Вот только выяснилось, что смотреть и повторить — две большие разницы. Людмила действительно корячилась на земле в попытке исполнить то, что прогрессивные люди называли «нижний брейк». Но больше было похоже на то, что ее резко накрыл инсульт. Надо с этим завязывать.

Я нажал на зеленый камень и почувствовал, как хист потек из артефакта. Правда, «танцевать» соседка не перестала. Ага, значит, существует еще какое-то ограничение на дальность. Пришлось подходить к забору. И вот тогда сработало.

Людмила заохала, схватилась за спину. Правда, тут же поняла, что лежит, задрав ноги и торопливо поднялась.

— Здрасьте, с вами все в порядке? Передавали, что бури магнитные вроде сегодня.

Ничего мне не ответила Людмила. Лишь халатом на прощанье плеснула и убежала в дом. А я остался у разбитого забора.

— Видал? — поинтересовался у меня бес.

— К сожалению. Мне кажется, для нас в аду будет отдельный котел.

— Я думал, что котлы только для верующих, — в очередной раз стал богохульствовать бес. — Ты давай, отключай штуку. Напитывать ведь придется.

— Погоди, мне надо посмотреть, насколько хватит кольца.

Я подождал еще минуту, после чего вновь нажал на драгоценный камень. За это время потратилась не больше шестой части из артефакта хиста. Для наших целей должно хватить.

Потому за оставшееся время учебы с Васильичем, я вновь зарядил кольцо до отказа. И теперь был готов ехать.

Впервые за все дни, я рванул напрямик, через машиностроительный завод. Пока учился, выезжал на пару часов, чтобы в очередной раз запутать Вранового. Один раз даже до самого Высоцка добрался. Пусть рубежник, если он правда чувствует мой хист, и дальше гоняет по выселкам.

Но сейчас у меня просто не хватало терпения ехать полтора-два часа до леса Большака. Хотелось поскорее со всем разобраться. К тому же, я не желал являться в темноте. Это для первого знакомства с чертями лучше делать так, как им было привычнее. Теперь я решил диктовать свои условия.

Зверь ревел, словно самое настоящее животное, застоявшееся в стойле. Под колесами расстилалась дорога, а с неба ласково светило солнце.

Портсигар лежал на переднем сиденье. Из него торчала мохнатая рыжая рука, которая заливала в кресало пятизвездочный «Старый Кахети». В последнее время бес почему-то перешел на коньяк. Можно было бы, конечно, брать самый дешманский. Но я покупал тот, который мог бы выпить сам.

Помимо коньяка для беса я взял и пару бутылок водки. Так, на всякий случай. Все-таки с пустыми руками приходить не очень хотелось. Хотя по легенде я будто бы зашел к чертям мимоходом. Если поймут, что я пришел именно в карты играть, то могут что-то заподозрить.

По пути я заехал в одну знакомую кондитерскую и купил нашу гордость — выборгский крендель. Нет, их продавали почти везде, вроде как местная фишка, которую любили туристы. Но именно в этом заведении я был точно уверен в качестве и вкусе.

Большое Поле я проскочил, даже не сбавляя хода и поднимая за собой клубы пыли. Дастер, наверное, стонал бы и пытался развалиться от такой езды. Зверь вел себя так, словно ничего особенного не произошло.

Дело даже не в том, что я лихач, каких поискать. У меня просто раньше никогда не было настоящего внедорожника. И теперь хотелось поглядеть, на что способна эта дура. Реальность превзошла все ожидания. Машину мне Антоха действительно продал отличную. Даже обидно за него стало. Интересно, чем он сейчас занимается? Превратился в некроманта и пытается возродить к жизни мою ласточку?

Остановился я там же, где и в прошлый раз. Так и в книге было написано, и бес говорил. Если лес тебя принял, то лучше одной тропой всегда ходить. Да и хист подсказывал, что именно так правильно.

Я положил заготовленный крендель на пенек и присыпал землей.

— Батюшко, прими скромный дар от рубежника.

Всю присказку говорить не стал. А к тому же, «дядюшко» заменил на «батюшко». Все просто, лес меня принял, а после выпустил. Теперь я вроде мог в любое время в него заходить. Да и лешего знал. Потому мог называть его не «дядюшко».

Знакомый сельский мужичок вышел из-за дерева почти сразу, как я договорил. Будто только и ждал этого момента:

— Здравствуй, Матвей. Чего ты, мог бы не приносить ничего.

— Долгих лет вам, батюшко. Да хотел кренделем угостить.

Леший взял сдобу, посыпанную сахаром, откусил и его глаза приобрели какое-то странное выражение. Словно он вспоминал нечто почти забытое.

— Доброе угощение, спасибо тебе Матвей, уважил старика. Вот страсть я как такие вещи люблю.

Он откусил снова, но теперь ел не так отвлеченно. Все смотрел на меня.

— А пришел-то зачем?

— Митьку забрать. Черта того самого.

— Забрать? — удивился леший, даже есть перестал. — Он же не собака, а черт. Да куда ты его заберешь? На что он тебе в хозяйстве.

— Сам не знаю, — честно сказал я. — Может даже проблем с ним не оберусь. Вот только тут ему точно не место. Издевается над ним Большак и остальные черти.

— В своем пр…

Леший осекся, не договорив то, что хотел. Все-таки крепко въелись в него правила. Сразу так не вытравишь. однако он почесал свой крупный нос и кивнул.

— Удивительный ты рубежник, Матвей. Первый раз такого встречаю, а я все же пожил на свете изрядно. Знаешь что, думаю, и имя дюже тебе подходит.

Я улыбнулся. Комплимент мне понравился, особенно потому, что говорил леший искренне. Это не продавщица на рынке, заявляющая, что ты «прям жених» в этих джинсах. Кстати, что за непреодолимое желание у женщин предпенсионного возраста кого-нибудь женить? Им в соцзащите потом за это какие-то надбавки дают?

— Ладно, пойду я, батюшко, — сказал я.

— Помогай тебе Господь, Матвей, — ответил леший.

Я затопал по лесу, в очередной раз удивляясь, как у нас все намешано. Нечисть упоминает Бога, хотя нас всегда учили, что она должна бояться всяких распятий и святой воды. А позже понял, что мое недоумение очень легко объясняется. Большую часть жизни я сам был чужанином. И меня учили, что есть что-то, что может тебя защитить от нечистой силы.

А сила ведь этих существ действительно была огромна. Разве что назвать их нечистой язык не повернется. Как только ты начинал вращаться в этой сфере, то понимал, что и бесы, и черти, и злыдни — обычные ребята. Со своими особенностями, странностями, способностями.

И относиться к ним с моралью человека неправильно. Они не злые, просто другой жизни и не знают.

Тогда почему я так сильно хочу вытащить Митьку отсюда? Вопрос был с подвохом. Наверное потому, что несмотря на окружение и быт, он все равно сохранил больше человеческого. Вот вся эта самоотверженность, храбрость, желание помочь ближнему — они же не с пустого места взялись.

И эти качества подобно семенам лежали где-то на дне старого короба. А вот когда появилась возможность — проросли буйным цветом.

Я даже надеялся, что встречу Митьку до того, как доберусь до ватаги. Поговорю с ним, расскажу о задуманном, извинюсь за резкие слова, в конце концов. Ведь я же все делал с благими намерениями.

Однако по пути Черноух мне не попался. Потому к деревне чертей я подходил с тяжелым сердцем. И даже Большак, который вышел встречать меня лично, не обрадовал.

Встречать меня вышел сам Большак. Черт Семен улыбался и вообще будто был искренне рад моему внезапному появлению. Словно старого друга встретил. А после того, как я достал пару пузырей, так он и вовсе расцвел. Ну да, путь к сердцу мужчины лежит через желудок, к сердцу черта — через печень.

Большак вытащил посуду, разлил водку и стал расспрашивать.

— Неужто снова помощь нужна, рубежник?

— Нет, я после лешачихи с трудом отошел. Хватит тут свои порядки наводить.

— А у нас то что было…

После смерти лешачихи хозяин леса действительно показал игру достойную Щепкинского училища. Он несколько дней так буйствовал, что черти боялись из деревни выйти. А потом вроде поутих.