Образ Бунтаря – это Прометей, желающий дать людям огонь, хотя боги считают это преждевременным. Этот образ продолжается в Робин Гуде, разоряющем богатых в пользу бедных, в Джокере, бунтующем против официальных властей, в Раскольникове, взявшем на себя ответственность за решение, кто «тварь дрожащая», а кто «право имеет». В еще более широком смысле Бунтарь-Прометей – это революционер, а конкретно – большевик, отбирающий блага у небожителей и раздающий их простым смертным.

Вулкан приковывает Прометея. Дирк ван Бабюрен, 1623 г.

Прометей – Бунтарь. Его предшественник – еще более ранний образ «несущего свет», причем в прямом смысле. Речь о Люцифере, чье имя в переводе обозначает именно это.

The Rijksmuseum

Подвижный как ртуть, неутомимый исследователь-одиночка – Гермес. Недаром «его» элемент – жидкий металл, ртуть; и недаром же именно Гермес с его крылатыми сапожками так часто становится символом компаний, занимающихся логистикой, перевозками, курьерскими доставками… Это – Искатель, полагающийся только на себя персонаж, с неиссякаемой энергией странствующий в поисках чего бы то ни было. Мы видим его в эпопее про Индиану Джонса, про путешественников-первооткрывателей, про Робинзона Крузо, Гулливера и т. д.

В образе Славного малого в античности предстает Гефест, рожденный несовершенным, но все же относящийся к сонму богов. Он вроде бы такой, как все, но при этом и достойный герой истории, значимый персонаж. Он понимает, что значит «подняться из низов». Это Иванушка-дурачок, младший сын в сказке «Кот в сапогах» или любой простой парень, имеющий звездный потенциал, но при этом свой в доску. Его мы видим, наблюдая за взлетом знаменитостей, вырвавшихся из грязи в князи. Именно поэтому этот образ так хорошо продается – он настолько свой, этот Славный малый, что каждый в нем может узнать себя и поверить в собственные силы.

Изысканный и порочный Дионис отсылает нас к образу увлеченного артиста, Творца, подверженного то вдохновению, то меланхолии. Таков любой печальный принц, испытывающий творческие муки и восторг успеха, красивый и особенный. Дориан Грей, Базаров, Гамлет, отчасти Костик из «Покровских ворот» (и сыгравший его Олег Меньшиков), Фандорин, главный герой серии детективных романов, даже Дива Плавалагуна (оперная певица из того же «Пятого элемента»)…

Архетип Мудреца воплощен в самом известном из греческих кентавров, Хироне. Согласно мифу, Хирон – наставник бога медицины, а также Геракла и Ахилла. Его часто изображают с ветвью через плечо и с меньшим, чем у других кентавров, количеством конских волос на теле. Последняя деталь указывает на его удаленность от образа животного, примитивного и инстинктивного, и приближенность к ментальному, интеллектуальному и духовному. Да ведь и сам кентавр – олицетворение слияния души и тела, гармоничное соединение нашей мирской оболочки с высшей мудростью. Таким мудрецом – в более привычном нам человеческом облике – выступают и старец Лука у Горького, и отшельники в нашей истории, и исихасты[3], и Вито Корнелиус из «Пятого элемента», святой отец из древнего ордена, охраняющего оружие против зла.

Архетип Мага мы видим в том, кому подвластны тайны жизни и смерти, видимого и невидимого. В этот образ неплохо вписывается Аид, своего рода связной между зримым и незримым. И Орфей, проводивший возлюбленную из мира мертвых в мир живых, олицетворяющий собой также и поэта, мага, жреца и медиума, налаживающего связь между земным и потусторонним. Этот образ духовного проводника – частый гость в любой истории, где сведущий помощник, провожатый или сталкер соединяет миры, понятия или существ. Таковыми можно считать как Вергилия и Данте в частности, так и всех поэтов и пророков в целом.

Архетип Родителя воплощают Гея, Гера, любая порождающая и опекающая сила. На сей раз архетип представлен персонажами-женщинами. Но нужно помнить, что суть архетипа шире понятия гендера и представитель любого пола может быть носителем черт любого из архетипов. В искусстве и истории Родитель – это наш царь-батюшка и британская королева-мать, в литературе – Мэри Поппинс, среди профессий – священник, учитель и врач; наставник, гуру, духовник.

Ни один реальный образ не может обладать чертами лишь одного архетипа. Мы всегда сочетаем в себе несколько архетипов – в разных пропорциях и вариациях. Но один, как мы уже знаем из разговора о древних масках, превалирует над остальными.

И образы, и сюжеты во все времена и во всех точках земного шара остаются более-менее устойчивыми. Античная трагедия свершается здесь и сейчас, в этой жизни. Человек – кузнец своего счастья и несчастья, сам себе фатум и крест. Каждое поколение лишь дорабатывает новым грехом имеющееся родовое проклятие – или исправляет его праведной жизнью, жертвой.

Вспомним сказки из детства, где за содеянное следует немедленная расплата, – здесь мы наблюдаем единство причинно-следственных связей. На Востоке, например, возмездие ждет в следующих жизнях, в христианской парадигме – после смерти. Во многом поэтому именно античные сюжеты и архетипы так хорошо прижились в общеевропейской культуре с ее подвижностью, злободневностью и неприятием откладывания чего-либо в долгий ящик, с вниманием к индивидуальному, частному, чувствам и переживаниям. Античные маски, образы и персонажи с их психологической подоплекой получают свое развитие в нашей культурной и повседневной жизни даже сейчас – особенно сейчас! Античное наследие (в основном позднеантичного периода) довольно хорошо сохранилось в быту, искусстве, языке и традициях большинства современных романских народов, от них передалось другим народам Средиземноморья (южным славянам, арабам, туркам, берберам и евреям), а впоследствии – и всему Старому Свету.

Как мы помним, именно из-за того, что архетип – это ключ, понятный везде и всем, мы и видим воплощения героев древнегреческих мифов во всех культурах, от древнеримской и древнеславянской до культуры Вавилона, Китая и Африки. Благодаря историко-географическим условиям античные архетипы и мифология оказали самое сильное влияние на мировую культуру.

О том, какие повторяющиеся архетипические истории сохранила для нас Античность и не только, какие виды сюжетов мы встречаем в кино, политике и жизни, мы узнаем в следующей главе.

Итак, в предыдущих главах мы выяснили, что в любом ритуале обязательно задействована маска – олицетворение превалирующего над другими качества, устремления, целей, ценностей и умений. И то, какая маска у участника ритуала, определяет не только его облик, но и то, как он себя ведет и как проходит свой путь, включающий общие для всего человечества темы: сражения, охоты, победы, спасения, предательства и преодоления сложностей, как и участвующих во всем этом помощников и вредителей. Именно эти сюжеты, также архетипические, то есть повторяющиеся в разных культурах, – объект нашего пристального внимания в этой главе.

Как мы уже упоминали, есть несколько классификаций видов сюжетов, разворачивающихся в искусстве и повседневности. Хорхе Луис Борхес выделил четыре типа[4], писатель и журналист Кристофер Букер – семь[5], а сценарист Блейк Снайдер – уже десять[6]. Есть десятки, если не сотни других вариаций такого перечня, где видов может быть и тридцать шесть, и сто. Но чтобы перечислить их все (и успеть сделать это, пока не составят новые), понадобится отдельная книга. А главное – в этом нет никакого смысла. И скоро мы выясним почему.