Интересно, когда же его предки (или друзья, или кто там у него еще) заметят, что кого-то не хватает? А может, просто никто из его окружения не знает про тайный лесной домик? Может, он любил абсолютное уединение? И предпочитал не распространяться про свое убежище интроверта, где подальше от всех можно спокойно провести выходные. Хотя на затворника такой тип мало похож — хотя бы потому, что инвестиционному банкиру без навыков коммуникации на работе не выжить.

Как бы там ни было, меня-то уж точно в этой дыре никто искать не будет. Тем более в гостях у этого типа. Мама, папа, я за бугор. Поступлю в вуз мечты, устроюсь клофелинщицей, пришлю открытку. Алло, да. Все в порядке, просто в аду связь плохая.

Этот вибратор на стуле в комнате (или где я его оставила?) так ни разу и не зазвонил. А может, его раздавило обрушившимся потолком? Или я просто не слышала звонка, когда была в полной отключке. Да и кому я нужна, кроме моего нового преданного друга. Который, судя по всему, тоже никому к черту не сдался.

Что говоришь? Тепленькая пошла? А кстати, вода из крана уже не такая ледяная. Да и в целом вроде стало теплее…

15.03. Все хуже соображаю — в голову начинают лезть всякие мысли вроде того, что это все не по-настоящему. Вроде как надо мной проводят эксперимент, и питаюсь я не человеком, а муляжом из сои. При этом сама же комната — начиная от туалетного бачка и заканчивая гнилыми прорезями вентиляции — утыкана микрофонами и скрытыми камерами.

Как бы я хотела, чтобы это оказалось гребаной правдой! Но реальность дает фору любому шизофреническому бреду. И мне ничего не остается, кроме как смириться с этим — я действительно торчу под завалом, и выживаю только благодаря трупному мясу.

15.03, ночь. В переносном смысле (или в прямом)

Снова слышала шепот, пока пыталась уснуть. Он сказал, что этот гроб стал слишком велик для него. Зато мне теперь в самый раз. На что это ты намекаешь, Веселый мать твою Роджер?

Нужно поскорее тебя доесть, а то вода из крана уже почти комнатной температуры. Не хочется переводить продукты, и так наполовину испортился. А еще слишком много болтаешь.

А загородный дом у тебя хороший. Был. Место тихое, от озера и до громадного леса никакой тебе цивилизации. Хочешь — ходи за грибами, хочешь — лови рыбу. Все как в буклете какой-нибудь надувательской фирмы, или как в рекламе шоколада с лесными орехами. Кайф. А теперь — ни себе, ни людям, как говорится. Это ведь ты подстроил мухоловку, на случай, если кто-то решит обокрасть? Умно. Вот я и попалась. Бззз

18.03. Зеленка кончилась, кровь не моя. Не знаю, почему я до сих пор страдаю этим. Наверное, чтобы хоть чем-то занять себя в промежутках между ночными кошмарами и гребаным дерьмом наяву. Или чтобы окончательно не сойти с ума, отвлекаясь хотя бы на бестолковую писанину вдоль стен. А может это что-то на уровне инстинктов — любыми средствами оставить после себя как можно больше информации, если вдруг я здесь и окочурюсь.

Слышала шуршание за дверью, не докричалась. Наверное, собаки. Или коты. Или какие-нибудь другие твари — по ту сторону же сучий лес, в конце концов. Кроме животин больше никто сюда не сунется. А если да — откупорят меня, как кильку в томате, притащат в суд и спросят «что вы можете сказать в свое оправдание?». А я такая «с мариани или бордо было бы вкусней».

А если серьезно — конечно, пусть вытаскивают. И сажают, хоть пожизненно. Буду хорошо себя вести, не есть сокамерниц. Может даже стану ходить на воскресную службу, ради плюса к карме. Я бы все отдала за то, чтобы умереть в каком-нибудь другом месте, пусть даже в тюремной камере от заточки или в коридоре от дубинок надзирателей. Или на чертовом электрическом стуле, с гигантским искрящимся фейерверком как в клипе Мадонны. Но только не здесь и не так. И не сейчас.

А может, меня в психушку закроют? Я ведь не шучу, когда говорю, что слышу в темноте шепот этого ублюдка. И то, как он медленно ворочается, ни на минуту не останавливаясь. Уж вода-то хорошо передает малейшие вибрации тела, которое никак не может окончательно замереть. Только свечки и спасают от этого порождения мрака.

I will never forget the moment-t-t-t-t…

21.03. Все чаще попадается на глаза бритва в шкафчике, его холодное скользкое лезвие так и манит. Еще есть две пары ножниц, но они тупые. Проверено непосредственно на человеческой плоти. «Вы действительно хотите выйти из игры?».

Черта с два! И дело не в страхе умереть, уж этого у меня точно нет. Физической боли тоже не боюсь, какая бы невыносимая она не была, и как бы долго мне не пришлось истекать кровью. Просто я сейчас чересчур дерьмово выгляжу, чтобы умирать. А еще — слишком через многое прошла, чтобы взять и так просто сделать то, что могла сделать еще в самом гребаном начале. Поэтому не сегодня.

Вот и пришло время глаз, дружище. Молчишь? Интересно, почему?

23.03. Слава демонам, ты окончательно замолчал. Кости не умеют говорить: для этого нужны голосовые связки. И мозги. Насчет последнего я не уверена, но связки точно необходимы. И одной только кожи не достаточно, чтобы двигаться. Теперь я точно знаю.

Хорошо, что ты меня не видишь. И себя. Говорить глазами совсем другое, потому что слушать их еще хуже. Взгляд это фраза, а пустые дыры — молчаливое заглядывание в ничто. Вот и смотри теперь в себя, как будто есть еще куда смотреть.

26.03. Ад — это зацикленный день. Осталась вода. Есть ли в Аду вода? В моем есть даже салфеточный кораблик. Его прибило к ребрам коралловых скал. Это остров скелета. Или скелет острова. Я сделаю из костей плот. Чтобы покинуть его.

Надвигается шторм, я чувствую. Надо взять спасательную бритву.

29.03. Игра окончена? Нет! В ход идет план «Б»… Нужно только наложить жгут. Или не нужно? Быть или не быть, а, Суббота? Как еще назвать скелет Пятницы…

Когда выберемся, я тебя воскрешу. И дам новое имя. Знаешь, какое? Понедельник. Потому что я тебя ненавижу. Потому что я теперь и есть ты.

do or die

in the middle of the night

Оазис

У каждого из нас есть скрытый бак с энергией, которая хлещет, когда нам это нужно.

Алессандро Дзанарди, пилот Формулы-1

I

Старик Лью из тех барменов, кто даже из местного порошкового дерьма, не имеющего ничего общего с томатным соком, может сделать вполне сносную «Кровавую Мари». Но в этот вечер что-то пошло не так. И лиловые сумерки здесь совершенно ни при чем (не такое это и редкое явление), как сказал бы любой, кто верит в приметы и прочую подобную чушь. Нет. Скорее всего, у Лью просто закончился Табаско, и он компенсировал недостающую остроту обычным перцем. Как бы там ни было, это единственная примета, в которую я готов поверить — если в проклятой дыре под названием «Красный город» даже Табаско иссяк, тогда уж точно пора сваливать.

Бар пуст и мрачен, словно поднятый со дна кусок Титаника. Пожелтевшие стекла иллюминаторов и унылый вид на пустыню только добавляют сходства. А остатки краски на железных стенах напоминают времена, когда здесь было довольно живо, и когда это место сияло почище Бьюфорта, напоминая отполированную изнутри субмарину. Сейчас уже все в прошлом, и лучшее культурно-развлекательное заведение Оазиса давно начало гнить. Как и все остальное на этой планете, постепенно превращаясь в ржавую труху.

Лью наливает порцию себе, что означает только одно — до закрытия осталось меньше пятнадцати минут. Затем сквозь полупрозрачные очки смотрит на меня, как старый пират, чудом сохранивший оба глаза, и говорит:

— Я знаю, что ты задумал, и готов помочь тебе в этом нелегком деле.

Меня его осведомленность не удивляет. Оазис с самого начала был не городом, а огромной железной деревней, в которой все обо всем знают. Но что он имеет в виду, говоря, что готов помочь? Неужели старик задумал провернуть на мне какую-то аферу?