Теперь нужно было рассказать обо всем остальным, и вечером я поехал в Элладу, где мы договорились собраться после моего визита в прачечную. Конечно, дело здесь было больше в том, что мужики просто хотели отдохнуть, немного развеяться, ну и заодно поболтать о деле.

До позднего вечера в клубе мы сидеть не собирались. Не хотелось нам слушать танцевальную музыку и находиться в куче народу, которая начнет стягиваться после десяти часов вечера. Потому мы просто заказали по пиву и сели за свободным столиком, чтобы поговорить.

На фоне негромко играла «Фаина». Я же рассказал остальным о своих впечатлениях от прачечной, но и не забыл упомянуть о том, что ее хозяин Серега оказался проблемным.

— Че-то я думаю, с этим каши не сваришь, — покачал головой Степаныч. — Какой-то он мутный, этот Сергей.

— Верно, мутный, — я кивнул. — Но зато помещение удачное.

— А мож еще че другое посмотреть? — Задумался Фима. — Армавир — город не очень маленький. Может, чего и найдется.

— Ну, пару дней у тебя есть. Посмотри, — пожал я плечами.

— Я что ли? — Удивился Фима.

— Он один только на жопу себе приключений найти может, — заметил Женя.

— Это че это, мужики? — Обиженно посмотрел на всех Фима. — Да я понял все, вы не переживайте. Мы с Витей поговорили и…

— Сомневаюсь я, что ты что-то понял, — проворчал Степаныч. — Мы еще за тобой будем расхлебывать. Вот увидишь. Не завтра, так послезавтра.

— Тебя в магазин отпусти, обязательно в дерьмо наступишь. Да так, что и на остальных разлетится, — угрюмо проговорил Женя.

— Ну, — Фима отпил пива, откинулся на спинку кресла. — Мы с тобой друг друга стоим. Я в вечно говно наступаю, а у тебя рожа такая хмурая, что любой мертвец позавидует.

— Лады. Хватит вам, мужики. Фима в себя пришел. Не будет безобразничать, — начал я. — Но в целях, так сказать, профилактики мы пока что не можем отпускать тебя, Фима, одного. Ты же понимаешь.

— Да понимаю, — махнул рукой Фима.

— Думаешь, попытать удачу тут? С этой прачечной? — Спросил Степаныч.

— Думаю, — кивнул я. — Контора получится крепкая. Да и расположение неплохое, примерно между городом и промзоной.

— Ага, — буркнул Женя. — И туда и сюда одинаково далеко.

— Верно, — улыбнулся я. — Все более-менее равномерно удаленное. А Ефремова и Черемушки так вообще, вот они. Только до цента подальше.

— Своими глазами смотреть надо, — сказал Женя задумчиво. — И прикидывать, стоит ли овчинка выделки.

— Я думаю — стоит, — сказал я.

После повели разговор о чем-то отстраненном. О глупостях, так сказать. Болтали не о чем некоторое время, пока, наконец, Женя не сказал мне:

— Слышь, Вить. Ну че, надумал ты, как мне до племянника дотянуться? Я уже чуть-чуть расходился. Намного лучше себя чувствую. Надо его выручать от нацистов-то.

— Есть про него еще вести? — Шепнул я.

— Да нет, — сказал тихонько Женя. — Насколько знаю, где сидели там и сидят. Вот нужно поехать туда и забрать Ваню.

— Просто так ты его не заберешь, — покачал я головой.

— Это почему ж? — Нахмурился Женя.

Степаныч с Фимой тоже обратили внимание на нашу беседу. Прислушались.

— Ты про племянника? — Спросил Степаныч.

— Ага, — грустно ответил Женя.

Степаныч стал задумчивым и погрустнел.

— Не просто это будет, — наконец сказал он. — Очень тяжело нам придется, если хотим выпутать его из этого гнилого болота.

— А что тут сложного? — Встрял Фима. — Давай сходим да по шее нацикам надаем. Степаныч, вон, скликает еще бойцов, и мы одним махом снесем ихнее гнездо. Да они сами разбегаться, малолетки эти, когда нас увидят. Ну а Ваньку заберем с собой.

— Не так все просто, — снова вздохнул Степаныч.

— Это почему ж? — Спросил Фима.

— Потому что Ваня убежит вместе с ними, — сказал я. — Он считает их своими, а себя — их частью. Нужный он там, понимаете? Кажется ему, что он на своем месте, что он там, где надо.

— Верно, — кивнул Степаныч.

Фима с Женей потемнели лицами. Переглянулись.

— И что ж ты тут предлагаешь делать? — Спросил Женя.

— Знаешь, в чем суть всей этой фашистской дряни? Для чего ее придумали? — Спросил я.

— Да черт его знает, — Женя сухо сплюнул. — Мало ли что было в башке у этого Гитлера, который всю эту дрянь выдумывал.

— У Муссолини, — поправил его Степаныч.

— Да похер у кого.

— Суть в том, чтобы одурачить людей, — сказал я. — Обмануть их. Дать ложные цели и ложные чувства того, что они какие-то особенные. Что они избранные, а все остальные — говно на палочке.

— Ну и что? — Спросил Женя.

— А знаешь, для чего нужен весь этот обман?

— Ну? — Спросил не Женя, а заинтересовавшийся разговором Фима.

— Ради выгоды. Во времена Великой Отечественной, под знаменем этой коричневой чумы нужные люди делали огромные деньги. Например, те же Круппы, что лили пушки для армии Третьего Рейха. А заодно и броню продавали половине Европы.

Никто меня не перебивал. Все слушали внимательно.

— И тут может быть то же самое. Если главарь у этих нацистов — умный мужик, то будет он использовать свою банду ради выгоды для себя и своего ближайшего круга.

— А если просто идейный? — Спросил Степаныч.

— Идейные долго не держаться, — покачал я головой. — Одной только идеей сыт не будешь. Если группировка продолжает существовать, значит, у нее есть ресурсная база для этого. А значит, главарь действует именно так — по-умному. А рядовым своим бандитам заливает в уши дерьмо из Майн Кампф. Чтоб были послушнее.

— Очень все это интересно, Витя, но к чему ты клонишь? Чего это ты тут за лекцию развел? — Спросил Женя.

— Да о том я говорю, что нужно, чтобы Ваня сам понял, что его используют. Сам решил покончить со всей этой дрянью и вышел из банды. А мы тут как тут. Окажемся где надо, чтобы защитить его. Ведь как известно, из подобных банд часто бывает один выход — вперед ногами.

Все молча переглянулись.

— И чего ты предлагаешь? — Спросил Женя.

— Нужно это дело решать хитростью. Слушайте, как мы поступим, — сказал я и подался к остальным.

Следующим утром мы отправились в Глубокий. Туда, где предположительно, обитала неонацистская группировка.

Туда мы поехали втроем с Женей и Фимой. С одной стороны, нужно было создать впечатление, что мы не пальцем деланные и можем за себя постоять, чтобы просто не попасть в неприятности. Ну а с другой, выглядеть недостаточно угрожающими, чтобы с нами пошли на контакт.

Сегодня был довольно теплый день. Ветра, что бушевали по ночам в последнюю неделю, перебороли наконец последние зимние холода, и они отдали позиции погоде, напоминающей весеннюю.

Небо было подернуто тонкой дымкой, которая на фоне солнца казалось молочно-белой. Солнце пригревало, и я сменил кожанку на армейский легкий китель с зелеными полевыми пуговицами, который мне когда-то подогнал Степаныч, свитер на кофту с воротником на замке, а вместо джинсов надел черные спортивные штаны под берцы.

Погода менялась. Время шло, и весна неумолимо наступала. А вместе с ней наступали еще более тяжелые времена, о которых сейчас мало кто догадывался. Скоро начнется война в Чечне, последствия которой аукнутся даже нашему городу.

Насколько я понял, фашики сидели в небольшом доме, который принадлежал то ли родственникам, то ли родителям главаря, а может, просто кого-то из банды.

По наводке Шелкопрядова, мы нашли дом быстро. Турлучный, обшитый крашенными синими листами металла, он стоял за высоким и глухим шиферным забором. Находился дом в широком, судя по протяженности забора, дворе. На улице, у распахнутой калитки мы увидели нехитрый турник из деревянных, старых столбов и железной трубы. Стоящий у старой кучи гравия, турник не пустовал.

На нем занимались пацаны. Их было трое и все бритые налысо. Худощавый и высокий парень ловко делал выход силы. Двое других — один пониже, но коренастый и широкоплечий, а с ним и другой, походивший совсем уж на ребенка лет чуть ли не четырнадцати, наблюдали за тем, как длинный выполнял упражнение.