но как только вступали в полную силу, ни одна побрякушка уже не в силах была справиться с той отравой, в которую превращалась их магия после полноценной работы.

Да и не ждала я от будущего темного человеческого отношения. Да, в силу возраста он не успел еще стать бездушной, ведомой лишь расчетом и выгодой машиной, как его наставник, но снисходительное отношение к миру уже прослеживалось. Все темные маги, хоть и рождались обычными людьми, в итоге становились бесчувственными и высокомерными. Делая этот мир чище и пропуская все зло через себя, они сами им же и заражались. Черствели внутренне, теряя человеческие качества, такие как сочувствие, сострадание, прощение… Несмотря на то, что каждому такому магу помогал проводник и делал все, чтобы поглощенные отрицательные эмоции и чужие грехи выводились вовне, полностью избавить от внешнего специфического влияния темных не удавалось. Во всяком случае, я о таком никогда не слышала.

Извозчик привез нас в довольно известный особняк, расположенный в самом сердце города. Его хозяева давно разорились и предлагали дом практически за бесценок, но желающих выгодно приобрести жилье не находилось – каждый в округе знал, что содержание подобной махины выходит в копеечку. И вот, видимо, престарелому лорду Льюису повезло – нашелся тот, кто позарился на лакомый кусок. Кто бы сомневался, что им станет столичный франт. Да и не было, если честно, у нас других свободных домов, которые бы могли подойти приличному аристократу. Другими словами, выбор был очевиден, и я бы это признала, не поведи лорд Дарготт себя со мной столь возмутительно.

– Обустраивайся, Вивьен, а перед обедом жду тебя у себя в кабинете, дворецкий тебя проводит, – распорядился темный и, не дожидаясь пока мне помогут с саквояжами, скрылся в недрах большого, но запущенного дома.